Сергей Алексеев - Мутанты

– Ты мутантом меня назвал?

– А кто ты? И Тамара Шалвовна твоя… Вообще чернобыльский монстр!

– Повтори! – потребовал Волков и схватил за грудки. Вовченко же снял с него фуражку и захохотал, указывая пальцем:

– Ну вот! От радиации даже волосы повылазили, один клок остался! Или это у тебя парик? Для начальства?

И попытался снять с него скальп, царапая ногтями затылок брата.

Мыкола целил в переносицу, но смазал, шаркнул кулаком по уху и, потеряв равновесие, рухнул на газон. Шурка сейчас же сел на него верхом и стал тузить по загривку:

– Тварь продажная! Рожа хохляцкая! И баба твоя – шалава!

Волков изловчился, ухватил Шурку за волосы, и они покатились кубарем. Поскольку же выпито было изрядно, то драться по-настоящему не получалось: царапались, как женщины, мяли и тискали друг друга, рассыпая форменные пуговицы. И все это под звонкий шаманский бубен. В пылу схватки опрокинули импровизированный стол из картонных коробок, костер разгребли ногами и не могли расцепиться, пока родитель не вытянул их стальным щупом, причем сразу обоих.

– А ну, ша! – рявкнул он. – Чего не поделили? Братья расползлись в разные стороны, но встать уже не было сил. И все-таки Волков приподнялся и обнаружил, что мутанта возле дотлевающего костра нет. Ему же показалось – секунду назад еще отплясывал…

– Где? – с суетливой надеждой спросил он. – А где шаман?

– Обоих выпорю! – пригрозил отец. – Чуть отвернешься, они как кошка с собакой! Мать вашу… Ну-ка встали и помирились!

– Колька сговаривал шамана этого поймать, – пожаловался Шурка. – И американцам продать, шкура…

Старший Волков посмотрел на одного, на другого и покачал головой:

– Нет, надо было за ноги и об угол. Обоих… Вы в кого такие уродились?

– Бать, а куда шаман пошел? – все еще суетился Мыкола. – Только что был… Бать?

– Ладно, хрен с вами. – Божий таможенник прихватил остаточек в бутылке и покосился на башню. – Пошли отсюда скорей, смываться надо. Сейчас начнется.

– Что начнется?

– Третьи петухи закричат! Вон уже айбасы разбегаются!

– Это кто такие?

– Да черти, злые духи. Ишь, улепетывают, только пятки сверкают!

– Бать, ты чего? – забеспокоился Вовченко. – Какие черти? Где?

– Вон, вон же бегут! – Родитель тыкал пальцем в темноту. – Слепые, что ли? Ага, припалил вам шаман задницу!

– Мы тебе больше не нальем, – сурово сказал Мыкола. – Если тебе черти чудятся…

– Ничего ты еще не понимаешь! Черти чудятся с похмелья. А если в выпившем состоянии, то, значит, реальные…

Тут и в самом деле где-то в селе заорал хрипатый, хулиганистый петух-запевала, и старший Волков замахнулся щупом:

– Чего разлеглись? Бегом отсюда! Слыхали? Это третьи! Ну-ка оба рысью!

– При чем здесь петухи, батя? – попытался урезонить его Шурка, вставая на четвереньки. – Пусть себе кричат…

– Остолопы! Сейчас стена рухнет! Вместе с вашей таможней! Помпея начнется, мать вашу!

Сыновья приподнялись, будто медвежата, и огляделись, задирая головы на башню.

– С чего это она рухнет?

– А с того, что шаман сегодня Арсана Дуолайю подстрелил! Злого духа кончил! Да я и сам чую – будущее пылью и дымом пахнет!

