Елена Радова - Сука

Проходя мимо этого заведения, Ольга и представить себе не могла, что после закрытия здесь собирается вся эта дрянь. Кто ж знал, что у бара этого два лица? Музыка сейчас не звучала – стоял негромкий полумат. Все, кроме Тельнова, почему-то были в верхней одежде.

То и дело были слышны взвизгивания официанток, попавших под очередной щипок или шлепок выпивающих одинаково экипированных мужчин. Над всем этим будто висело темное тяжелое и грязное облако неприятных дел и делишек. Всем под ним было хорошо и нормально, а Ольге не по себе.

– Ну, чего ты наслала этих ребятишек на джипах? – с досадой начал Кашаев. – Жену с дочкой перепугала, стариков чуть кондрат не хватил.

– Какой Кондрат – Майданников, что ли? Из «Поднятой целины»?

– Он имел в виду, что маму и папу инфаркт чуть не хватил, – пояснила кашаевская Мария.

Ольга не стала вдаваться в тонкости его поведения и исправлять его «ты» на свое «вы», и ответила философски-расплывчато:

– Интересно, что мне было делать: ни денег, ни резины.

– Я ж сказал – все будет, дай только срок.

– Кончились для тебя все сроки.

– Значит, не будешь ждать?

– Чего ждать, если я теперь знаю, что это бессмысленно.

– Тогда не я с тобой буду разговаривать.

Он жестом позвал Тельнова.

Все вернулось к первоначальной сцене.

– Ну-с, давайте ваши документики, – скомандовал Тельнов. – Так, что мы имеем... Подписи получателя нет. Значит, и говорить не о чем.

– Как это не о чем? – заорала Ольга. И один из ее мальчиков положил сзади Ольге на плечо руку, мол, кричать не нужно. – Он взял у меня резину на триста двадцать тысяч рублей, не отдал ни копейки, а говорить не о чем?

– Ничего я у нее не брал, – твердо проговорил Кашаев.

– Каков нахал! – возмутилась Ольга. – Только что пять минут назад, когда вас не было, он признавал, что взял в нашей фирме товар.

– Как же так, Женя... – нарочито угрожающе проговорил Тельнов. – Мне одно говоришь, а без меня – другое?

– Я еще раз повторяю: ничего я не брал. Она все выдумывает. Сами проторговались, а меня к этому делу привязать хотят.

– Да как не стыдно тебе! А вы... Да у вас все заранее решено было, зачем только документы просили принести. Подумаешь, какой высший суд нашелся.

– Вы ей объясните, как нужно со мной разговаривать, – обратился Тельнов к ее ребяткам. – В двух словах.

После чего один из них наклонился к ней и шепнул на ухо:

– Не перебивай его и оценки свои в задницу себе засунь.

После чего Ольга покраснела.

– У меня есть магнитофонная запись, – сказала она волнуясь. – Можете послушать. Из нее все ясно.

– Не будем мы ничего слушать, надо ваше дело решать по совести. Отойдите все, я один с ней поговорю.

Когда они остались один на один, Ольгу залихорадило не на шутку.

– Но он правда накрыл меня на огромную сумму. Вы же знаете...

– Ничего я не знаю. Вот вы, неугомонная женщина, в охранную фирму обратились, а он – ко мне. По старой памяти. Потому что тюремный закон помнит и чтит. А закон этот предписывает за разрешением всякого рода конфликтов обращаться к авторитету.

– Но авторитет зовется так, по-моему, потому, что он вроде третейского судьи должен быть. А у вас получается, что, если он с вами сидел, а не я, так, стало быть, он и прав. Какая же это правда?

– Получается, что документы надо правильно оформлять и следить за этим, чтобы не было подобных случаев. Никому в наше время нельзя доверять. Тем более – верить. Я вот, например, родному брату и тому не верю.

– Нет, так жить нельзя.

– Только так и можно.

– Зачем тогда вообще жить? – горячо и растерянно спросила Ольга, глядя в его белесые глаза, в которых чуть-чуть засветилась искра человеческого участия.

– Вы – интересная женщина. Но сегодня я эти вопросы с вами обсуждать не буду. Одно скажу – за эту стрелку он нам будет много должен.

– Меня это не утешает. Мне свои вопросы решить нужно.

– Ну чего вы хотите? Чтобы мы пригласили сюда вашего заведующего складом и загоняли ему иголки под ногти?

– З-зачем иголки-то?

– Ну а как? Он же будет говорить то же самое, что и вы: что Кашаев брал товар.

– Так и было.

– А когда с ним поработают мои ребята, он скажет, что не было этого.

– Ладно, мне все ясно. – Она встала и пошла к выходу. Оглянулась на мальчиков – те двинулись за ней.

Тельнов взял ее под руку.

– И скажите спасибо, – свистящим шепотом сказал он, – что Женёк вас на триста двадцать тысяч накрыл, а не на лимончик. И запомните мой совет: никогда никому не верьте. И еще – у вас до неприличия красивые и печальные глаза. Но это уже из области лирики. Будьте впредь осмотрительны, – посоветовал он напоследок.

– Спасибо, – поклонилась ему в пояс Ольга у выхода. – Век учения вашего не забыть. Только без надобности мне оно. Вера, Надежда, Любовь...

– И мать их Софья, – перебил ее усмехающийся Тельнов. – На них мир стоял. Только раньше, когда по понятиям жили. Все, и мы в том числе. А сейчас – беспредел.

На чем и расстались. Из-за спины Тельнова – он ей на прощание ручку целовал – маячил Женёк.

– Я тебя предупреждаю, Кашаев, если завтра не приедешь...

А вот закончить фразу Ольге было нечем.

На улице она у мальчиков спросила:

– Какого только непонятного хрена вы со мной ходили? Не поняла я. Ни одного слова в мою защиту не сказали... Пивка, что ли, попить с бандюками?

– Мы свое дело сделали. Между прочим, если б не мы, они могли вас и убить.

– Да уж, конечно, делать им больше нечего.

Ольга взяла Алешина под руку, и они двинулись домой.

– Не хочу я рассказывать, что там было. Короче, не решили там ничего, и что теперь делать, ума не приложу.

«Сидя на высоком холме, я часто вижу сны, и вот что чудится мне: что дело не в деньгах, и не в количестве женщин, и не в старом фольклоре, и не в новой волне... А мы идем с тобою в странных местах, и все, что есть у нас, – это радость и страх. Страх, что мы хуже, чем можем, и радость того, что все в надежных руках» – с этой песней несравненного Б.Г. в уме Ольга покидала это отвратительное заведение. Если б Б.Г. ее в свое время не написал, пришлось бы оформлять свои мысли своими словами: «Чуден свет – дивны люди. Дивны дела твои, Господи». Впрочем, это опять не она – русская пословица. А можно еще проще и топорнее, менее интересно, зато максимально приближенно к ситуации: «Назвался груздем, обосрался и стой».

Но все действительно в надежных руках. Пока они принадлежат тебе. А их Ольге вроде никто не обрубал. Если руки работают в согласии с твоей собственной головой, всегда можно, предварительно подумав (притом сигарета в руке иногда очень тому способствует), прийти к неутешительному выводу, что все твои резервы исчерпаны и остается лишь пойти на поклон к своим большим начальникам. Желательно только оформить это помягче и поприличнее. И тут вся надежда на ее старого друга Михайлова. Он – в числе их ближайшего окружения, должен подсказать, как ей донести до руководителей суть дела да себя не потерять.