Азарий Лапидус - Падающие в небеса

Голос Липсица не был твердым. Конечно, трудно представить в собственном доме одноклассника в роли близкого мужчины своей единственной и горячо любимой дочери.

Сапожников позвонил оперативному дежурному, чтобы тот прислал машину – дожидаться пробуждения домочадцев и общаться с ними не хотелось, да и на работе за время его отсутствия накопилась целая куча дел. Офисный автомобиль прибыл минут через двадцать. Охранник, поднявшись к квартире шефа, застыл перед дверью в ожидании его выхода. Наспех приняв душ и побрившись, Михаил Петрович, не завтракая, без обычной тщательности оделся, выскочил на площадку и быстрым шагом направился к лифту.

В приемной его встретила вызванная по срочному звонку секретарша, спрятавшая косметику, как только заметила подошедшего Сапожникова. Он бросил на ходу:

– Кофе, бутерброды! – и машинально посмотрел на часы: без пятнадцати семь утра.

Это было лучшее время, когда еще никто не пришел на работу, не мешала бесконечная текучка и можно сосредоточиться над каждым письмом. А их накопилось очень много – толстая папка, специально положенная помощником в центр стола, всем своим видом говорила: «Прочитай меня!»

Часа полтора Сапожников разбирался с почтой, и когда за дверью в приемной начали раздаваться звуки оживающего офиса, ему позвонили на мобильный телефон. Номер, высветившийся на дисплее, оказался неизвестным. Можно было не отвечать, но он догадывался, от кого этот звонок.

– Здравствуйте, Михаил Петрович! Мне дали ваш номер телефона и попросили встретиться.

– А кто вы? – хотя теперь Сапожников уже точно знал, с кем разговаривает, несмотря на то, что собеседник не представился.

Позже, анализируя события того утра, Михаил Петрович много раз задавал себе вопрос, по каким признакам он понял, что разговаривает с сотрудником Службы внешней разведки, ведь его телефон могли дать кому угодно: бизнесмену, журналисту, банкиру? Так иногда и происходило, номер был доступным, и считалось нормальным позвонить и сослаться на источник его получения. Именно этого незнакомец и не сделал, сказав неопределенно «мне дали…», что не помешало Сапожникову, задав вопрос, уже знать на него ответ.

– Я – Виктор Михайлович, от Антона Николаевича.

– Замечательно! И что вы хотите?

Собеседник смутился, но через несколько секунд нашелся:

– Встретиться с вами и кое-что рассказать.

– Рассказывайте! – резко произнес Сапожников.

– Ну, не по телефону же, – промямлил Виктор Михайлович.

– А не по телефону у меня нет времени с вами встречаться! – И Сапожников отключился.

Его грубость по отношению к незнакомому человеку объяснялась нежеланием плясать под дудку Авдеева. Зачем звонил этот человек – понятно. Он должен был проинструктировать Сапожникова, как следует себя вести на празднике в доме Липсица.

«Ничего, и без него обойдусь. На улице двадцать первый век, и пятнадцати минут в Интернете хватит для ответа на любой вопрос», – решил Михаил Петрович. Действительно, войдя на Google.ru и набрав поиск «Песах», Сапожников, потратив час, узнал, как себя вести, что можно, а что нельзя есть в этот праздник, какое вино надо пить и чему вообще посвящено данное событие. Он был настолько убежденным атеистом, что даже новомодное увлечение общества различными религиозными течениями обошло его стороной. Михаил Петрович одинаково безразлично относился к синагоге и к церкви, но вместе с тем одинаково рьяно финансировал программы для стариков и малоимущих, которые эти заведения осуществляли. Все религиозные праздники он считал выдумкой, направленной на закабаление верующих, но сейчас вдруг почувствовал абсолютно новое ощущение. В нем неожиданно проснулся дух предков, и от этого мурашки побежали по коже. Ему отчетливо представилось, как целый народ, не желающий быть рабами, за несколько часов поднялся и покинул границы ненавистного государства под названием Египет. А ведь он, Сапожников Михаил Петрович, был потомком тех людей. Пусть и ассимилированный последними поколениями безбожников, живших в его семье, но все равно с теми же генетическими признаками, что и у его соплеменников, бежавших три с половиной тысячи лет назад из Египта. Прочитанное навеяло мысль, вроде бы и не имеющую напрямую отношения к празднику Песах: «Да, пожалуй, не все потеряно! Я еще повоюю!»

