Коллектив Авторов - Здравствуй, племя младое, незнакомое!

– Стой! – кричат. – Возьми рубль!..

Насилу убежал. В подъезд заскочил, дверь за собой притворил, а там на свой этаж и в квартиру. Дверь на ключ.

Пока мокрую одежду снимал, немного успокоился, наваждение как бы прошло, и казалось уже, что ничего и не было на самом деле, так только – почудилось с пьяных глаз в темноте. Крика своего малодушного стыдно стало, хорошо еще в тот момент мимо никто не проходил.

Авдей подошел к окну, закурил. На улице было по-прежнему спокойно, дождь перестал, время от времени шуршали колесами легковушки, появлялись и прохожие: некоторые проходили быстро, топая башмаками, а некоторые, напротив – плавно, бесшумно и часто с большими заносами с тротуара на газон и обратно. Покурив на кухне, Авдей вернулся в комнату и усмехнулся тому, что у Сергея бедность сразу заметил, а у себя то же самое не хочет видеть. И тут же нашел оправдание, что пока живет один, и стараться-то вроде незачем. Достал из шкафа остатки коньяка, допил, включил телевизор и лег спать. Удивительное было спокойствие, будто полчаса назад на улице к нему никто и не приставал.

И уснул бы Авдей спокойно, под завывание полуголой телезвезды, но в дверь резко, как обычно бывает среди ночи, позвонили. Авдей соскочил, прошлепал в коридор к двери, прислушался...

– Кто там? – тихо спросил, хотя не далее чем вчера мог, не задумываясь, отпереть дверь сразу, без вопросов.

С той стороны молчали, но было слышно, что кто-то там есть, шебуршится.

– Кто там? – уже увереннее спросил Авдей.

С другой стороны, немного нараспев, откликнулись:

– Авдюха-а, открой, друган... Это я, Колян...

Колян уже походил на бича. Он и раньше-то пил, но еще держался, ходил на работу, хоть и часто прогуливал.

Потом уволился, еще куда-то раза два-три устраивался, отовсюду прогнали – и вот теперь он такой. Обычно Авдей избегает с ним встречи, и не потому, что в любой раз Колян обязательно попросит, хоть тысчонку, на похмелье, но просто неприятно постоянно глядеть на его жалкий вид. Был Колян и сейчас пьян, но денег просить не стал и вперед пройти отказался. Прямо с порога, переминаясь прегрязными ботинками, начал говорить:

– Я, елки, к этому... к Сереге зашел с бутылкой. Меня, правда, Нинка гоняет, но сегодня мы с Серым на лестничной площадке, на ступеньках прямо, посидели, выпили маленько, поговорили... Ты, если, у них телевизор сделал, да?... Молодец... Голова ты, Авдюх. Кажет, как новый, елки... Ну, думаю, да... Ты, Авдюх, у меня это... тоже телек не пашет. Я там ковырялся, конечно, но лампы все целые, ни одной не продал. У жены шапку продал, а тут нет, ни за что... Ты давай, Авдюх, приди, знаешь же, где я живу. А то скучно без телевизора, елки, хоть посмотреть когда, с похмелья, – Колян засмеялся своей шутке, присел на корточки, опершись плечом о дверь, и уходить, видимо, не торопился.

Авдей стоял перед ним в трусах, было немного холодно, и чтобы хоть как-то отвязаться, пообещал:

– Ладно, завтра приду, вечером. А сейчас давай, поздно уже, я спать хочу...

Колян безоговорочно ушел. Заперев дверь, выключив свет и телевизор, Авдей лег спать и скоро уснул. И как бы крепко и спокойно ни спал, утром опять, как в прошлый раз, болела голова, мутило, и плыли перед глазами разноцветные круги. Никуда идти не хотел, но Колян ближе к обеду заявился сам, и как Авдей ни ссылался на плохое самочувствие, уговорил-таки пойти:

– Там и делов-то ничего, Авдюх... Какой-нибудь проводок оторвался...

В доме у Коляна происходило уже, по всей видимости, саморазрушение – начиная с отклеивающихся обоев, линолеума, треснутого в двух местах окна, продолжая журчащим проточной водой унитазом и кончая мертвым, облезлым и в паутине телевизором черно-белого изображения. Чтобы еще подобраться к телевизору, Авдею пришлось перешагивать через штабель пустых винных бутылок; задел, несколько штук зазвенели по полу к старому, скособоченному дивану.

– Вот, говорил Зойке, – сдай сходи, – пожаловался Колян на жену. – Не пошла, ждет, видно, когда я схожу, елки.

– А где она у тебя?

– Зойка-то?... На работе, уборщицей в магазине. Ща придет на обед, за бутылкой сгоняю, скажу, мастера надо угощать.

– Ничего не надо...

– Ну да, не надо, елки...

Все потроха у телевизора были крученые-перекрученные и держались на честном слове. Поправив оголенные провода, перекошенные лампы, Авдей рискнул включить всю эту рухлядь в розетку. Естественно, сразу же повалил дым.

– Во-во! – будто обрадовался Колян дыму. – Я говорю, он у меня когда-нибудь взорвется и весь дом спалит. Вот смеху-то будет, елки...

Ремонтировать не было никакого желания уже потому только, что за этой неисправностью в таком телевизоре возникнет сразу же другая, а потом, может быть, и еще. Кто знает, сколько тут Колян накрутил своих проводочков? А если даже и починить этот телевизор, все равно не через день, так через неделю он опять поломается, не сам по себе, так Колян в сердцах саданет ему кулаком по макушке, чтоб другой раз показывал лучше. И опять задымится что-нибудь внутри, и опять покой...

Пришла на обед Зоя. Поздоровалась, прошла на кухню, Колян за ней.

– Лучше бы не приходила! – сразу же послышался ее голос с кухни.

– Ты ща поорешь мне! Я сказал, елки! – остановил Колян ее крик кулаком по столу. «Еще не хватало, чтобы из-за меня они собачиться стали», – с неприязнью подумал Авдей и, позвав Николая, предупредил:

– Ничего не надо, я все равно не буду.

– Ну да, не будешь, елки, – не слушал Колян никаких возражений. С трудом, с неохотой, потрескивая, посвистывая, телевизор заработал. Изображение от «подсевшего» кинескопа мутное, негативное – не люди, а черти там скачут, кривляются. Колян к тому времени все-таки выдрал у жены бутылку, вместе пошли, и она там, в магазине, заняла. Обратно не вернулась, видимо, решила обед пересидеть где-нибудь у магазина на ящичке, отдохнуть от скандалов.

– Я его и не смотрю почти, – указал Колян стаканом на телевизор. – Раньше там хоть кино показывали, а сейчас одни политические разборки. Больно мне охота знать, кто там у кого и чего украл, елки. Я одно знаю, что, кроме выпивки, мне уже ничего тут не светит. Мне домой заходить противно, как зайду, так глаза бы ни на что не глядели, сразу же уйти куда-нибудь хочется. А куда-нибудь приду, елки, мне и оттуда сразу уйти хочется... если там бутылки нету, – добавил Колян и засмеялся.

По телевизору показывали какой-то дикий видеоклип со страшными и непристойными превращениями, отсечением голов и прочих элементов человеческого, или, скорее, дьявольского, тела. Но все это стало настолько обычным и повседневным, что казалось, погляди не в телевизор, а за окно, – увидишь точно такую же картину и ничуть не удивишься. Колян опьянел едва ли не с полстакана, сидел и городил всякую философскую околесицу о том, что все мы постепенно ко всему привыкаем: