Барбара Вайн - Черный мотылек

— Ваше имя означает «медвежонок», вы знали об этом?

Тогда не знала. Она выдохнула короткое дрожащее «нет».

— Я заеду за вами в субботу вечером, Урсула.

Она не знала, что ответить. Поблагодарить? Но прежде, чем она вымолвила хоть слово, Джеральд повесил трубку.

Мед для медвежонка.

Нашелся только один Кэндлесс. Сара просмотрела в местной библиотеке телефонный справочник Ипсвича и обнаружила Дж. Дж. Кэндлесса на Крайстчерч-стрит. Записала адрес и телефон. Замысел книги все более увлекал ее, гораздо сильнее, чем Сара ожидала от себя. Какие-то фрагменты она уже набросала, хотя полагала, что записывать без плана самые любимые рассказы отца и связанные с ним воспоминания неправильно: нужно действовать методично: сначала провести исследование, потом всерьез взяться за работу. Сейчас этап сбора материала, Сара пошла в библиотеку и отыскала родственника. Вероятного родственника, поправилась она. Человек с академическим складом ума не делает поспешных выводов.

Вот что такое подлинный энтузиазм: она готова часами заниматься своей книгой. Когда некто Адам Фоли, с которым Сара познакомилась в пабе Барнстепла, позвонил и пригласил ее на свидание, она отказалась, потому что хотела заняться подбором материала. Голос Адама возбуждал, но вопреки себе Сара сказала «нет», и довольно прохладно. После этого из голоса мужчины также исчезла теплота, и попрощался он почти грубо. Сара пожала плечами, не особенно сожалея. Теперь надо позвонить этому самому Дж. Дж. Кэндлессу из Ипсвича. По пути домой Сара купила в книжном магазине карту Ипсвича. Она не упускала из виду мелочи. Так или иначе, ей предстоит съездить в эти места — может, уже на этой неделе.

Квартира Сары располагалась на верхнем этаже викторианского особняка, огромная мансарда с застекленной крышей. Чтобы попасть сюда, приходилось подниматься на сорок восемь ступенек Сара ничего не имела против: обычно она пробегала все ступеньки, или, по крайней мере, три десятка из них. Дверь в ее квартиру выкрашена темно-лиловой краской. Комнаты, пусть и немногочисленные, просторны: гостиная, перестроенная из трех чердаков для прислуги, спальня чуть поменьше гостиной, кухня в тех же лиловых тонах, что и дверь, и ванная. За новыми большими окнами (вставленными по настоянию дорогого папочки и им же оплаченными) открывался вид на Примроуз-Хилл, зеленый склон, зеленые деревья, ряды серых и коричневых домов, белых и желтых башен, упиравшихся в голубое небо. По ночам пейзаж переливался черными и желтыми тонами.

Сара глянула в зеркало, проверяя, идет ли ей новый цвет волос, приобретенный нынче утром в Сент-Джонс-Вуд. Не слишком ли отдает в рыжину? Главное, уменьшает сходство с матерью. Как большинство женщин — за исключением Хоуп, разумеется, — собственная внешность Сару не удовлетворяла, она предпочла бы походить на какую-нибудь черноволосую красотку вроде Стеллы Теннант или Деми Мур. Мелкие аккуратные черты лица — какое мещанство! Рот похож на бутончик, слишком короткий и прямой нос, глаза чересчур серые. Она всерьез подумывала купить коричневые линзы.

Поскольку черты лица казались Саре скучными и мещанскими, как у фермерши, одевалась она эксцентрично и с вызовом. Всегда носила высокие каблуки, иногда — широкие и высокие каблуки, ботинки на толстой подошве, наряжалась во все черное, с бахромой и красными бусами. Больше всего она гордилась своими волосами, никогда не прятала их под шляпу, как Хоуп, хотя порой скрепляла большой черепаховой заколкой.

Распахнув окна, Сара сбросила туфли и налила в высокий стакан «шардонне». Бутылка постояла на солнце и нагрелась до той температуры, какую предпочитала Сара. Лед она терпеть не могла. Она расстелила карту на столе. У некоторых районов Ипсвича такие странные названия! Гейнсборо, Галифакс и — подумать только! — Калифорния. Почему квартал в городке Восточной Англии получил имя «Калифорния»? А что, если отец родом именно отсюда?

Он снова заглянула в свидетельство о рождении. Нет, Джеральд родился на Ватерлоо-роуд, в квартале без названия. Недавно Сара обзавелась большим блокнотом, из которого можно выдирать листы и, открыв его, написала на первой странице, словно заготовку генеалогического древа: Джордж Джон Кэндлесс, р. 1890, ж. Кэтлин Митчелл, р. 1893. Она провела вертикальную линию под этими именами и подписала еще одно: Джеральд Фрэнсис Кэндлесс, р. 1926.

Крайстчерч-стрит, где проживал единственный обнаруженный Кэндлесс, находилась неподалеку от центра города, возле большого парка. Сара еще раз всмотрелась в инициалы. Дж. Дж. — Джордж Джон? Не делай поспешных выводов, одернула она себя, и отпила вина. Братьев и сестер у отца не было, так что этот человек не приходится ей даже двоюродным братом. Возможно, сын брата старого Джорджа Джона. Что получается — троюродный брат, двоюродный дядя? Нужно разобраться.

Когда они с Хоуп были подростками, бабушка Вик попыталась привить им интерес к предкам. Во время визитов в Ланди-Вью-Хаус она привозила с собой старые альбомы со снимками сепией и более поздние, с черно-белыми фотографиями: внучкам вменялось смотреть на эти лица, спрашивать, кто есть кто, и впитывать, запоминать имена прадедов и прабабушек, а также, пусть не столь надежно, двоюродных бабушек и дедушек. Девочки отчаянно скучали, к тому же они обзавелись амбициями, усердно учились, и не видели в этих сведениях никакого проку для своей карьеры и будущего.

Они бы проявили больше любознательности, если бы отец поощрял их, но он занимал точно такую же позицию. Сара отчетливо помнила его слова: «Вы не аристократы. Ваш отец выходец из рабочего класса в первом поколении, ваша мать — во втором. А ваши предки, как и предки большинства людей, были слугами, батраками, пролетариями. Какой смысл запоминать, кто кем был, и снабжать эти уродливые физиономии именами?»

Точно, уродливые, подумала Сара, смутно припоминая женщин с рыхлыми, словно пудинг, лицами, с волосами, уложенными наподобие хлебной лепешки, с телами, затянутыми в корсеты. А у мужчин ни рта, ни скул не разглядеть из-под обвисших усов и нелепо подстриженных бородок. Теперь ей не назвать даже Урсулиных бабушку с дедушкой, и, пожалуй, Сара сожалела об этом. Если бы она восприняла от Бетти Вик «линию прялки», отец, наверное, познакомил бы ее с «линией шлема» (слушательницы курса «Место женщины в мире» были бы шокированы, узнай они, что их преподавательница, пусть и наедине с собой, прибегает к сексистской терминологии). Но отец, насколько помнила Сара, ни разу не заговаривал о дяде или тете. Родственники такая скука, заявлял он. Мы их не выбираем, их нам навязывает судьба, и лучший совет — отделайтесь от них поскорее.