Мария Песковская - Там, где два моря

– Скажешь тоже!.. – скривилась Лида. – Где у них тут в меню креветки?

Маша любила креветки. Эх, гулять так гулять!

Деньги портят людей. Особенно их отсутствие. Но красиво расставаться с денежными знаками – это не привилегия богатства. Это свойство широкой натуры. Но вот еще парадокс.

«Все, что я делаю, – я делаю для тебя. Мне ничего не надо для себя!» – говорит самый щедрый человек на свете. «Но и для тебя у меня ничего нет», – говорит его карман.

Щедрость, знаете ли, сильно зависит... Презренный металл, ну, вы понимаете...

Маша огляделась. Бар был размером с хорошую конюшню. Но его «ненормальная» протяженность и некоторая обшарпанность мебели не лишали его неизъяснимого очарования. Суперский был бар! Было в нем что-то... ковбойское. Дикий Запад с Ближним Востоком. Взболтать, но не смешивать.

Ждать заказ было ничуть не скучно. Надо было непременно сфотографироваться на фоне барной стойки: там, за толстой линзой стекла был не то аквариум, не то иллюминатор, там отдельные перлы из меню были начириканы «арабской вязью по-аглицки», вроде как на кинопленке бутафорских размеров, там много чего было еще.

– А ты запрыгни на стойку, будет классный кадр! – посоветовал Паша, добрая душа.

Маша оглянулась на шест для стриптиза позади нее, примерилась... Длиннющая столешница была высоковата – явно выше уровня «пятой точки».

Новосибирцы радостно заржали. «Опять попалась!» – подумала Машка, усаживаясь за стол.

– Туда только проститутки забираются, – сказала Яна.

– Меня легко обмануть. – Маша смеялась вместе со всеми.

– Чего они так долго? Где мои креветки?

– Их, наверное, ловят!

– Тетка в желтой майке с нас глаз не сводит, – заметила Яна.

Сами того не желая, они внесли свою экзотику в жизнь небольшого пляжного сообщества. Засыпали они тут до приезда этих непредсказуемых русских.

Странно, но соотечественников здесь почти не было. Сверхдорогой курорт?

Креветки, однако, изловили и принесли каждому в глиняных горшочках, в невероятно жгучем соусе. К сему прилагалась картошечка-фри и рис с овощами.

Пролетела жирная муха.

– Теперь понятно, почему так остро! – сказала Лида.

Маша усилила бдительность, вылавливая деликатес из огненного варева.

Рассчитывались, вытряхивая миллионные бумажки из всех карманов и кармашков.

Маша – только за себя, впрочем, ровно столько у нее и оставалось.

– Вот индивидуалистка! Никак не могу ее отучить! – возмутилась Яна.

«У нас так не принято», – говорят москвичи. «У нас принято платить друг за друга». Москва здесь, конечно, ни при чем, но посчитают и подобьют потом все до последнего тугрика. Вася должен Пете, а Петя Свете, а вдвоем они должны Васе. Деньги на бочку!

А вы что подумали?

Время текло, как в детстве. Каждое мгновение было наполнено смыслом. Его, времени, было немерено, оно капало себе тихонечко с невидимых стрелок. Пусть кто-то другой смотрит, как оно утекает.

– В шесть надо сниматься, здесь темнеет быстро! – скомандовал Паша.

Видимо, чтобы утвердиться в озвученной мысли, он полез на пляжную смотровую вышку. Оттуда виднее.

Отдыхающим делать это было недозволительно, да и кому бы пришло в голову, будь это индифферентный немец или флегматичный швед. Потому турки даже не сразу спохватились, подбежали, когда фигура с брюшком, тем, что «для пива», легко преодолела последние ступеньки, загукали чего-то снизу импульсивному русскому.

– А они похожи с Вадимом в чем-то, да? Хотя один – полная противоположность другому, – отметила Яна. – Паша все-таки простоват...

– Даже слишком, – ответила Маша. – И оба не в моем вкусе.

Лида слышать их не могла, она была там, у вышки.

Девчонки намазывали друг друга солнцезащитным кремом, когда новосибирцы подошли. У Яны вся спина в родинках – значит, счастливая. Маше снова хотелось сказать ей о ее невесомости...

– У тебя рука легкая...

– У тебя кожа такая нежная. Семёну, наверное, нравится... Да?

Маша не ответила, улыбнулась одними глазами, «про себя».

– Спасибо, сестренка!

Когда пошли купаться, солнце стояло еще высоко, хотя и прошло большую часть своего дневного пути. Самое блаженное время у моря: солнце все меньше обжигает, вода становится все теплее, мерный шум прибоя скрадывает все прочие ненужные звуки...

– Мужики на берегу сделали на нас стойку, – сказала Лида.

– Да на здоровье! – ответила Маша.

Они, как медузы, лениво перебирали конечностями в тяжелой воде. Гансы и Филы грели свои буржуинские тела прямо на колючем песке. Тетка в желтой майке тоже заняла свое место «в партере».

Яна с Пашей были уже далеко, почти у буйков. Еще бы недельку – и Маша набралась бы смелости заплывать подальше.

Пора. Уже пора? Маша нагнулась за камушком в пене прибоя. Надо прихватить на память один-два-три...

– Я вас сейчас догоню!

Они здесь изумительно красивые – выглаженные морской водой и вечностью. Попадаются идеально ровные, с прожилками и без, двухцветные, крапчатые, разные!..

Ох, и дорого ей обошлись те камушки!

Маша нагнала их уже у кабинок для переодевания. В воздухе витало легкое недовольство. А может, ей показалось?

– Ну что? Килограмма три набрала? – поддела Лида.

– Ага, примерно так, – камешки как раз умещались в ладони, – а я Яне в багаж положу – у нее чемодан большой!

Яна явно не поняла «этого сибирского юмора». У нее опять было отстраненное выражение.

– Ты ополаскиваться будешь? – спросила Лида.

Маша оценила диспозицию:

– Нет.

– Тогда переодевайся скорее. Давай я подержу. – Лида взяла из рук пакет с дынькой, которую они с Яной купили вчера в «Мигросе». Зря таскала за собой весь день – до дыни дело не дошло. Машка любила дыню. Почти как черешню.

Переоделась, вышла – никого. «А вот интересно, вдруг стоянку не найду?»

Оглянувшись в последний раз на самое красивое место в мире, Маша вышла на мощенную брусчаткой улочку – ну чем не Красноярск? Даже пальмы на Мира-стрит, ну прямо как в Фетие! Или наоборот.

Почти пробежав рысью эти метров сто, что были от пляжа до стоянки, Маша обнаружила всю компанию у машины. Никто как будто не срывался с места и вообще особо не торопился. «Чего они вялятся?» – подумала Маша. Она здесь. Пора ехать.

Яна стояла, обернувшись в полотенце, а с ее лицом что-то происходило. Лида с Пашей были заняты чем-то своим. Солнце уже трогало молочно-зеленые виноградные гроздья, что неприхотливо росли прямо на козырьке крыльца – хозяева автостоянки здесь же и жили. А больше там никого не было.

– Ну что, Яна, поменяемся? – Маша намеревалась проделать обратный путь на переднем сиденье...

– Нет, – прямо ответила Яна. Она переодевалась, но лицо «переодеть» тоже бы не мешало. Рот ее стал снова жестким, а глаза на Машку даже и не глядели.