И в самом деле – под ногами явственно ощутился толчок земной коры, а потом ее головокружительное колебание…

Партизанская чета вернулась с операции под утро. Осторожно отомкнули дверь, прошли на цыпочках, однако в хате было пусто. И тут сквозь открытый люк подпола послышались характерные шорохи и вроде бы звуки поцелуев. Сова стала теснить деда к выходу, но уже за порогом любопытство взяло верх. Прокравшись к люку, бабка навострила ухо, и в это время снизу послышалось блеянье козы:

– Бэ-э-э-э!

А ей в ответ козел мерзким таким голосом:

– Бя-я-я-я!

Дед не выдержал и тоже вернулся.

– Ну чего там у них? – шепчет. – Склеилось?

Бабка же только пальцем указывает в подпол и слова вымолвить не может: верно, подумала, внук с Оксаной в козлов оборотились. Куров заглянул и сразу все понял.

– Через козлятник сбежали. Ну правильно, чего им, всю жизнь в подполе сидеть? Пошли воздухом подышать, вон какая ночка стоит…

Сова соображала быстро, зная пристрастие деда ходы рыть, и не хотела показывать ему испуга.

– Я думаю, кто у меня козу выдаивает? – проговорила ворчливо и устало развалилась на диване. – Притомилась…

– Сейчас произведем разбор полетов, – строго заявил Куров. – Опять у тебя вожжа под хвостом была на операции.

– Вожжи держать не умеешь! – съязвила Сова. – Потому и попадает.

– Твоих капризов этих чтоб больше не повторялось! Далее, ты почему раскуковалась, когда я на башню залез?

– Сигнал подавала! Вовченко Мыколу ходил приглашать.

– Да ведь кукушки-то давно не кукуют!

– А мне что-то так покуковать захотелось, – блаженно вымолвила Сова, – прямо не могу…

– А если б привлекла внимание?

– Ой, а сам-то что? Соловьем залился на нейтральной полосе!

– В следующий раз совой гыркни, я пойму.

Сова вдруг встрепенулась, кинулась к выбитому окну, отвернула занавеску, а там отвинченная решетка настежь!

– Это как называется?!

– Должно, не склеилось у них, – заключил Куров. – Один сквозь землю провалился, другая в окно улетела, в тундару их…

Благостное настроение у бабки вмиг улетучилось:

– Как женщина женщину Оксанку я понимаю…

– Что ты там понимаешь?

– Да кое-что еще понимаю!

– Ладно, давай перекусим, вздремнем, – предложил дед, завинчивая решетку на окне, – да пойдем наблюдать, чего мы там с тобой нашаманили. Ох, побегут айбасы!

Сова хотела по привычке что-нибудь поперек сказать, но лишь вздохнула и стала на стол собирать. Тем часом с Украины постучали, Куров выглянул и бросился к двери.

– Доброе утро, – устало проговорила Оксана. – Пустите блудную дочь, Степан Макарыч…

Он засуетился:

– Отчего же блудную? Ты же знаешь, мы со старухой всегда рады!

– А я Юрку изменить хотела, – вдруг призналась она. – Отомстить ему за мои девические годы! Американца ходила очаровывать.

– Вот так с ними и надо, дочка! – одобрила Сова, выходя из своей на дедову половину. – Чтоб знали, в кириккитте их разэтак! А то их ждешь, ждешь как проклятая, они же потом и жениться не хотят! Нос воротят! Ну, и очаровала?

Оксана тоже устало развалилась на диване:

– Да какой-то пугливый оказался… Всю ночь ходил за мной как тень. Так и не подошел.

– Надо было настойчивость проявить, – посоветовала бабка. – Скараулить и на шею ему. Когда парню на шею сядешь, он потом всю жизнь очарованный ходит. И такой кундал стоит!

– Я вот и хожу всю жизнь очарованный, – проворчал Куров. – Хоть бы постеснялись при мне свои бабские секреты выдавать…

– А на тебя где сядешь, там и слезешь, – отмахнулась Сова. – Уж какие только чары не насылала! И в девках, можно сказать, осталась.