Сергей Алексеев - Мутанты

– Нам Штаты прыручаты треба, щоб за нас стоялы, щоб москали не робылы замах на нашу самостийнисть.

Они остановились возле распахнутых настежь дверей какого-то кабака.

– Ну що, дывысь, Лях! – обрадовался батько. – Видчинылы! Заходымо!

Как и положено, первым вошел телохранитель, оценил обстановку – за столиками придремывали редкие посетители, за стойкой скучал бармен.

– Виски! – подсаживая шефа на барный табурет, потребовал Лях. – Тры по сто. И телефон.

Грузный, небритый бармен поднял мутные, полусонные глаза и даже не шевельнулся:

– Что, трубы горят?

– Налывай! Швыдко, швыдко ! Ты що, батько не побачив?

– Мне на твоего батьку… с прибором, – вяло ухмыльнулся тот. – Нету виски. Нема, понял?

– Як же немае? – обескураженно возмутился Лях и указал на барную полку. – А це що? Моча, чи що?

– Ну вы достали, хохлы. – Бармен сгрузился со стула и стал пересматривать на свет остатки в бутылках.

Столь дерзкого неуважения Гуменник уже вытерпеть не смог. Он молча выслушал перепалку и внезапно ожег стеком стойку – висящие над головой бокалы брызнули на пол.

– Хозяина до мене!

Дремлющие контрабандисты враз проснулись, зашевелились, бармен меланхолично достал из-под стойки бейсбольную биту, а возле Ляха возник губастый и стриженный наголо охранник.

– Це ж провокация, – догадался наконец телохранитель и, прикрывая собою шефа, крикнул: – Стоять! Перед вамы повноважный представнык презыдента Украини Гуменник! Геть, кажу!

– Тю! Та це ж Гуменник, хлопцы! – послышался радостный, но похмельный голос из зала. – Сам батько! А с ним Геббельс!

И сразу же словно ветер зашелестел листвой:

– Ну? Тот самый Гуменник? Бандера недобитая?

– Да точно он! Петух хохлатый! Живой, как в телевизоре!

– Братва, он тут права качает!

– Уходим, – шепнул Лях. – Твои конкуренты… Це ж Восточная Украина, предатели…

Лях защищал доверенное ему тело профессионально: тычком опрокинул охранника и, пока контрабандисты чухались, метнул в них стул и стал отступать к выходу, прикрывая шефа. Тот был настолько обескуражен, что и про стек забыл, пятился за спиной телохранителя и опомнился, когда оказались на улице.

– Драться хочу! – крикнул он, вырываясь из рук Ляха. – За мной!

– С кем драться? – Мудрый Геббельс тянул его вдоль улицы. – Москальские гузнолизы! Пошли, батько! Сам подумай: кто они, а кто ты? Ты Гуменник!

Несколько разъяренных контрабандистов выскочили на крыльцо, однако Лях успел втащить батьку в переулок, где они пошли шагом, дабы не оскорблять достоинства важного государственного лица.

– Прикажу закрыть кабак! – все еще духарился батько. – Где голова?

– Кто ж его знает? Мабуть, еще мутанта ловит.

– Нет, Лях, шо происходит? Мене ж у Братково хлибом-силью зустричалы!

– Як же ж, помню.

– Здесь шо, власти нема?

– Партызаны, батько! Беззаконни люды.

– Вези меня в резиденцию, – велел Гуменник. – Я знаю, кто за происки и провокации ответит!

– На чем же я повезу? Транспорта нет, все еще спят. Тем часом в дальнем конце переулка целая толпа народу показалась, вроде даже с плакатами.

– Це що там? – обрадовался батько. – Демонстрация? Так выступыты ж треба!

Но Лях схватил его за рукав и поволок в обратную сторону:

– Батько, це не демонстрация! Це ж мужики с дрючками… И в самом деле вдруг оттуда рев послышался:

– Хлопцы! Вон они! Бей хохлатых!

Разъяренная толпа с дрючками в руках неслась за ними, пожалуй, версты две и несколько раз настигала, даже дрючить пыталась и за одежду хватала, но Лях прикрывал батькину спину, на ходу отбивался биноклем и таким образом спасал государственное тело. Оторвались они от погони лишь потому, что перескочили какой-то забор и случайно оказались на страусиной ферме. Покуда страусы чухались и вертели длинными шеями, успели проскочить через широкий двор. Мужики же, когда вслед за ними полезли, попали под клювы этих могучих птиц и отступили, поклеванные.

А Гуменник с Геббельсом бежали какими-то пустырями и левадами еще с полверсты, после чего остановились неподалеку от лесопилки и пали в лопухи, чтоб отдышаться. Всякий, кто хоть раз бывал на охоте, знает, что такое бегать с похмелья, да еще если тебя гонят вместо зверя.

– Доберемся до резиденции – весь этот партизанский край накажу, – переведя дух, пригрозил батько. – Братково – на черезвычайное положение. Установить комендантский час, закрыть все развлекательные заведения. Лишить инвестиций и дотаций. Они у меня взвоют…

Геббельсу несколько раз досталось дрючком по спине, поэтому он лежал на животе и вытирал пот лопухом.

– Тут твоя вина, батько, – глубокомысленно сказал он. – Сам же выступал за свободу и демократию. Вот народ и возомнил, что он в этом процессе главный. А я тебя предупреждал: свобода – это дрючок о двух концах.

– Ты бы, умник, сходил на лесопилку и достал горилки, – проворчал Гуменник. – И телефон. Обеспечь мне связь с Сильвой! У меня больше сил нет бегать! Я Гуменник, понимаешь? Я лидер партии и личный представитель президента!

Оказалось, что еще есть.

Лях скрылся за штабелями досок и пробыл там всего пару минут, но выскочил назад галопом и помчался к батьке. На пятки ему наступали трое мужиков с дубьем, и Гуменник не стал ждать, когда они приблизятся, рванул с низкого старта в сторону лесополосы. Пильщики скоро отстали, а потом и вовсе вернулись на свои рабочие места. Геббельс догнал его уже в лесополосе.

– Я понял! – на ходу закричал он. – Батько, я все понял! В Украине переворот!

– Да ты рехнулся, Лях! Какой переворот?

– Пока мы охотились на мутанта, президенту объявили импичмент, – уверенно заявил Лях, вращая горящими глазами. – Оппозиция! И отстранили от власти…

– Кто сказал?!

– Анализ показывает…

– Пошел ты, аналитик хренов!

– Но нас везде сразу узнают! И набрасываются!

– Потому что у нас медийные лица. Засвеченные!

– Да эти мужики что, телевизор смотрят? А сразу как собаки!

– Сколько тебя учить? Надо уметь разговаривать с народом!

– Ладно в кабаке контрабандисты, – возмущался телохранитель, – но на лесопилке-то! Явное непримиримое отношение к нашей партии!..

– Может, они москали?

– Хохлы, батько! Но базар подняли за оселедец! Он им – как красная тряпка для быков… Бандеровец, кричат!

– Кепку бы надел, – тревожно посоветовал Гуменник и погладил лысую голову.

– Где взять-то? Худо дело, батько. Тебе же раньше из всех хат рюмку горилки на блюде выносили. Девок давали целовать, на руках, как атамана, качали, помнишь?

– Ну! Встречали, как положено!

– И когда ты даже буянить начинал – пальцем не трогали, верно? Освободитель, кричали, кормилец-поилец!

– Давай-давай, ну? Суть излагай, Лях!