Трейси Шевалье - Тигр, светло горящий

— Там есть и еще, только я не помню.

Магги пробрала дрожь, хотя день и был теплый.

— Мне нравится, — сказала она, подумав немного. — Но что это значит?

— Я один раз слышала, как мистер Блейк говорил своему гостю, что это о Франции. А другому он говорил, что это о творце и его творениях.

Мейси повторила эту фразу с теми же интонациями, что слышала у мистера Блейка.

При мысли о том, что Мейси проводила вечера в тепле у огня, слушая, как мистер Блейк читает стихи и разговаривает со своими умными гостями, Магги почувствовала укол зависти. Однако это быстро прошло, когда Мейси завела руку за спину, чтобы немного облегчить вес, оттягивающий ее живот, и Магги поняла, что беззаботный период в жизни Мейси скоро закончится. Чувство зависти быстро сменилось чувством вины.

— Я ведь не знала этого, — неуверенно произнесла Магги, — ну, что ты тогда с Джоном Астлеем… ну, ты понимаешь. Я думала, мы успели вернуться вовремя — я и мистер Блейк. Я ведь ушла из конюшни так ненадолго. Вернулась почти сразу же.

Мейси опустила глаза в землю, словно вглядываясь, не остались ли где сорняки.

— Ну, оно все тут же и закончилось.

— А Джем знает? А родители?

Лицо Мейси перекосилось.

— Нет!

Она снова заплакала, рыдания сотрясали ее раздавшееся тело. Магги обняла ее и повела к крылечку летнего домика, где Мейси опустилась на ступеньки и, уткнув голову в колени, разревелась от души — она сдерживалась все эти месяцы, не осмеливаясь дать волю слезам перед Блейками.

Наконец рыдания стихли, Мейси выпрямилась и вытерла передником глаза. Лицо ее заплыло, стало шире и полнее, чем было несколько месяцев назад. На голове был чепец, видимо, принадлежавший миссис Блейк, и Магги вдруг подумала, а что же случилось с ее дурацким дорсетширским чепцом с рюшами.

— И что же мы теперь будем делать с этим ребеночком? — спросила она, саму себя удивив этим «мы».

Мейси не стала плакать, услышав этот вопрос, — слезы уже прорвали сдерживавшую их запруду, и теперь она чувствовала себя опустошенной и усталой.

— Мама и папа пишут мне письма, зовут домой. Они говорят, что за мной приедет Джем.

У Магги при мысли о возвращении Джема перехватило дыхание.

— Но я все откладывала, — продолжила Мейси, — думала, что родить ребеночка лучше здесь. Миссис Блейк сказала, что я могу остаться и рожать у них в доме. Тогда я могла бы отдать его куда-нибудь и вернуться. И никто бы ничего не узнал. Если это будет девочка, я могла бы отнести ее за угол в приют для сирот-девочек и… и…

— А если мальчик?

— Я не… не знаю.

Мейси закручивала и раскручивала уголок своего фартука.

— Найти какое-нибудь место…

Она не смогла закончить предложение, а потому начала новое.

— Оставаться здесь будет трудно, когда он живет в соседнем доме.

Она подняла испуганный взгляд на окна дома Джона Астлея, потом отвернулась и натянула чепец на самый лоб, чтобы никто оттуда не смог ее узнать.

— Иногда я слышу его там, за стенами, и у меня от этого…

Мейси пробрала дрожь.

— А он знает об этом?

Магги кивком показала на живот Мейси.

— Нет! Я не хочу, чтобы он знал!

— Но он мог бы помочь… хотя бы денег тебе дать.

Но еще не закончив фразы, Магги поняла, что даже такой малости Джон Астлей не сделает.

— Жаль, что мистера Астлея нет, он бы сделал для тебя что-нибудь, ведь это все же будет его внук или внучка.

Когда Мейси услышала эти слова, ее опять передернуло.

