Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Около часа ночи они сели на поезд, к пяти утра прибыли в Хиросиму и еще через два часа были на Сэнда-мати. Ватанабэ несколько раз был у нас в гостях и, ориентируясь по сосне и водоему, быстро отыскал наш дом, хотя я и не оставил записки. Тишина там царила мертвая. Сколько ни кричи — никакого отзыва. Ватанабэ и Такамару не захватили с собой лопат и не стали искать наших останков. Теперь они окончательно уверовали, что мы погибли. Тут ли, в другом месте, но погибли. Церемонию они решили совершить на пепелище. Зажгли курительные палочки и воткнули их в землю около бассейна, рядом поставили воду в бутылке из-под уксуса, разбросали у полуобгоревшей сосны привезенные с собой листья, а плоды кэмпонаси положили возле курительных палочек. В это время к ним подошел человек, который сказал, что его зовут Накао; он живет поблизости в землянке.

— Вы ищете семью Сидзума? — догадался он. — Они вместе со своей приемной дочерью Ясуко переехали в Фуруити. Там фабрика, где работает Сидзума.

— Все трое здоровы? — спросил Ватанабэ.

— Да. Только у Сидзума на левой щеке небольшой ожог. Ничего страшного. Вы не беспокойтесь.

Накао начертил на земле угольком план, как добраться до Фуруити, и Ватанабэ тщательно перерисовал его в записную книжку. Они шли, сверяясь с планом и расспрашивая прохожих, пока не добрались до станции Ямамото. Оттуда электричкой доехали до Фуруити. В конторе фабрики им сообщили наш новый адрес. У нас в доме они оказались уже за полночь. В их рассказе меня удивило только одно. Ведь я виделся с Накао после прихода родственников. Почему же он мне ничего не сказал? Видно, был вне себя.

Сигэко и Ясуко сказали, что видели в Сэнда-мати разбросанные под сосной листья и бутылку из-под уксуса. Обоим запомнилась яркая этикетка, где была изображена деревенская девушка с развевающимся алым шарфом. Сигэко еще удивилась, как бутылка осталась целой, хотя кругом — сплошные развалины. Странным казалось и то, что на земле валяются зеленые плоды кэмпонаси. Почему же я ничего не заметил? Я не думал, что моя мать окажется такой предусмотрительной: пошлет плоды, чтобы умилостивить дух усопшего сына. В детстве я очень любил эти плоды и часто, не дожидаясь, пока они созреют и упадут, сшибал их камнями. Камни, увы, не всегда попадали в цель. Бывало, что они обрушивались на крышу нашей бани и тогда мне крепко доставалось от отца. По-видимому, мать этого не забыла.

Гости рассказали, что к моей матери заходили многие соседи и знакомые. Они якобы хотели справиться о нас. Однако тон, которым они вели разговоры, свидетельствовал о том, что они пришли выразить свое соболезнование. Один лишь владелец мелочной лавки усомнился в нашей гибели.

— Слишком рано ставите вы фотокарточки на алтарь. Вот увидите, ваш сын жив и здоров. И его семья тоже, — сказал он матери и ушел, не выразив никакого сочувствия...

Назавтра мне предстояло подняться рано, я извинился перед гостями и ушел в соседнюю комнату...

Проснулся я с первыми лучами солнца и хотел было написать матери письмо, рассчитывая передать его с гостями, но внезапно нахлынувшие чувства и воспоминания не позволили мне выполнить это намерение. Наши гости еще спали, когда я вышел из дома, торопясь на первую электричку. Как и в прошлый раз, я доехал до станции Ямамото, а оттуда шел три километра пешком до моста Ёкогава. И вот я снова среди развалин. Вокруг хлопотали люди, разыскивавшие останки своих близких. Они то наклонялись к земле, то вдруг резко разгибали поясницу, то снова наклонялись — совсем как во время сбора устриц на мелководье. Переходя через мост Ёкогава, я опять увидел ту самую лошадь, которая стояла возле своего мертвого хозяина. Теперь от нее остался один скелет. Чуть ниже по течению двое — должно быть, отец и сын — набирали воду в посудину из жести, свернутой наподобие кулька. Такой же посудиной черпали воду две пожилые женщины с другой стороны моста. Время от времени, устав, они прислонялись к каменной набережной. Тут же они устроили себе жилье: вколотили в щели между камнями несколько жердей, покрыли досками, циновками и кусками рифленого железа — и готово. От дождя и града, во всяком случае, спастись можно. Вверх по реке виднелось еще несколько таких навесов.

В Сиридзая-тё, около моста Аиои, я заметил двух молоденьких девушек, должно быть, сестер. Они сидели на груде битой черепицы и горько плакали.

К балюстраде каждого моста, который я переходил, приклеены были сотни, тысячи бумажных объявлений, сообщавших, где находятся родственники и как с ними связаться. Некоторые объявления были написаны углем на каменных тумбах. Перед ними, словно перед витринами крупных газет с последними новостями, толпились люди. Иногда подходил какой-нибудь незнакомец, приклеивал бумагу и поспешно уходил прочь. Тексты на этих объявлениях были очень краткие, но давали неплохое представление о том, кто их писал, о его горестях и бедах.

Вот некоторые из тех, что я видел на мосту Мотокава; я переписал их в блокнот.

«Коносукэ, приходи к тете в Гион. Отец».

«Мама, папа! Сообщите, где вы находитесь. Маюми. Мой адрес: г. Хацукаити, Сакуро, г-н Абэ».

«Сын разыскивает отца. Хацуэ, г. Хаппонмацу, Яити Синитаки».

«Синдзо Ватанабэ жив и здоров. Адрес: Мидории, Сигэки Сэхара».

«Беспокоюсь о своих сокурсниках. Буду приходить каждый день в десять. Тайдзо Огава, класс 2 «а», Промышленный колледж».

«Дедушка, бабушка и Эмико пропали без вести. Сёдзи и Нацуё! Приходите к г-ну Токуро Ида в Окава-тё. Ясуока».

«Г-н Икуо Нисигути из Камия-тё! Сообщите Ваш нынешний адрес, чтобы я смог вернуть Вам долг. Ваш знакомый из Накахиро-тё».

«Яэко! По возвращении в Футю мы остановились у Михара. Отец...»

Пока я читал, мухи не давали мне покоя, и в конце концов, отмахиваясь от них полотенцем, я бросился бежать, но сразу же запыхался и перешел на обычный шаг. Глядя по сторонам, я поражался, как быстро разрослась сорная трава в щелях между развалин и среди камней, служивших для украшения сада. Сорняки вытянулись так высоко вверх, что не могли держаться прямо и склонялись под собственной тяжестью. Неужели на их рост повлиял взрыв этой бомбы?

Однажды заезжий агроном рассказывал в своей лекции, что если выращивать рис в слишком глубокой воде, клетки стебля от соприкосновения с водой начинают непомерно разрастаться, и стебель ложится. По его словам, это научно доказанный факт. Неужели такой же эффект может иметь мгновенное воздействие света, звука и тепла? Бомба убивает людей, но мухи от нее размножаются с невиданной быстротой, растения растут как на дрожжах. Еще вчера я видел во дворе харчевни, где кормят китайской лапшой, новые ростки банана — само дерево свалило взрывной волной — длиной в полтора фута. Сегодня они достигают уже добрых двух футов. Я родился в деревне, знаю, как растут деревья, но такого я еще никогда не замечал.