Неделя пролетела как одна минута. Приходилось детально рассматривать план мероприятий и программу распределения выделенного кредита. Все подразделения корпорации претендовали на получение денег, поэтому Сапожников целыми днями участвовал в их инвестиционных комитетах. Потрепанные кризисом директора компаний с пеной у рта доказывали, что именно им необходимо выделить финансовую поддержку, а их коллеги могут немного подождать. Только Михаил Петрович мог подняться над этой борьбой и с высоты своего положения посмотреть на возникшие проблемы с точки зрения состояния бизнеса в целом, не опускаясь до местнических интересов отдельных структур.

Когда в первый рабочий день после возвращения из Штатов Сапожников входил в офис, он даже представить не мог, с каким объемом рутинной работы ему придется столкнуться. Тем не менее уже на третий день его менеджеры поняли, что борьба по «перетягиванию одеяла на себя» не сложится, и начали конструктивно работать, но Сапожников, все еще опасаясь за судьбу денег, лично присутствовал на важнейших совещаниях. Вечером, приходя домой, он принимал душ, десять минут смотрел в телевизор, не понимая, о чем там говорят, и плашмя падал в постель, умудряясь в последнюю секунду отключить ТВ. Несколько раз звонила Ольга, но ни малейшего желания с ней встречаться Сапожников не испытывал, быстро заканчивал разговор и отправлял деньги, которые она просила. Роман закончился – девушка должна это понять. Несколько месяцев он ей будет помогать, а потом прекратит. Наверное, у нее хватит ума и такта, чтобы понять ситуацию, а если нет, он сам все объяснит. Позже.

На фоне отношений с Софи все остальное меркло, поэтому, несмотря на столь сумасшедший график, Сапожников два раза в день ей звонил. Первый – в пять дня, когда у девушки только начинался рабочий день, в девять утра по нью-йоркскому времени. Второй звонок Сапожников делал из машины, когда ехал домой – глубокой московской ночью, в то самое время, когда в Нью-Йорке был разгар делового дня. Говорили они подолгу, порой по тридцать минут, рассказывая друг другу обо всех происходящих событиях. Через семь дней Михаилу Петровичу показалось, что он знал Софи всю жизнь и отныне не сможет существовать без нее ни одной минуты.

Счастливое развитие отношений омрачали до состояния тошноты постоянные звонки и встречи с Авдеевым и его коллегами. После того как Сапожников отказался от встреч с «инструктором», Антон Николаевич лично проэкзаменовал одноклассника и убедился, что Михаил Петрович неплохо подготовлен для того, чтобы не опозориться на вечере у Липсицев. Однако не это являлось главным, ведь даже если бы Сапожников во время праздника попросил свиную отбивную, такую грубую оплошность можно было бы списать на его атеистическое воспитание. Основной темой бесед являлось разъяснение, что примерно может находиться у Липсица в компьютере, каким образом взломать этот компьютер и как скачать обнаруженную информацию, нигде не наследив. На второй день, когда Авдеев убедился, что Сапожников понял, какая работа от него требуется, приступили к практическим занятиям, проходившим в ужасно секретном закрытом научном центре. Молодые компьютерщики, по внешнему виду совсем не похожие на тех бравых офицеров, что встречались Сапожникову в штаб-квартире СВР, очень быстро обучили Михаила Петровича азам взлома компьютеров. Оказалось, что почти любой код можно разблокировать через пять минут, а самый сложный – максимум за полчаса, а еще через пять минут найти искомые файлы. Что касается заметания следов, то это было и того проще.