Валерий Былинский - Адаптация

– В тебе много мужского, – сказал я. – Ты веришь в Бога?

– Не только.

– В смысле?

– Я чувствую, что люди когда-нибудь откроют и богиню, а не только Бога, – помолчав, с тем же серьезным взглядом произнесла она. – Только не в этом мире, а потом, в следующем.

– В следующей жизни?

– Да! В том следующем романе, который напишет про нас Бог уже вместе с богиней.

Она уже вернулась «от горизонта» к себе самой и улыбалась длинной радостной и одновременно тихой и печальной улыбкой.

– А может, богиня уже существует, но Бог ее просто никому не показывает? – сказал я. – Может, ему хочется жену поменять?

– Ты веришь сейчас в то, что говоришь?

– Нет…

– Зачем тогда говоришь?

– Не знаю.

Мы помолчали. «Бывают же такие девки…» – подумалось во мне. Я не понимал, хорошо это или плохо, что они такие бывают.

– Знаешь, а ты пиши, – снова заговорила она, – пиши о том, во что веришь, а не о том, что происходит в жизни.

– Я ни во что не верю, – с тупой улыбкой сказал я.

– Так не бывает…

– Много ты понимаешь.

– Я не понимаю, но я чувствую.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Как зачем? Чтобы ты роман дописал! А чтобы он получился, пиши в нем то, во что веришь, а не то, что есть, вот.

– Выдумывать, что ли?

– Нет же, – с досадой мотнула она головой. – Не выдумывать. А наоборот. Говорить правду.

Она сказала это с видимым удовольствием, будто съела что-то вкусное. Мне показалось, она даже вот-вот сейчас облизнется.

– Послушай, а ты ничего не путаешь? – Я почувствовал легкое раздражение оттого, что эта девчонка, которая, кажется, младше меня чуть ли не вдвое, безапелляционно учит меня жить. – Ведь правда – это не то, чего нам хочется, а то, что у нас есть…

– Нет, – серьезно сказала она. – Созданный мир всегда настоящее реального.

Она подняла вверх указательный палец, как бы придавая значимость своему выводу. Словно учительница в кукольной школе. Ей бы еще очки круглые на нос, только бутафорские, без стекол.

– Как ты сказала, «настоящее»?

– Ой… – она прикрыла рот пальцами, – а так нельзя, да?

– Да нет, хорошее слово – настоящее. Сколько тебе лет, умница?

– Это все спрашивают, – она откинулась на стуле, и ее волосы вновь красиво упали назад. – Девять энд надцать.

– Девять энд надцать?

– Да. Я знаю, конечно, что старше выгляжу.

– Ты выглядишь на двадцать… пять, – зачем-то приврал я.

Она коротко рассмеялась:

– Не беда, хоть на тридцать.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Мое имя тебе понравится, в отличие от всей меня.

– Почему?

– Потому что меня зовут Лизой, но Лизу я не люблю. Особенно Лизочку. Или еще хуже – Лизоньку.

– А Лизку? Лизкой можно?

– Только иногда.

– Как же тогда тебя зовут? Совсем без имени?

Она внимательно посмотрела на меня чуть картинно потемневшими глазами, будто играя в экстрасенса.

– Да ладно, можно и Лизой, все равно этот мир не изменишь. Но я бы хотела, чтобы иногда, в очень важные моменты моей жизни… Понимаешь, не в такие дни, как сегодня, сейчас, завтра, вчера и позавчера, а именно в наиглавнейшие моменты всей абсолютно жизни… меня звали… точнее – чтобы позвали… как в одном фильме, не помню его названия, он старый, французский, там главную героиню зовут Элизабет. И вот, в один очень ответственный и важный, и может быть, в самый высший момент жизни, он, то есть главный герой, позвал эту женщину, полузакрыв глаза, куда-то в сторону, как бы в вечность: Элизабет! Элизабет! Элизабет!.. Но дальше я не хочу рассказывать, это очень важная сцена во всей моей жизни, и я не собираюсь сразу вот так исповедоваться, блин!

