Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Зачем же тогда мы его продали? — невольно вырвалось у Дуншаня с обидой, но он тут же спохватился, что отец неправильно истолкует его слова.

— Не обижайся на отца, — сказал Лаодин, взглянув на сына, и со вздохом продолжал: — Как вспомню об этом, так в дрожь бросает. В сорок третьем году мы не собрали ни одного урожая, а тут, как на грех, мать целый месяц болела. В это же время меня рассчитал помещик, и мне оставалось лишь толкать тачку с углем. Все, что я зарабатывал, шло на лекарства для матери. Ты был тогда совсем еще маленький... Отчего, думаешь, умерла твоя сестренка? Мать не вставала с постели, и мне приходилось с малышкой на руках каждый день бегать в поисках молока. Хотел я взять бабушку к нам, да самим было нечего есть. Так я и ходил за больной, а чуть свет отправлялся развозить уголь. Вот и случилось несчастье, девчушка умерла...

При этих словах глаза у Лаодина покраснели. Он помолчал немного, а затем, стиснув зубы, продолжал:

— Пока твоя мать болела, мы по уши увязли в долгах. Сначала задолжали помещику пять шэнов [16] Шэн — мера объема, равная 1,03 л. хлеба, а после сбора урожая долг вырос до целого доу [17] Доу — мера объема, равная 10 шэнам. . И пришлось тогда продать наши четыре му земли Хэ Лаода, но вырученных денег хватило лишь на лекарства. — Лаодин опустил голову. — В тот год я отдал тебя в ученье к жестянщику. А было тебе всего тринадцать годков!

Лаодин украдкой взглянул на сына.

— Неужели нам тогда никто не помог? — спросил Дуншань.

— Помог! Волостное управление драло с бедняка три шкуры. А у богатеев было одно на уме — вконец разорить нашего брата! Сейчас совсем другое время... — Лаодин осекся.

Дуншань понял, как тяжело на душе у отца, и проговорил со вздохом:

— Чжан Шуаню теперь так же трудно, как было тогда нам. Но случись с нами такая беда сейчас, нам не пришлось бы продавать землю. Партия учит: если ты работаешь добросовестно и усердно, правительство и народ всегда придут тебе на помощь в трудную минуту. Коммунисты хотят, чтобы со временем все жили хорошо. И мы не должны оставаться равнодушными, когда кому-нибудь из односельчан приходится туго.

Лаодин не проронил ни слова. Кровь бросилась ему в голову, в висках застучало.

Дуншань видел, как взволнован старик.

— Отец! — сказал он мягко. — Раньше помещики только и думали, как бы разорить бедняка. Но теперь — ты сам говоришь — время не то и все помогают друг другу. Всю свою жизнь ты был бедняком, и не мне объяснять тебе, что значит для крестьянина продажа земли. Пойми, идти по пути помещиков мы не можем!

Лаодин по-прежнему хранил молчание.

Вдоль поля тянутся ряды деревьев. Их густая листва образовала сплошной зеленый шатер. На тонких ветвях висят еще не спелые плоды хурмы. В голубой вышине ни облачка. Сун Лаодин, разувшись, сидит на пригорке в тени деревьев и смотрит на поле. Там, словно наперегонки, буйно тянутся вверх осенние хлеба. Раскрывшиеся колосья гаоляна напоминают маленькие зонтики и переполнены круглыми, как жемчужины, зернами.

— Обработаешь землю как следует, и впрямь один му двух стоит, — громко произнес Лаодин и снова вспомнил о том, что занимало его уже много дней.

Нет, он не успокоится, пока не прикупит несколько му земли. По крайней мере, он сможет дать Дунлиню, когда тот выделится, му этак десять — двадцать. Рано или поздно внуки вспомнят о нем и скажут: «Вот сколько у нас земли благодаря нашему деду!» Пусть знают, что дед их был настоящим хозяином. Ему снова пришли на ум слова Ван Лаосаня: «И на будущий год, после первого же урожая, ты возместишь половину своих расходов!»

Земля никогда не бывает лишней. Участок Чжан Шуаня — один из лучших в деревне. Никак нельзя упускать такого случая. Лаодин поднялся и быстрыми шагами направился к полю Чжан Шуаня.

Судя по всему, Чжан Шуань собирался засеять свой участок пшеницей. Однако земля еще не была вспахана по второму разу. Вздыхая, смотрел Лаодин на сорняки, обильно покрывавшие поле. Потом набрал горсть земли. Черная и маслянистая, она так и манила к себе.

— Я должен во что бы то ни стало купить этот участок, — произнес он вслух и оглянулся, как бы опасаясь быть услышанным. Он зашагал вдоль поля: надо самому измерить, действительно ли во «флажке» два му и четыре фэня.

Лаодин стал усердно отсчитывать шаги от угла участка и вдруг заметил в самом центре его небольшой желтый холмик, сплошь поросший колючками. Сердце у Лаодина забилось сильнее, это была могила отца Чжан Шуаня. Он старался не смотреть на холмик, но не мог оторвать от него взгляда. Перед глазами всплыл образ старого Чжана, умершего за год до освобождения. Всю жизнь Чжан тянул лямку, а когда умер, у семьи не оказалось и клочка земли, чтобы предать погребению его прах. Два года покоились его останки в разрушенной шахте, и только после земельной реформы сын его, Чжан Шуань, захоронил прах отца на своей земле. Все это Лаодин знал. Вспомнил он также, как перед смертью старый Чжан сказал сыну: «Если у тебя когда-нибудь будет своя земля, схорони меня в ней. Не будет своей земли — не надо вообще хоронить. Не хочу, чтобы мои старые кости лежали в помещичьей земле». А какие страдания выпали на долю самого Лаодина за долгие годы жизни до освобождения. В носу у старика защекотало, на глаза навернулись слезы, и он, так и не обмерив «флажок», быстро зашагал прочь.

Неподалеку от деревни он встретил старого Чан Шаня, который вез в тележке два мешка пшеницы.

— Что, на базар продавать? — спросил Лаодин.

— Нет, это я Чжан Шуаню везу, взаймы, — с улыбкой ответил Чан Шань. — Говорят, он собирается плести циновки. Пусть продаст это зерно в кооператив, а на вырученные деньги купит тростника.

— Видно, ты много пшеницы собрал в этом году! — невольно вырвалось у Лаодина.

— Много не много, а на пропитание хватит. Чего хлеб копить! Я ведь не собираюсь покупать землю!

После ужина Лаодин вышел во двор и сел под высоким деревом. Тускло светила луна. Пели цикады. Лаодина все раздражало: и пенье цикад, и звон посуды, голоса и смех Сюлань и его жены, доносившиеся из кухни.

— Безобразие! Нигде покоя нет! — ворчал Лаодин.

Но вскоре мысли его снова вернулись к земле, и он забыл обо всем на свете.

Кто-то вошел во двор, позвал Дуншаня.

— Он в волостном управлении, — откликнулся Лаодин. Узнав по голосу Чжан Шуаня, поднялся ему навстречу: — Заходи, Чжан Шуань, посидим немного.

— Нет, нет! — пробормотал Чжан Шуань и быстро пошел со двора.

«Этот дурень словно волка увидел!» — подумал Лаодин и медленно вошел в дом.

— Ну так что, продает этот Чжан Шуань свою землю или не продает? Может, ты собираешься ему дать взаймы? — спросила жена.