Юлия Любимова - Фирменные люди

Мать Марины нелегально жила в Америке, зарабатывая детям (их в семье было трое) на квартиры. Она работала гувернанткой в богатой русской семье. Старший Маринин брат был болен полиомие–литом и только что вышел из тюрьмы, младшая сестра перманентно и безуспешно пыталась лечиться от наркомании и устроиться на работу. Оба регулярно навещали Марину под разными предлогами, на самом же деле в очередной раз занимали деньги в долг без отдачи. Она не знала, куда деваться от их набегов, неотвратимых, как восход и заход солнца, и регулярно выворачивала свой кошелек на лестничной площадке, не пуская дорогих родственников в свою квартиру, которую снимала на окраине Митино.

На мой вопрос «Почему?» она со вздохом обреченности ответила: «Это такие охламоны – пригласи, всю мебель вынесут, пока тапочки успеешь достать».

После очередного транша из Америки Марина решилась на размен родительской подмосковной квартиры. Она хотела раз и навсегда отделиться от родных «де-юре и де-факто», купив три комнаты в коммуналках в разных концах Москвы, и прописать всех по отдельности.

Сестра ничего не имела против, даже наоборот. С братом же предстояла настоящая борьба. Марина сама занималась подбором вариантов и поиском покупателей, чтобы сэкономить на услугах риелторов. Все вечера, все свое свободное время она звонила по объявлениям, договаривалась, назначала встречи, каталась из конца Москвы в конец на бесконечные просмотры.

Больше всех ее доставал братец. Когда комнату подбирали ему, он устраивал целые представления, ломался, капризничал, придирался, говорил, что предлагаемая комната ему не нравится, «не нравится, и всё». Марина плакала от злости, приходила с опухшими глазами на работу, подолгу застывала за экраном монитора, смотря куда-то вдаль и о чем-то напряженно думая. Я не знала, чем ей можно помочь.

Наконец брат торжественно объявил, что согласен участвовать в сделке, но хочет получить свою долю от продажи квартиры наличными.

– Я там прописан, ты квартиру продаешь – значит, моя доля принадлежит мне, – логично рассудил он. – Восемь тысяч, и нет проблем.

– А комната? Мы же покупаем тебе жилье в Москве, – недоумевала Марина.

– А комнату вы мне купите на мамины деньги, которые она заработает, – ответил он ей невозмутимо.

Марина злилась и была готова отправить его обратно в тюрьму за шантаж. Сначала она недоумевала, не зная, кто дал брату такой «дельный» совет. Потом решила, что он завел себе сообразительную подружку и та подучила его, как «полегкому срубить бабки». Но эта догадка не приближала ее к цели. Если ее догадка верна, значит, нужно было еще и с его отмороженной барышней договариваться. Марине это было явно не под силу.

Когда покупатель квартиры уже не мог больше ждать и все варианты могли рассыпаться в прах, в ситуацию вмешалась мама из Америки. Она, очевидно, знала потайные рычаги в голове собственного сына и без труда его уговорила. Братец обмяк и согласился на все в тот же день.

Марина торжествовала.

– Слушай, как ей это удалось? – спросила я из любопытства.

Маринка ответила:

– Мама наша – железной воли человек. Она брата грубо прижала, пригрозила, что если он будет мне мешать, мы его выпишем через суд в девятиметровую многонаселенную коммуналку с удобствами на улице куда-нибудь в Конаково, из которой он не выберется до конца своих дней. Братик испугался. Для меня он загадка: живет при церковной общине, служит послушником, а хороших слов в принципе не понимает.

Когда цепочка обменов выстроилась, один из продавцов неожиданно поднял цену. Марина была опять на грани нервного срыва, денег взять было негде. Единственное что ей пришло в голову, – пойти к нашему финансовому директору Кулик. Та ее выслушала с сочувствием, но сказала, что «Франсье» ей денег, увы, не даст, так как она работает в «Келли».

– Знаете, Мариночка, я готова достать деньги из своего кармана и дать вам в долг. – Она похлопала ресницами. – Но у меня, к сожалению, сейчас нет. Я тоже недавно купила квартиру. У меня такие же трудности...

Марина поблагодарила ее и проплакала целый час в туалете.

Теперь каждый день за обедом я замечала, как у Марины мелкой дрожью трясутся руки. Зная начало истории, я должна была интересоваться ее ходом и поддерживать подругу морально, хоть я и не люблю лезть в чужие дела.

Марина, как обычно, молчала, ожидала вопросов. Ее переживания были такими надрывными, что сказать ей: «Потерпи, все наладится», – я не могла, так как сама не была в этом уверена. А она бы восприняла это как жест вежливости, так как уже давно не верила в собственные силы. Сказать ей: «Плюнь на все», – тем более не поворачивался язык. Марина со своим самоедством расценила бы это как «все бесполезно».

Я все же поинтересовалась Маринкиными делами, заранее зная, что она снова начнет жаловаться.

– Как дела?

– Представляешь, продавец поднял цену на три тысячи. У мамы больше денег нет, она отдала нам все. Американцы ей платят раз в полгода, чтобы она не уехала. Хозяйка рожает одного за другим. У них уже четверо детей, а мама все делает одна. Она готовит, стирает, занимается с малышами и со старшими...

– Да...

– Я даже пошла к Карине Мухамедовне. Та мне ответила, что дала бы мне из своего кармана, но у нее нет. – Марина помолчала. – Добрая женщина...

Мне показалось, что она упивалась своими трудностями и тем обстоятельством, что ее пожалела начальница и даже пыталась ей помочь. Хотя бы на словах.

– Марина, – сказала я. – А почему тебя не берут в штат? Ты могла бы взять тринадцатую зарплату авансом и что-нибудь еще придумать, а это, считай, половина требуемой суммы.

– Карина Мухамедовна объяснила, что пока нет штатных единиц. Надоело без конца спрашивать. Возьмут, раз обещали.

– Не теряй время. Иди в банк за кредитом.

Она так и сделала. Правда, банк, в который она обратилась, потребовал кучу документов и справок. Потребовались справки из наркодиспансера, психдиспансера, справка о доходах, три справки от поручителей и обязательное страхование жизни.

Мы обсуждали за обедом весь этот абсурд, назначенный всего за сумму в три тысячи долларов. Но что можно было сделать, когда мы все во власти страшных бюрократических монстров?

Бухгалтерия, в которой я трудилась, занимала большую унылую комнату неправильной формы, да еще с одним окном, похожую на квадратную грушу. У окна было только два рабочих места, и они сразу же стали привилегированными. Все остальные столы располагались по периметру комнаты лицом к стене. Так что получалось, что бесконечные посетители бухгалтерии не просто маячили за нашими спинами, заставляя нас то и дело вздрагивать, но могли потихоньку заглядывать в наши мониторы.