Юлия Любимова - Фирменные люди

– Мы можем предложить вам подъехать в любой из офисов нашего банка и написать заявление об отказе.

Я шиплю так, словно плюнули на сковородку:

– Я из принципа никуда не поеду! Я только хочу, чтобы вы удалили с моего профайла эту карту и немедленно вернули на мой счет девятьсот рублей! Девятьсот! Понимаете? Только и всего. Больше мне от вас ничего не нужно!

– Хорошо, – клерк продолжает разговаривать со мной как с душевнобольной, – пришлите заявление с вашей подписью по факсу. Напишите: «Прошу закрыть мой кредитный счет по карте такой-то...»

– Хорошо, я напишу...

– Всего вам доброго! – говорит клерк и, как мне кажется, улыбается. – Спасибо, что позвонили нам.

Я отправила заявление по факсу, а потом повторила его трижды на всякий случай. Через неделю, проверив профайл в Интернете, я нашла все в преж–нем состоянии, только к обслуживанию добавились проценты в размере двухсот рублей за просроченный платеж по кредиту.

Я злилась ужасно, но звонить мне не хотелось. Ведь было ясно сказано: заявление по факсу. Я отправила это проклятое заявление еще пять раз, в надежде, что дело сдвинется с мертвой точки.

Через неделю раздался телефонный звонок. Бодрый голос представился сотрудником «ситифона».

– Добрый день! Мы получили ваше заявление на отказ от кредитной карты. Вы подтверждаете его?

– Да-да, – говорю я радостно, – подтверждаю. Очень подтверждаю!

– О’кей, всего хорошего. Спасибо, что работаете с нашим банком.

Через неделю снова звонок.

– Алло? Вас беспокоит «ситифон». Вы отправляли заявление на отказ?

– Да, отправляла. И не раз. А в чем, собственно, дело? – недоумеваю я.

– Мы хотим вам предложить оставить карту у себя совершенно бесплатно, так как вы попали в список VIP-клиентов!

– Нет, нет, не нужно, – очень взволнованно говорю я, уверенная в том, что бомбежка факсом не могла не подействовать.

– Можно спросить, почему? – говорит сотрудник, и это звучит не просто уважительно, а как-то заботливо, по-домашнему.

Хочется послать далеко и надолго этого клерка с его банком, но хорошее воспитание мешает сделать это сию же минуту.

– В прошлом году эта карта мне ни разу не понадобилась, значит, она мне не нужна.

– Понятно, – говорит клерк, то ли соглашаясь со мной, то ли разочаровываясь в моем умственном развитии. – Хорошо, мы ее закрываем. Деньги вам вернут. Пожалуйста, не волнуйтесь.

– Спасибо и до свидания, – облегченно вздыхаю я.

– Всего хорошего. Спасибо, что работаете с нами.

Я кладу трубку и ловлю себя на мысли, что слегка сожалею о том, что отказалась от чудной, почти бесплатной (если не считать 24% годовых) кредитной линии. Вдруг пригодилась бы!

Нинка постоянно хвалилась своей памятью и при этом регулярно переспрашивала, забывая, когда у меня день рождения, где я живу и сколько времени добираюсь на работу. Мне уже было неудобно перед девочками в бухгалтерии отвечать на эту дурь, словно это я, а не Киприянова страдала склерозом.

Всех людей Нинка четко поделила, согласно своему мироощущению. Первые – новички, секретари и ленивые менеджеры из других отделов – те, кого было необходимо, как она считала, долго и терпеливо учить, потом переучивать, а далее жестко контролировать. Если возникали проблемы, Киприянова реагировала следующим образом:

– Что, опять не отчитывается? Будет политинформация методом Ипатьева – ипать его! А не поможет, порву его, как Тузик грелку. – И добавляла свое любимое: – Ненавижу unprofessional!

Вторые – это те, с кем у нее уже случались конфликты. Она держала на этих сотрудников камень за пазухой, независимо от давности истории, и частенько шипела сквозь зубы:

– Каждый гондон мнит себя дирижаблем, а сам сидит весь день хуи пинает. Страшная история – он их всех пожег. Короче, вчера – жопа, сегодня – жопа – ситуация стабилизировалась.

Ненавидя высоких статных женщин, Нинка описывала их с особой ненавистью коротышки:

– Сама – «два метра красоты», макияж – «остановись, прохожий», а из одежды – один меч. Юбка, девочки, до края меховой опушки! – И далее, как с трибуны, патриотично завершала: – Люди! Человеки! Опомнитесь!

И самая немногочисленная группа – это два ее непосредственных начальника, которых Нинка прилюдно обожала и трепетно боялась. По обыкновению полдня просидев в Интернете, часов в семь вечера она звонила им и начинала:

– Да, Людмила Васильевна. Вы еще здесь? И я! Ночую сегодня (жалобно). Конечно, Людмила Василь–евна. Кулик отправила. Еще раз? Будет сделано, Людмила Васильевна. А как вы себя чувствуете? Нужно больше отдыхать. Как я вас понимаю, я тоже очень устала, в отпуске полгода не была... Ах, не переживайте так, мы все сделаем – косты букнем и печесы переправим, идите отдыхайте, Людмила Васильевна... – Положив трубку после разговора, она цинично комментировала, обращаясь к нам: – Начальству, девочки, надо себя продавать дорого и регулярно. – И тут же грозно орала: – Опять какой-то придурок, мля, печесы по Саркисяну на ЗАО положил!

Скучно было с Нинкой – сил нет...

Заместительница Нины Светик стала ее наилучшей подругой, смотрела ей в рот и ловила каждое слово. Поначалу Светик казалась забитой молчаливой тихоней, из разряда тех, кому стыдно встать со своего рабочего места в 18.00, если начальница еще на боевом посту. Нина переманила ее из какой-то фирмы, желая иметь при себе верного человека.

Светик сидела в нашей комнате и никогда ничего о себе не рассказывала, но своими жестами, походкой и сдавленным всхлипывающим смехом выдавала свою очень непростую сущность. Нельзя сказать, что она была некрасива, скорее простовата, но ясным и открытым назвать ее потухший еще в утробе матери взгляд, пожалуй, было нельзя. От нее веяло каким-то отстраненным холодом и абсолютным безразличием к окружающим, какие пытаются изобразить дети, играя в волшебников и в Спящую красавицу.

Правда, в отличие от заколдованной принцессы из сказки, у нее не оставалось шансов на пробуждение, потому что своего принца она уже встретила, бросившись его коню под копыта, и отпускать не имела ни малейшего желания.

Любимый Светика был отставной военный, в данный момент трудившийся то ли охранником, то ли водителем. Светик вела с бойфрендом длительные ежедневные принудительные разговоры по телефону, слушая которые, всему коллективу становилось ясно, что избранник ее сердца – ни рыба ни мясо. Cветик быстро научилась крутить им, как собака хвостом, и даже пыталась пользоваться его слабостями. Они жили вместе два года и перманент–но собирались пожениться, но свадьбу раз за разом откладывали.

– Послушай, котинька, – говорила она, сюсюкая, – я сегодня должна задержаться, а ты приготовь чего-нибудь на ужин, хорошо? Что значит – нет? – Тон ее мгновенно менялся, в нем появлялись повелительные нотки. – Я устаю безумно, приволакиваюсь домой без задних ног, а ты картошку не можешь пожарить?! И еще приберись, пылесос ты знаешь где. – Тут Светик добавляла еще строже: – Я так хочу.