— Ничего бы он не сделал. Я это знаю. Я слышала, как он говорил с мисс Девайн. Ну, ты ее знаешь — танцовщица на канате. Она была в таком же положении, как и я, и от того же человека. Так мистер Астлей просто выкинул ее из цирка, он с ней ужасно разговаривал. Он бы мне не стал помогать.

Она посмотрела на кирпичную стену, отделяющую Блейков от мисс Пелхам.

— Мисс Девайн была когда-то добра со мной. Интересно, что она сделала?

— Это я тебе могу сказать, — ответила Магги. — Говорили, что она поехала рожать домой в Шотландию.

— Правда? — Мейси немного оживилась, узнав эту новость. — Неужели уехала?

— И ты тоже собираешься это сделать — вернуться домой в Дорсетшир?

— Да. Да, я бы вернулась. Мистер и миссис Блейк были так добры ко мне, и я им благодарна, но я скучаю без мамы и папы, а особенно без Джема. Мне его ужасно не хватает.

— И мне тоже, — сказала Магги.

Эти слова вырвались у нее помимо воли, но она повторила:

— Мне его тоже ужасно не хватает.

И, помолчав немного, добавила:

— Значит, тебе нужно ехать домой. И семья примет тебя, да?

— Надеюсь. Но я не знаю, как мне туда добраться. Денег у меня нет, и потом, я не могу поехать одна, ведь ребеночек уже скоро должен появиться. Я не могу лезть с этим к Блейкам — они сейчас очень заняты, и потом, хотя у них такой большой дом, денег у них нет. То, что делает мистер Блейк… оно плохо расходится, потому что… его непросто понять. Я думаю, даже миссис Блейк не всегда его понимает. Ой, Магги, что нам делать?

Магги не столько слушала, сколько думала. Для нее дела обстояли так, будто ей рассказали историю с ясными началом и серединой, а на нее возложили ответственность за безопасное доведение этой истории до конца.

— Не волнуйся, Мейси, — сказала она. — Я знаю, что делать.

Магги не знала, сколько может стоить серебряная ложечка для сахара, но надеялась, что этого хватит, чтобы двум пассажирам добраться на дилижансе до Дорсетшира, да еще немного останется для Мейси.

Она решила не откладывать разговор с Чарли в долгий ящик и брать быка за рога. Оставив Мейси в саду Блейков, она отправилась по пабам, куда захаживал Чарли, — в «Ананас» и «Таверну „Геркулес“». Оттуда она пошла в «Корону» и «Подушку», затем в «Старый дуврский замок» и «Артишок», но потом ей пришло в голову вернуться в «Кентерберийское оружие». Чарли Баттерфилд питал слабость к одной из тамошних девиц из обслуги, которая смыла с него кровь, когда Магги привела его с тропы Головореза в прошлом декабре. «Кентерберийское оружие» к тому же было заведением, настроенным умеренно против ассоциации, и обслуга здесь всегда заставляла активистов организации ждать дольше, а пиво им подавали разбавленное. Чарли после того происшествия у дома Блейков старался не очень светиться в ассоциации.

Магги увидела его у стойки бара — он болтал со служанкой.

— Мне с тобой нужно поговорить, — сказала она. — Дело важное.

Чарли самодовольно ухмыльнулся собеседнице и закатил глаза, но позволил сестре увести его в тихий уголок. После той ночи на тропе Головореза отношения между ними наладились, они достигли молчаливого взаимопонимания, чему способствовал удар Джема, подкрепленный дальнейшими действиями Магги, которая вывела своего окровавленного и еще не пришедшего в себя брата из ночного мрака к огням паба. Магги больше не обвиняла его в том, что случилось, а он перестал быть жестоким по отношению к ней. И какой бы болезненной для нее не была исповедь перед Джемом в ту ночь, после этого Магги почувствовала себя старше и легче, словно освободилась от камней, оттягивавших ее карманы.