Ирина Волчок - Тихий омут

Вера удивилась: ишь, какая чуткая девочка!

— Правильно, — одобрительно сказала она. — Вопрос на засыпку: почему ты так подумала? И что, по-твоему, у меня случилось — радость, неприятность, горе, бытовые проблемы, еще что-нибудь… придумай сама.

Лена серьезно обдумала вопрос, похмурилась, покусала губы и честно призналась:

— Не знаю. Показалось… Просто вы меня до конца слушали, и не останавливали, и не спросили ничего… А что случилось — я не знаю. Но ведь не горе, правда? Может быть, ремонт надо делать?

— Про ремонт ты наобум…

— Ну а что еще? Лето же, летом все ремонтом занимаются… — Лена помолчала, вздохнула и грустно добавила. — Мама ждет, когда у меня экзамены кончатся, и тоже начнет ремонтировать чего-нибудь.

— Иди, — весело сказала Вера. — Отлично. Молодец, ты меня порадовала… Скажи там ребятам: пусть заходят все, кто согласен на тройку.

— Ничего себе! — изумилась Лена и торопливо полезла из-за стола. — Да сейчас обе группы зайдут! Надо же… А у меня от ремонта настроение, наоборот, портится…

Она выскочила за дверь, что-то там быстро прочирикала — и полтора десятка молодых глоток шепотом закричали «ура».

Этот шепот, наверное, был слышен и на первом этаже. Тут же дверь распахнулась, и в аудиторию ввалились обе группы — действительно, почти в полном составе. Странно. Некоторым из них Вера и четверки поставила бы. А Света Умеренкова наверняка на «отлично» знает.

— Света, зачем тебе тройка? — Вера занесла ручку над зачеткой и внимательно посмотрела на девушку. — Подожди полчаса, я уверена, что ответишь на «отлично».

— Я не могу ждать, Вера Алексеевна… — Света смотрела в сторону и чуть не плакала. — У меня мама болеет, а я ее одну оставила… А отец сейчас в отъезде, так что маму не с кем… Я уже давно ушла, а мама одна… Мало ли что… Пускай хоть и тройка, мне все равно… Только я ждать не могу больше…

— Хорошо, как хочешь, — сказала Вера, быстро выводя в зачетке «отл.» В конце концов, девочка это «отл.» и получила бы, если бы могла подождать. — Так, а остальные где? Почему Сайко за тройкой не идет? Неужели больше хочет?

— Нет, он просто принципиальный, — объяснил кто-то из группы. — Он знает, что больше тройки не получит, но хочет, чтобы по-честному. Он говорит: пусть хоть кол, но не задаром, а за дело.

Вера отметила в памяти: к Олегу Сайко надо присмотреться внимательнее. Что-то она в нем раньше не заметила.

— А Кошельков из второй группы не приходил, никто не заметил?

— Да он и не придет, наверное, — сказал тот же голос. — У него с матерью что-то случилось. И дозвониться ей не может. Вроде бы собирался на работу к ней бежать.

— Ребята, найдите Кошелькова, — попросила Вера. — Это очень важно и очень срочно. Приведите его ко мне. Если не захочет идти, то скажите, что у матери ничего не случилось… ч-черт, может быть, кто-нибудь его сотовый знает?

Кто-то побежал искать Кошелькова, кто-то — узнавать номер его сотового, а Вера машинально ставила в зачетках «удовл.», расписывалась, брала из чьих-то рук новые зачетки, опять ставила и расписывалась, а сама изо всех сил давила противную дрожь в животе. Заигралась она, вот что. Завралась, не думая о последствиях. Если бы десять лет назад кто-нибудь прямо перед экзаменом сказал Вере, что у ее мамы какие-то неприятности, она бросила бы все эти экзамены к черту, рванула бы сломя голову на другой конец города пешком… На край света рванула бы.

Троечники разошлись, в аудиторию чинно вошли четверо претендующих на большее и примкнувший к ним Олег Сайко, ни на что не претендующий, но гордый. Взяли билеты, расселись за столы, уцепились за авторучки… Вера строго сказала:

— Я вернусь через шестьдесят секунд!

И вышла в коридор. Неужели этого Кошелькова не найдут? Или уж хотя бы телефон его, что ли…

Кошелькова нашли, как раз вели его к ней, окружив небольшой стайкой, несколько девочек и один мальчик. Что-то наперебой говорили на ходу и энергично размахивали руками. Кошельков шел молча, смотрел в пол. Вдруг поднял глаза, увидел Веру — и заспешил к ней, почти побежал, отмахнувшись от сопровождавшей его свиты. И она торопливо пошла навстречу ему, успокаивающе подняв ладонь. Сейчас глаза у Кошелькова были нормальные, никакие не пуговицы, просто очень испуганные глаза совсем молодого человека, почти мальчишки.

— Кошельков, вы, почему пересдавать не пришли? — строго заговорила Вера, подходя ближе. — У вашей мамы все в полном порядке, что за отговорки вы придумываете… Стыдно, молодой человек.

— Я не придумываю, — хмуро сказал Кошельков, глядя на Веру со смесью ожидания, надежды и неприязни. — Мне Мириам… Мириам Исхаковна сказала, что с мамой что-то на работе случилось. У мамы диабет, вот я и подумал… А в студии запись, оттуда никого не зовут. А на вахте никто ничего не знает. А вы откуда знаете, что у мамы все в порядке?

— Мириам Исхаковна, наверное, чего-то не поняла, это недоразумение… — Вера невольно поморщилась. Опять врет. Ч-черт, как все плохо получилось. — Просто мы говорили сначала о моде, потом о телевидении, потом о сокращениях… Сейчас ведь почти везде штаты сокращают, вы же знаете. Ну вот, я и спросила Мириам Исхаковну, что она знает о сокращениях на телевидении, может быть, ваша мама ей что-нибудь говорила, они ведь знакомы… Понимаете? А она решила, что это именно вашу маму собрались увольнять. Вот и все.

— И всего-то? — с недоверием и облегчением сказал Кошельков. — Никаких у них там сокращений, кажется… Да хоть бы и уволили — подумаешь! Сам работать пойду. Проживем как-нибудь. А вы точно знаете? Больше точно ничего?.. На самом деле с мамой ничего не случилось?..

— Абсолютно ничего, — уверенно ответила она. — До отпуска у меня еще четыре дня, так что вполне успеете хоть как-то подготовиться и пересдать психологию. А сейчас идите сдавать литературоведение. Где Эдуард Юльевич принимает?

— В тридцатой… Да вон все наши стоят… — Кошельков мотнул головой в конец коридора и неуверенно добавил: — Я все-таки к матери съезжу, наверное. На всякий случай. Потом все сдать успею.

— Вы представляете, как она расстроится, если вы бросите экзамены, чтобы поехать к ней из-за каких-то слухов? — строго спросила Вера. — На вашем месте я бы сначала сдала, а потом ехала…

Опять врет. На его месте она бы давно уже неслась по городу, нарушая все правила дорожного движения.

— Расстроится, — согласился Кошельков. — А вдруг там правда чего-нибудь?..

— Тогда, прежде всего, сообщили бы в деканат. Перестаньте думать о ерунде и идите сдавать. Сейчас я с Эдуардом Юльевичем пару слов…

Вера повернулась и пошла к тридцатой аудитории, слыша за спиной приглушенный галдеж, опять окруживший Кошелькова группы сопровождения.