Карлос Сафон - Игра ангела

Я обнаружил съежившуюся на корточках Исабеллу на лестничной площадке дома с башней. Она тряслась всем телом и держала ключи обеими руками. При моем появлении она резко вскочила.

— Хочешь, я вызову врача?

Она замотала головой.

— Ты уверена?

— Они не успели мне ничего сделать, — пробормотала девушка, глотая слезы.

— Мне так не показалось.

— Они ничего мне не сделали, понятно? — заспорила она.

— Понятно, — сказал я.

Я хотел поддержать ее, когда мы стали подниматься по ступеням, но она отстранилась.

Мы вошли в дом, и я проводил ее в ванную комнату и зажег там свет.

— У тебя есть смена чистой одежды, чтобы переодеться?

Исабелла показала мне сумку, которую держала, и кивнула.

— Давай, сполоснись, а я пока приготовлю что-нибудь на ужин.

— Неужели вы голодны в такой час?

— Представь, я хочу есть.

Исабелла прикусила нижнюю губу.

— Честно говоря, я тоже…

— Тогда конец спору, — отозвался я.

Закрыв дверь ванной, я подождал под дверью, пока не услышал, как потекла вода. Тогда я отправился на кухню и поставил кипятить воду. У меня оставалось немного риса, овощей и свинины из тех продуктов, что Исабелла принесла накануне утром. Я соорудил из всего этого импровизированное блюдо и ждал почти полчаса, когда Исабелла выйдет из ванной, успев за это время выпить полбутылки вина. Я слышат ее яростные рыдания за стеной. На пороге кухни девушка появилась с покрасневшими глазами, и выглядела она в это мгновение совсем ребенком.

— У меня, кажется, пропал аппетит, — пробормотала она.

— Сядь и поешь.

Мы уселись за небольшой стол, стоявший в центре кухни. Исабелла не без подозрения поглядела на тарелку риса с ломтиками ветчины, которую я поставил перед ней.

— Ешь, — приказал я.

Она зачерпнула немного риса ложкой и поднесла ко рту.

— Вкусно, — поделилась она.

Я налил ей полбокала вина и долил водой.

— Отец не разрешает мне пить вино.

— Я не твой отец.

Мы молча поужинали, поглядывая друг на друга. Исабелла съела дочиста свою порцию и кусок хлеба, который я ей отрезал. Потом девушка робко улыбнулась. Похоже, она толком даже не успела испугаться. Затем я довел ее до дверей спальни и зажег свет в комнате.

— Попробуй поспать немного, — сказал я. — Если тебе что-то понадобится, постучи в стену. Я буду в соседней комнате.

Исабелла закивала.

— Я ведь слышала, как вы храпите, прошлой ночью.

— Я не храплю.

— Наверное, это гудели водопроводные трубы. Или скорее кто-то из соседей держит медведя.

— Еще одно слово, и ты вновь окажешься на улице.

Исабелла улыбнулась и наклонила голову.

— Спасибо, — прошептала она. — Пожалуйста, не закрывайте плотно дверь. Только притворите ее.

— Спокойной ночи, — пожелал я, выключив свет и оставив Исабеллу в темноте.

Позднее, раздеваясь у себя в спальне, я заметил темное пятно на щеке, похожее на черную слезу. Я приблизился к зеркалу и стер его пальцем. Это была запекшаяся кровь. И только тогда я почувствовал, что смертельно устал и у меня ноет все тело.

На следующее утро, раньше, чем Исабелла проснулась, я стоял у магазина бакалейных товаров, который ее семья держала на улице Миральерс. Только рассвело, и решетка магазина была наполовину закрыта. Я протиснулся внутрь и застал двух приказчиков, возводивших на прилавке башни из чайных коробок и прочих экзотических товаров.

— Закрыто, — сообщил один из продавцов.

— Я не собираюсь ничего покупать. Мне нужно увидеть хозяина.

Дожидаясь хозяина, я развлекался осмотром семейного торгового предприятия неблагодарной наследницы Исабеллы, в своей бесконечной наивности отрекавшейся от сладких плодов коммерции, чтобы вкусить горького хлеба литературы. Магазин напоминал небольшую ярмарку чудес, привезенных из разных уголков мира. Там продавались разнообразные сорта мармелада, сладостей и чая. Кофе, специи и консервы. Фрукты и вяленое мясо. Шоколад и копчености. Это был раблезианский рай для тугих кошельков. Дон Одон, отец небесного создания и управляющий фирмой, вскоре явился собственной персоной, облаченный в голубой халат, с лихо подкрученными усами. Почтенный торговец был весьма не в духе, и выражение его лица внушало опасения, что беднягу вот-вот хватит удар. Я решил взять быка за рога.

— Ваша дочь сказала, что под прилавком у вас припрятана двустволка, из которой вы поклялись застрелить меня, — начал я и раскинул руки на манер креста. — Вот он я.

— И кто вы такой, бесстыдник?

— Я тот бесстыдник, кто был вынужден приютить одну девушку, поскольку бесхребетный отец не в состоянии держать ее в руках.

Гримаса гнева сползла с его лица, сменившись кривой неуверенной улыбкой.

— Сеньор Мартин? Я вас не узнал… Как девочка?

Я вздохнул.

— Девочка здорова и невредима, спит у меня дома без задних ног, но с незапятнанными честью и добродетелью.

Лавочник с облегчением перекрестился два раза подряд.

— Бог вас вознаградит.

— И вам того же. Тем не менее я намерен просить вас об одолжении. Будьте любезны прийти и непременно забрать девушку в течение дня, или я разобью вам лицо, и ваше ружье меня не испугает.

— Ружье? — пробормотал смущенный торговец.

Его супруга, миниатюрная женщина с беспокойными глазами, подсматривала за нами, спрятавшись за шторой, отделявшей торговый зал от подсобного помещения. Что-то подсказало мне, что стрельбы не предвидится.

Дон Одон тяжело задышал. Казалось, он готов лишиться чувств.

— Как бы я хотел этого, сеньор Мартин. Но девочка не желает тут жить, — с горечью стал оправдываться он.

Поняв, что бакалейщик вовсе не был таким негодяем, каким его расписала Исабелла, я устыдился своей резкости.

— Так вы ее не выгоняли из дома?

Глаза дона Одона стали как блюдца, и в них отразилась скорбь. Его жена выступила вперед и взяла мужа за руку.

— Мы поссорились. Было сказано много, чего не следовало бы говорить, с обеих сторон. Но дело в том, что у девочки дар и ей неймется, характер у нее дай Боже… Она пригрозила уйти и сказала, что мы больше никогда ее не увидим. Ее мать, святая душа, чуть не умерла от разрыва сердца. Я повысил на нее голос и пообещал, что упрячу ее в монастырь.

— Верный способ убедить семнадцатилетнюю девчонку, — вставил я.

— Это первое, что пришло мне в голову… — возразил бакалейщик. — Каким образом я мог бы поместить ее в монастырь?

— Судя по тому, с чем столкнулся я, только призвав на помощь полк жандармерии.

— Не знаю, что вам порассказала дочка, сеньор Мартин, но не верьте этому. Мы люди простые, но никакие не чудовища. Ума не приложу, как с ней справиться. Я не тот человек, кто хватается за ремень и вколачивает науку с кровью. А моя супруга, которая перед вами, не обидит даже кошки. Понятия не имею, откуда у девочки взялся такой характер. Наверное, все беды из-за того, что она слишком много читала. А ведь нас предостерегали монахини. Еще мой отец, царствие ему небесное, говорил: в день, когда женщинам разрешат учиться читать и писать, мир покатится в пропасть.