Она действительно на последних словах сказала что-то вроде смятого слова «блин» и опять зажала рот пальцами.

Некоторое время я смотрел на нее. Она – на меня, при этом погрузившись в что-то свое, как бы перемешав свое и мое в одном взгляде. Мне показалось, что на какую-то секунду я влетел в ее пронизанный светлым песочным солнцем мир, увидел там пустые, без людей, площади и тротуары, а в середине одной из площадей высилось и крутилось громадное, усыпанное сверкающими цветными камнями колесо – колесо обозрения, на нем сидели и беззвучно смеялись ярко одетые люди. Потом пейзаж потемнел, исчез и вновь высветлился от света электрических ламп, зашумел эскалатор, загудел приближающийся поезд, и я увидел себя спускающимся по эскалатору в станцию метро: вот я подошел к краю платформы, посмотрел вниз на рельсы…

Потом все исчезло – на меня по-прежнему смотрели ее пытливые глаза с застывшим оттенком какого-то далекого переживания.

– Вам сюда поставить? – услышал я сбоку далекий, словно пробившийся сквозь пелену облаков голос.

Я обернулся: возле столика стояла девушка в переднике, в руках она держала поднос с бокалом пива.

– Корона ноль пять, – чуть иронично напомнила официантка.

– А, ну да, да… – кивнул я.

Она поставила бокал на стол и ушла. Я посмотрел на Лизу.

– Знаешь, – сказал я, – мне померещилось, будто я только что побывал у тебя внутри. Точнее – внутри твоего мира. А потом вернулся.

– Похоже, так и было, – вскинув брови, медленно проговорила она. – Только, кажется, в мой вагон метро ты не успел войти. Или не захотел.

– Может, я просто не нашел его?

Две-три секунды она продолжала внимательно смотреть на меня, словно тщательно выискивая и запоминая все мои черты, затем несколько театрально покачала головой. Мне показалось, что мы оба после невнятного и сумасбродного полета приземлились на хорошо знакомую утоптанную землю аэродрома.

– Заказать тебе что-нибудь? – спросил я.

– Нет, спасибо, я не хочу, – с серьезной сосредоточенностью сказала она. – К тому же мне скоро придется отправиться по своим очень многим неотложным делам.

Я почувствовал, что она начала закрываться. Я даже слышал, как вдалеке захлопывались поочередно все ее двери, а затем захлопнулась последняя, и голос в динамике объявил, что поезд отправляется дальше, и на следующей станции будет очередная остановка.

– Слушай, какой у тебя номер телефона? – спросил я.

– Во-первых, у меня его нет. А во-вторых, не стоит оставлять вчерашние следы себя в моем будущем.

– Как ты сказала?

Сощурившись, Лиза смотрела куда-то вперед, за мое плечо.

– Это не тебя молодой человек там ищет? – вновь заулыбавшись, спросила она.

Я обернулся и увидел стоящего возле входных дверей Антона. Он крутил головой, оглядывал посетителей. Я помахал ему, но он меня не заметил.

– Это мой друг, – радостно сказал я Лизе. – Кстати, самый счастливый человек на свете! Подожди, я сейчас…

Я встал, мне показалось, что Лиза согласно кивнула. Но, видимо, только показалось. Пока я здоровался с Антоном, жал ему руку и объяснял, почему не отвечал на звонки (пришлось вытаскивать из кармана мобильный и рассматривать табло, где отпечаталось несколько его звонков, которые я почему-то не слышал), Лиза о чем-то быстро переговорила с подошедшей официанткой, дала ей деньги и встала из-за столика. Она забросила сумочку на плечо и прошла мимо нас с задумчиво поднятыми бровями, бросив на меня лишь короткий взгляд, который можно было бы перевести так: «Хм… ну вот как, видишь?» Выйдя на улицу, она быстро повернула направо и исчезла. Антон проводил ее медленным недолгим взглядом.