Олег Рой - В сетях интриг

Потом был перерыв в танцах, все сели за столы, и как-то само собой вышло, что Оля оказалась прямо напротив Саши. А рядом с ним уселась Машка с пунцовыми после пляски щеками.

– Сашуль, ты мне не подашь рыбки? – жеманно попросила она его.

– Да, конечно. Для такой девушки, как ты, все, что угодно, – ответил он.

Оля почувствовала, как ревностью защемило сердце. Надо было что-то сказать, обратить на себя внимание, но прилипший к небу язык никак не желал подчиняться. От страха так громко забился пульс, что, казалось, заглушал весь зал.

– Саша, ты куда собираешься поступать? – наконец выговорила она еле слышно.

Он посмотрел на нее как-то задумчиво и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как Машка перебила:

– А зачем ему поступать? Он трактористом будет у нас, да, Саш? – подмигнула ему и лукаво хихикнула.

– Ага. Трах-тористом, – пошутил он.

Оля смутилась, спрятала глаза.

– Прошу минутку тишины! – громко объявила Зоя Васильевна, вставшая во главе стола.

Шум голосов постепенно замолк. Сашка, как и Маша, как и все остальные, повернулся и посмотрел на учительницу, которая минут десять говорила о наиболее успешных учениках, достижениях школы и серьезном и ответственном шаге, который им предстоит сделать, выходя во взрослую жизнь. Слушая ее вполуха, Ольга размышляла все о своем и с грустью понимала: момент упущен, Кудрявцева не вовремя подвернулась, и омерзительное предчувствие, что ее надежды сегодня не оправдаются, теперь не давало покоя. Вместе с речью преподавателя оборвалась зависшая тишина. Едва Зоя Васильевна замолчала, как народ оживился и, подкрепившись, рванул на танцпол. Оля отвернулась на минутку, а когда повернулась обратно, напротив никого не было – ни Машки, ни Саши. «Наверное, пошли танцевать», – промелькнула мысль, и, дожевав свой бутерброд, Оля направилась в спортзал. Там было темно, вдалеке виднелись еле различимые тени кучковавшихся ребят, гремела музыка, отбивая ритмичные удары. Оля поискала глазами Сашу, но не нашла. Даже Кудрявцева не отплясывала. Куда они подевались? Танцевать она так и не стала, двинулась к выходу.

– Оленька, ноги не поломай! Осторожно, девочка! – крикнула ей вдогонку Зоя Васильевна. Цоканье каблуков эхом раздалось по длинному коридору. Оля уже подходила к двери, когда услышала переливистый женский смех. Машка! Это она! Почему-то ноги сами пошли на звук. Несколько шагов, и трепещущее сердце почти остановилось – на подоконнике в конце коридора, прямо около лестницы на второй этаж сидели в обнимку Сашка и Кудрявцева. Его рука на ее талии, ее голова на его плече. Она нагло улыбалась и вообще вела себя очень вульгарно. Увидела ее и еще ближе придвинулась к Саше.

– Олька, а ты чего тут забыла? – грубо спросила она.

Девушка попятилась.

– Да я… да я искала тут… Я уже ухожу, пока, – пробормотала Оля в ответ и повернулась к парочке спиной. Машка снова громко засмеялась, и Саша тоже хихикнул. Уже пройдя десяток шагов, Оля услышала, как Кудрявцева говорит:

– Слышь, она втюрилась в тебя, что ли? Как тень за тобой ходит…

Вот это позор! Какой кошмар! Хотелось провалиться сквозь землю. Как теперь жить? Как ему в глаза смотреть? Оля бежала в темноте, мимо домов с маленькими освещенными окошками. Со дворов лаяли собаки на разные лады, туфли вконец измучили ноги, и она разулась. Лучше босиком, перед кем теперь рядиться… Ноги сразу же увязли в холодную скользкую жижу грязи, образовавшуюся после вчерашнего дождя, но это ее совсем не беспокоило. Ей ли сейчас думать о дороге, когда мир стал таким серым и противным и человек, которого она много лет любила, в самый последний момент выбрал другую, более красивую, яркую, но совершенно пустую девушку?

В их доме уже было темно, мама с Иркой и Вовкой спали. Чтобы никого не разбудить, Оля наскоро вымыла ноги ледяной водой из бочки для полива и прокралась в сени. Хорошо, что удалось добраться до кровати незамеченной. Не хватало сейчас расспросов, почему так рано и отчего слезы на глазах. Наутро девушка проснулась с ужасным настроением – мир обрушился, и она мысленно ходила по руинам своей мечты. Из этого состояния ее вывела работа – с утра куры не кормлены, корова не доена, и вообще дел по горло. Оля крутилась день и ночь и только под вечер вспомнила о своем горе. Вспомнила и забыла – чего зря тосковать…

Уже смеркалось, когда девушка прошла в свою комнату. Включила свет, достала книжку и мимоходом посмотрела в окно. На их лавочке, той самой, на которой любила иногда отдыхать мама, кто-то сидел. Оля присмотрелась и обомлела – кажется, Сашка. Что делать? Не выйти – глупо. На ее же лавке сидит, значит, к ней пришел, не к мамке же и не к Ирке с Вовкой. Но зачем? Ни о чем не договаривались, ничего не обещал, да и вообще после вчерашнего как-то неловко… Боже, как же она ему в глаза посмотрит? Что скажет? Ведь ему вчера Кудрявцева говорила, что она в него втюрилась… Оля залилась краской стыда и, кусая губы, решилась. Наряжаться не было времени – а вдруг уйдет, – и потому, едва накинув яркую кофту поверх обычного старого платьица, она вышла со двора. Чтобы хоть как-то скрыть смущение, решила схитрить. Сделала вид, будто присматривается в потемках, и удивленно спросила:

– Саш, это ты, что ли?

– Да… – услышала тихий ответ.

Пожав плечами, девушка подошла к нему и присела рядом на скамейку.

– Не ожидала тебя здесь увидеть…

– Да я попрощаться пришел, – стал вдруг оправдываться он. – Уезжаю в Москву учиться.

Оля сжала руку в кулак до боли. Только не это, только не разлука. Почему он пришел к ней? Чего ожидает от нее? Может, стоит сейчас все сказать, все, что она чувствует? Может, не надо его отпускать? Вот взять и произнести: «Саша, не уезжай, я люблю тебя!» И будет все иначе, никаких недомолвок, только ясность и честность.

– Жаль… – все, на что ее хватило.

– Ага. Вот мимо проходил, решил поговорить. Ну ладно, мне пора. Удачи тебе!

Встал, как-то грустно улыбнулся, махнул рукой и пошел. Оля долго смотрела ему вслед и старалась запомнить каждое движение. Оказывается, такое возможно: вот сейчас она вспоминает – и словно сидит на той лавочке и видит его, широкими шагами идущего от нее, чуть вжавшего голову в плечи и размахивающего руками из стороны в сторону. Она тогда полночи не спала, все думала, думала… Два жизненно важных вопроса мучили и не давали заснуть: первый – зачем он приходил, если она ему безразлична? Второй – как жить без него? Но время шло, лето сменилось осенью, осень – зимой. И она как-то просуществовала без него, неся тоску глубоко в сердце, краснея при упоминании о нем, ожидая летних каникул, когда он обещал приехать к своим родителям. Это все знали – новости в деревне разносятся быстро. А уж такая, что Сашка в институт поступил и теперь «артистом будет», – тем более. Все удивлялись, а Оля нисколько и не сомневалась, что у него получится.