Иэн Макьюэн - Солнечная

Биэрд снова нырнул под душ, а когда уверился, что его друг ушел, вышел из кабинки и начал вытираться. Горячая вода сделала свое дело. Он освежился и понял, чтo ждет впереди. Все зависит от отношения. Завтрашняя церемония должна состояться. Даже если призы выхватят у него из-под носа, мир увидит его творение. Он уйдет во всем блеске. А если повезет, то уговорит какого-нибудь денежного мешка проспонсировать его судебный процесс в обмен на долю в будущих прибылях. Самые важные гости уже обосновались в отелях Эль-Пасо, другие приедут через Силвер-Сити. Взойдет солнце, панели выработают из воды газы, газы запустят турбины, потечет электричество, и весь мир обалдеет. Ничто не должно помешать битловскому попурри и реву истребителей на бреющем полете.

С полотенцем вокруг чресел, насвистывая «Желтую подлодку», он вернулся в спальню, порылся в чемодане, достал выстиранную и выглаженную в прачечной рубашку в целлофане, с картонными прокладками, и вытряхнул ее из упаковки. Шуршание целлофана напомнило ему о еще одном побуждающем факторе – чувстве голода. Отказавшись от завтрака в пользу ланча, он вдруг ощутил пищевой дефицит, который надо было срочно восполнить. Он нашел чистое белье и носки – неужто было время, когда он надевал носки стоя? – и разложил свой лучший, немнущийся костюм. Он одевался для Мелиссы, а потом душился одеколоном перед зеркалом в ванной. Мысль о ней погнала его в спальню, где он несколько минут приводил в порядок постель. А при мысли о Дарлине и о том, кто, где и как будет спать и что при этом будет сказано, его мозг попятился, как своенравная лошадь, и рванул в другую сторону. К алкоголю. В ресторане через дорогу не подавали спиртное. Поэтому из кармашка в чемодане он извлек плоскую серебряную фляжку в телячьей коже с голландским джином «Дженевер», который хорош и при комнатной температуре и не отличим от воды. Он сделал глоток и убрал фляжку в карман. Перед дверью помедлил, отпил побольше и вышел на улицу.

Какая же это все-таки роскошь, совершенно не доступная на британских островах: чистому, надушенному, в свежем белье выйти из кондиционированного помещения в обволакивающую, неодолимую южную теплынь. Даже в лишенном всего природного неоновом сиянии лордсбургского променада сверчки или цикады – он не знал, чем они друг от друга отличаются, – продолжали петь. И никакими деньгами не заставишь их умолкнуть. И никакой франчайзинг не изменит положения этого аккуратно выгравированного полумесяца, что висит над бензозаправочной станцией.

Но сегодня удовольствие было подпорчено. В десяти метрах от него стоял черный «лексус», в который садился Барнард. А с противоположной стороны в ожидании, когда разблокируют дверь, с вещмешком в ногах, стоял Тарпин. Открывая дверь, он заметил Биэрда и с усмешечкой, изобразив нож указательным пальцем, полоснул себя по горлу. Завелся мотор, включились фары, Тарпин со своим багажом залез внутрь, машина дала задний ход и выехала с парковки. Растерявшийся, Биэрд глядел им вслед и, даже когда они скрылись из виду, продолжал стоять, как приклеенный. Потом пожал плечами и направился в офис сказать дежурной, где Мелисса сможет его найти, а затем пересек дорогу и вошел в «Блюберри» уже, можно сказать, в хорошем настроении. Он не пойдет ко дну.

Он готов был утверждать, что во всей Америке не сыскать лучше и приятнее заведения, чем семейный ресторан «Блюберри» – фирменное блюдо на завтрак, стейк на сковородке с длинной ручкой. Нерефлексирующего атеиста обязаны были заинтересовать и вразумить менонитские трактаты на столике при входе. «Уютный кров», «Счастливый брак» и, ближе к его области, «В заботе о Земле». Рядом со стойкой администратора находилась сувенирная лавка, где за полтора года он прикупил два десятка маечек для Катрионы. В просторном зале ресторана сновали официантки, казавшиеся жизнерадостными клонами Дарлины. Здесь ели свободные от дежурства полицейские и пограничники, дальнобойщики, одинокие путешественники с ввалившимися глазами и, конечно, семьи – латиносы, азиаты, белые, часто большими компаниями, составив вместе три-четыре стола. Но даже при аншлагах «Блюберри» сохранял достоинство и тихий нрав, как человек, робко надеющийся на то, что ему нальют. Заведение радовало своей анонимностью. Веселая обслуга ни разу не признала в нем завсегдатая. Рядом проходила федеральная автострада № 10, так что лица постоянно менялись.

Еда его устраивала. Пока он ждал, куда его посадят, ему не нужно было обдумывать заказ – он всегда здесь ел одно и то же. Зачем что-то менять? Его проводили в дальний угол зала. Чтобы унять нетерпение, в ожидании закуски он плеснул порцию джина в пустой стакан для воды, выпил, как воду, и налил еще. Ситуация хуже не придумаешь, но он чувствовал себя вполне сносно. По крайней мере, этот Терри уже не существует. А впрочем, так ли это хорошо? Мелисса и Дарлина, та еще передряга. Он не в состоянии этим заниматься, даже думать об этом. Но он этим займется. И бедный Тоби. Ему надо бы позвонить и объяснить, почему нельзя отменять презентацию, но на очередное выяснение отношений его сейчас не хватит.

Чтобы не думать о заказе – прошло уже пятнадцать минут вместо обычных пяти, – он просмотрел свою электронную почту, и два сообщения заставили его вскрикнуть от радости. Первое письмо было неофициальным предложением от старого приятеля, бывшего физика, ныне работающего в Париже консультантом. Консорциум энергетических компаний хотел, чтобы Биэрд «применил свой обширный опыт в области зеленых технологий для направления государственной политики в сторону безуглеродной ядерной энергетики». На кону шестизначная зарплата, а также офис в центре Лондона, ассистент-исследователь и служебная машина в придачу. А что? Аргументы, вот они. Уровень CO 2продолжает повышаться, а часы тикают. Есть только один проверенный способ произвести электроэнергию в масштабах, адекватных росту народонаселения, и сделать это в обозримом будущем, не усугубляя проблемы. Многие уважаемые специалисты по окружающей среде придерживаются мнения, что ядерная энергия – это единственный выход, наименьшее из двух зол. Джеймс Лавлок, Стюарт Бранд, Тим Фланнери, Джаред Даймонд, Пол Эрлих. Крупные ученые и достойные люди. Разве случайная авария или локальная утечка радиации, в нынешних реалиях, это худший вариант? Уголь, даже если забыть о взрывах в шахтах, несет бедствия каждодневно, в планетарном масштабе. Разве 28-километровая зона отчуждения вокруг Чернобыля не превратилась с биологической точки зрения в самый богатый и многообразный регион Центральной Европы, а мутации всех видов флоры и фауны там практически не превышают норму? И вообще, что такое радиация как не синоним солнечного света?