Юлия Любимова - Фирменные люди

– Ну как, Юль, новая работа?

– Как тебе сказать?.. – Я хотела заинтриговать ее и развеселить одновременно. – Творог в пачках и батон вареной колбасы «кладем» на представительские.

«Кладем» означало списываем в дебет, то есть формируем затратную часть баланса. Валя меня отлично понимала, она считала себя бухгалтером по призванию.

– Понятно... Кружок любителей бухучета. – Валя хихикнула.

Она, перфекционистка по натуре, всегда стремилась к совершенству и как-то особенно ненавидела огромные бизнес-структуры. Я думаю, из-за собственной беспомощности перед сотнями распущенных под–отчетников и просто сотрудников-разгильдяев. Валя считала, что есть только две категории подотчетных лиц: первые наивно складывают USD с SEKами – шведскими кронами, приговаривая: «Мне математика с детства не давалась». Они же регулярно теряют не только чеки на мелкие покупки, но и на авиабилеты, но при этом умудряются заключать контракты на миллионы долларов. Вторые хитрят умышленно и пытаются надуть бухгалтеров из чисто спортивного интереса, похожего на игру в казино: выпадет – зачтут, не выпадет – сыграем снова.

На прежнем месте работы Валя, отчаявшись навести желаемый порядок, оформляла за всех авансовые отчеты сама. Это было гораздо проще, чем каждый день вступать в конфликт с сотрудниками. Ее начальница, закомплексованная провинциалка с глупой фамилией Торопыгина, так не считала и уволила ее, изменив штатное расписание, пока Валька находилась в роддоме с первой девочкой.

– Тянут, говоришь? Хаос – это тоже определенный порядок, в котором легче воровать, – сказала Валя. – Что там у вас еще плохо лежит? – спросила она меня деловито, как домушница, встретившая закадычного дружка-наводчика, хотя я-то знала: честнее Вальки найти человека трудно. Это качество мне в ней всегда нравилось.

– Ну представь, – предвкушая громкое возмущение, начала я, – у тебя служебное авто. Чтобы списать бензин, нужен – что?

– Путевой лист, – моментально отреагировала Валентина. Она не считала себя хозяйкой кастрюль и пододеяльников.

– Ты, как главбух или финансовый директор, работаешь только в офисе. И в маршруте тебе указать нечего, кроме как «дом-офис-дом-офис-дом...», ну и так далее.

– Ясно, – хмыкнула Валя, – уже смешно. Такую туфту нужно бы целиком как есть в совокупный впаять.

– Валь! Ты же сама главбух.

– Ну, да, да! – обрадовалась она. – Я забыла...

– Ты живешь, – продолжала я, – где-нибудь в Марьино или на «Пражской». Двадцать километров до офиса. В день туда-обратно с заездами в аптеки и супермаркеты пусть будет пятьдесят. В среднем мы имеем двадцать рабочих дней в месяце.

– Значит, пробег – тысяча кэмэ, – вставила Валя.

– Молодец. А они-то все пишут три или даже четыре тысячи.

– Да ну!

– Ну, пусть у тебя дача в Петушках, и ты, естественно, не ездишь туда на своей машине, если она у тебя вообще есть. Это еще двести – двести пятьдесят в выходные.

– Значит, грубо, еще тысяча за четыре поездки в месяц.

– Правильно. Итого две тысячи. Откуда берутся еще две?

– Не знаю. – Валя задумалась. – А правда, откуда?

– Я тоже точно не знаю, но скорее всего из помойки. Из урны, в которую водители на заправках выкидывают чеки.

– А как же показания счетчика?

– Но ты же сама его снимаешь! Он, может, уже перехлестывает в несколько раз по отчетам, а кто это проверит-то?

– Никому не позволю, – подыграла Валя.

– Через три года, такая во Франции норма амортизации для «рено», ты выкупаешь машину у «Франсье» по остаточной стоимости. И тогда вообще взятки гладки. Никому не будет дела, что там на счетчике. Машина списана и продана на сторону.

– Понятно, выделен бюджет на машину, они и выбирают его как могут. А машина эта – практически подарок, безвозмездно переданный и «налогонеоблагаемый», – подытожила Валя тоном налогового инспектора. – Не очень-то удивлюсь, если эта остаточная стоимость – два доллара без НДС.

– Три тысячи.

– Фигня, – сказала Валя. – Можно ведь подержать ее в офисном гараже еще годик, тогда цена точно упадет до двух долларов.

– Это ты хорошо придумала, – сказала я. – Главное ведь только то, что на бумаге.

– Ну да.

– Далее, слушай. Москва – город криминальный, около дома машину оставлять опасно. Ты арендуешь гараж у частного лица. Платежных документов он тебе не даст, не проси. Тогда ты пишешь акты на утерю чека и получаешь деньги в кассе. Каждый месяц две пятьсот, не меньше.

– Зачем? – спросила Валя. – Зачем арендовать, когда я могу в собственный гараж поставить? Он окупится, – она задумалась, подсчитывая результат, – через двадцать три месяца... – Тут ее как будто осенило. – Ёхарный бабай! Они и гараж мне подарили. Точнее, каждые два года – по гаражу. Вот именно поэтому я не хочу работать в больших инофирмах, – сказала Валя как отрезала.

– Чтобы тебя не обсуждали глупые, злые подчиненные с завистью голодных попрошаек у дорогого отеля?

– Нет! Чтобы через двадцать лет не ломать голову, что мне делать с таким количеством автомобилей и гаражей. Мама с папой меня иначе воспитывали: меньше желаний – меньше суеты. Больше спокойствия и созерцательности...

– И будет счастье... – закончила я. – Валя, я в твоей команде!

Проработав пару недель, я заподозрила, что со мной происходит что-то неладное. Беременность. Романтические встречи с Черкасовым еще не стерлись из моей памяти, но все же новость оказалась неожиданной и, как говорится, малоприятной. Честно говоря, у меня были несколько иные планы. Стоило только на минуточку представить себе, как меня, узнав, что я беременна, выкидывают с работы и лишают тем самым средств к существованию, как я одна в чужом городе, словно героиня известного фильма Меньшова, с ребенком на руках мыкаюсь, не зная, что делать, меня прошибает холодный пот.

Случился самый дурацкий залёт, на который наш отдел кадров должен отреагировать определенным, легко прогнозируемым образом. Кадровики прекрасно знают, что принимать на работу надо только одиноких и глубоко несчастных людей. Такие сотрудники сидят на работе допоздна – дома их никто не ждет, в декрет не идут, дети у них не болеют, и работой они дорожат, потому что деньги – это единственный интерес и опора их жизни.

Я ужасно, ужасно испугалась, что меня уволят. А как потом найти работу? С ребенком? Как объяснить, почему в трудовой столько записей? Как вообще жить с мыслью, что жизнь дала трещину и ты скорее всего проиграла?

Я купила тест – он оказался положительным. Вечером после работы поехала по объявлению в частную клинику в районе метро «Аэропорт». Она располагалась в обычной квартире в доме на площади Тельмана, на первом этаже, естественно, без опознавательной вывески.