Эдуард Багиров - Идеалист

– Ну, а откуда вообще Майдан возник, не вырос же он на ровном месте? Или вам по радио объявили, что вот, мол, идите на Майдан? – С момента оглашения Януковича президентом это все и началось. Все были злые, на нервах – облапошенные люди, одно слово. Но никто не знал, что делать. И вот в интернете появляется инфа: на Майдан идет уже колонна, с Оболони народ собирается. Я не верил особо, но вечером пришел. А там уже все закрутилось. Первыми были мы, киевляне, если бы не мы, то вообще ничего не было бы. А потом поехали уже с регионов, когда люди уже поняли, что есть за что уцепиться. И очень много народу приехало.

– Да мы заметили, – кивнул Ренат. – Я в жизни столько людей сразу не видывал.

– И заметь, киевляне их всех принимали у себя дома, потому что тем даже жить-то негде было.

– А я думал, что ты один такой гостеприимный, – Ренат улыбнулся.

– Да нет, у меня-то всегда так, – мотнул головой Стас в сторону кухни. – А тут – полное народное единение. Киевляне давали приехавшим деньги, еду на Майдан приносили, чай горячий, кофе, все прямо в торбах, в термосах, да просто в чайниках. Еды, шмоток и всякого добра просто горы лежали, ты сам видел. И даже американские валенки, все лежало открыто, уже никто ничего не маскировал, все вповалку – русские агитаторы, западэнские фашисты, американские организаторы, все... Тем более сама ситуация постоянно нагнеталась противниками Ющенко, страна практически разделилась на две части. Шахтеров януковских привезли десять составов! База у них была на железнодорожном вокзале, а кормило их министерство обороны, потому что киевляне не поддерживали тех, кто приезжал из Восточной Украины. Из-за козлов этих люди на Майдане были в постоянном напряжении и оттого еще больше сплачивались.

– Ну, и чего отстояли-то в итоге? – нетерпеливо спросил Ренат. – Я просто до сих пор не врубился, что у вас тут происходит. Результат-то какой?

– Отстояли третий тур. Когда Верховный суд отменил результаты второго голосования и назначил третье, то реально все уже боялись расходиться, потому что не хотели дать слабину. Потому что потом уже снова не собрались бы. И все стояли, держались друг за дружку...

– Ну, и что у вас теперь будет?

– Как что? – Стас аж глаза вытаращил. – Теперь будет не Янукович, а Ющенко! И мы это сделали сами! Песню Высоцкого помнишь? «Всё зависит в доме оном от тебя от самого. Хочешь – можешь стать Будённым, хочешь – лошадью его».

– Угу, – буркнул я. – Только ты упустил из виду, что эта песенка про дурдом.

– Ну, поменяли, – не сдавался Ренат. – А что изменится-то?

– Да ничего не изменится, – в сердцах бросил я. – Ты извини, старик, – в глазах Стаса были растерянность и возмущение, – я понимаю, что ты сейчас на подъеме и тебе кажется, что вы кого-то где-то победили. Я даже допускаю, что этот Майдан был вашим порывом к свободе. Но будет хуже.

– Но почему, Илья? – горячо заговорил Стас. – Почему должно быть хуже? Почему в нашей стране должно быть все по-совковому? Почему ты не допускаешь и мысли о демократии? Настоящей, народной демократии! Ведь на твоих глазах народ совершил революцию!

– Дорогой мой, – я посмотрел ему прямо в глаза. – Народ революций не совершает. Он на это не способен. Народ способен только на хаос и бардак. А революции делают лидеры.

– Но ты же видишь, что есть результат! Он налицо!

– Вот именно, – я сейчас съязвил, но Стас этого, кажется, не понял. – Не надо радикальной риторики, пожалуйста, очнись. Мы не на трибуне, мы друзья. Революции еще никогда никому не при носили добра, а уж тем более мира, спокойствия и уверенности. В результате революций люди всегда живут не лучше, а хуже. Всегда, без исключений. Революция под руководством Ленина одним из лозунгов имела: «Долой преступления кровавого царизма!» А после победы коммунисты залили все вокруг реками крови. Все до единой революции – вредны. Озвученные цели-то могут быть благими, но нет ни единого примера, когда революция приносила пользу. К тому же революции несправедливы. В них выигрывают только вожди, а простые люди всегда, подчеркиваю, всегда, без исключений – страдают.

– Знаешь что, Илюх, – видно, что Стас очень расстроен, и с трудом сдерживается, чтоб меня не обхамить. – Если бы ты не был моим другом, то я дал бы тебе в бубен и выкинул бы на хер из квартиры. Ограничусь уведомлением, что ты зануда и скептик.

– Я историк, Стас. А история беспристрастна.

– Ты не знаешь, – он тряхнул головой, – что такое свобода! Народ Украины теперь будет нам благодарен до конца жизни!

– Не надо навязывать народу больше свободы, чем он способен переварить. Народ не должен давиться даже свободой. Порядок и стабильность народу куда нужней, чем ваши митинги и лозунги. Под такую волынку обычно всякие нечистоплотные политиканы втихую обстряпывают свои делишки. Что на наших глазах и произошло. Деньги, деньги и еще раз деньги. Так что продолжаю надеяться, что до тебя когда-нибудь дойдет: нынешнее время не способно породить Че Гевару. Только Януковича.

Из кухни доносились возбужденные голоса, звяканье рюмок; часто звучало: «Ющенко! Победа!» Я достал мобильный телефон.

– Геннадий Артурыч, добрый вечер. Да, материал почти готов. Я по другому поводу звоню. Ваше предложение помощи с гражданством России еще в силе? Отлично. Тогда запускайте механизм, по приезде займусь оформлением документов. Спасибо. Да, на связи.

Стас и Ренат молча смотрели на меня.

В моем почтовом ящике оказалось много всего интересного. От Пономаренко пришло несколько файлов. Собрав волю в кулак, я пересматривал фотографии наших с Машей встреч. Изображений было немного, качество их тоже не лучшее, но персоналии и ситуации видны отчетливо. Третьяченко бы хватило.

Открыв очередной файл, я вдруг прилип к стулу. Не веря глазам, несколько минут я изучал оперативную съемку с Майдана... и не только. Третьяченко, видимо, все же здорово насолил спецслужбе Пономаренко. Мне стало ясно, что передо мной сенсация очень серьезного уровня. Сам я такого материала не смог бы раздобыть никогда.

Не теряя времени, я начал работать. Текст стелился сам собой – эмоции, вызванные материалом, были слишком сильны. Пепельница быстро заполнялась окурками, но я этого не замечал.

Часа через два я откинулся на спинку стула и облегченно выдохнул. Передо мной самая настоящая бомба. Подобной в моей журналистской карьере не бывало еще никогда.

Поговорить с Машей теперь уже стало совершенно необходимо. По традиции я набирал номер Стаса, он ей звонил и давал понять, что у меня к ней дело, а потом она перезванивала. Сейчас я поступил так же, и через несколько минут уже слышал в трубке ее ровное: «Алло».

– Маш, нам срочно надо увидеться.