М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

И верный друг, наставник и ментор, Оскар Штрассер улыбнулся Грише.

- Я покажу вам наглядно, что такое история, - сказал Оскар, - поглядите на эту трость, - Оскар взял свою трость с головой пуделя (он пристрастился к этой легкой трости и не расставался с ней), поставил ее вертикально на стол, - вот перед вами история, вот ее символ. Хотите в ней участвовать? Тогда крепче держите эту палку!

Гриша протянул руку и схватил трость, крепко ее сжал.

- Правильно, не отпускайте, держите крепче, здесь все - ваша сила, ваша власть, ваша правда. Но глядите, я могу поместить свою руку выше вашей, - и Оскар взялся за палку выше того места, где была Гришина рука, - теперь история моя, понимаете? Не отчаивайтесь! У вас есть шанс - действуйте другой рукой, займите место выше моего кулака!

И, подчиняясь приказу, Гриша перехватил трость другой рукой, положив свою руку поверх руки Оскара.

- Отлично! Теперь вы хозяин истории! Но и я зевать не стану! Глядите! - и вот Оскар завладел участком трости, расположенным выше того, за который держался Гриша.

- Ну же, не спите! Двигайтесь выше, перебирайтесь вверх! Действуйте!

- Но у меня обе руки уже заняты, - пожаловался Гриша.

- Значит, надо расстаться с тем, за что вы держались раньше. Бросьте прежнее место - и беритесь за новое! Вперед! Надо легко расставаться с прошлым! Вот так и движется мировой дух - с Востока на Запад, с Запада - на Дальний Запад.

- Но ведь палка скоро кончится, - растерянно сказал Гриша, после того, как они несколько раз поменяли положение рук.

- Не волнуйтесь, - сказал Оскар, - это длинная палка. И к тому же мудр тот, кто с самого начала берет трость в нужном месте - вот здесь, - и Оскар взял трость за самый верх, за набалдашник в виде головы пуделя.

Гриша завороженно глядел на загорелую руку друга, сжимающую собачью пасть.

- Разумному человеку, - сказал Оскар, убирая трость со стола, - уже давно стало понятно, что ваша страна перестала играть в эту игру и вышла из истории. Когда Россия отказалась от военно-морских баз на Кубе и во Вьетнаме, я понял, что мой кулак будет сверху. Русские, помнится, заявили, что содержание баз обходится им дорого - пятьсот миллионов в год, то есть примерно одна тридцатая, если не сороковая часть того, что вывозится из страны ежегодно. Ах, великая вещь - частная собственность! Спасая ее, люди жертвуют всем, в первую очередь историей! Мечтатели! Они полагают, что есть какая-то частная история, словно бы есть две палки - идеалисты! Им даже невдомек, что, жертвуя историей, они жертвуют именно той собственностью, которую спасают. Мы сидели с бароном фон Майзелем у него в Баварии - и я хохотал, не мог удержаться. Мы оба смеялись до слез, но выводы сделали разные. Барон решил, что игра закончена: он попросту схватит историю в том месте, которое освободилось, - и будет держать крепко. Но вы только что убедились, что старое место теряет свое значение быстро - надо двигаться выше и выше.

И Оскар Штрассер поднял голову, посмотрел сквозь двойные стекла отеля в небо - на яркое американское солнце.

- Портебали, Майзели, Луговые, - сказал Оскар Штрассер, - они и сами не знали, в какую игру ввязались. Каждый видел лишь свою мелкую цель. Я только что показал вам, как надо выигрывать: надо продвигаться последовательно, надо дать партнеру иногда взять верх - ведь мой кулак все равно будет сверху. Я не отказывался от мелкой и грязной работы, я брал понемногу, ждал и копил. Я работал прилежно, не стеснялся ходить у баронов в подмастерьях. Еще когда был дантистом, я научился простому правилу - дождаться, пока зуб сгниет, и заменить его на искусственный. Так надежнее, так - навсегда. Надо лишь подождать, пока выпадут все зубы у старого мира - вот и все. И они выпали, один за другим. Я не обманывал партнеров, нет. Я дал каждому из них проявить себя - но знал заранее, что они обречены. Уходят культуры, умирают цивилизации, и люди прошлого умирают вместе с ними. Молодость мира, вот была моя цель, новая молодость, вечнозеленое, нестареющее древо жизни! Оно будет служить всегда, как вечно белый, ослепительный фарфоровый зуб! Неужели вы могли подумать, что я хотел лишь забрать компанию глупого барона?

Штрассер смотрел на солнце и обращался к нему, точно не было другого собеседника.

- Русская нефтяная компания, - сказал Штрассер, - вещь хорошая, но ее надолго не хватит. Глуп тот предприниматель, что планирует дела на год вперед. Сегодня мне был нужен партнер - Иван Луговой, и я взял его в партнеры, он хороший игрок. На поле России - он пригодился. Но мои планы грандиознее, я вижу дальше. Что мне экспансия России? Много ли даст миру Россия? Лес? Но я не стану покупать лес в России - мне выгоднее брать лес в Бразилии. Нефть? Но она закончится в России через тридцать лет, да и сорт нефти не лучший - я возьму нефть в Ираке и Кувейте. Рыба? Но мне удобнее Японское море и мировые океаны. Народ? Но народ вымирает и вообще никуда не годится. Культура? Но я создал такую культуру, которая не зависит от места и времени. Сегодня я - везде! Я владею шахтами в Африке, медными рудниками в Чили, я строю нефтяную империю на Востоке. Я строю планы надолго, я держу трость за самый верх! Время европейских утопий закончилось, и европейский колониализм не существует более. И это я его уничтожил. Я не Россию демонтировал - я выбивал фундамент из-под Европы! Я крошил старые камни, я рушил соборы! Я не русскую революцию наказал - я наказал все европейские амбиции разом! Надо строить новый мир, такой мир, который будет служит мне долго и преданно! У меня нет жалости: история легко расстается со своим прошлым. История судит безжалостно!

- История, - сказал тем временем Луговой, - это суд.

- История - суд, - повторил за Луговым Рихтер, - я согласен. Но суд правых. Не думайте, что на суде истории вы будете прокурором. Нет! Вы будете на скамье подсудимых. И вы услышите приговор, и вас ввергнут в бездну, где плач и скрежет зубовный!

И Соломон Моисеевич Рихтер поднял руку жестом, исполненным величия, ветхозаветным, пророческим жестом. Казалось, Луговой должен обратиться в соляной столп, а квартира на Малой Бронной рассыпаться в прах, но этого не произошло. Луговой продолжал ухмыляться наглой самодовольной улыбкой, и стены его вальяжного жилья стояли крепко. Рихтер в некотором недоумении поглядел на свою руку и подождал - не случится ли чуда. Когда он протягивал руку у себя дома, на кухне, то ладонь его чудесным образом наполнялась то сыром, то бутербродом с колбасой. Так отчего же сейчас, когда пришла пора действовать, когда рука его должна обрушить проклятие на беса, отчего сейчас не происходит чуда?

Рихтер возвысил свой голос и сказал:

- Не будет у вас власти! То, что вы называете историей, есть единый миг - и он пройдет, сгинет без следа. И вы сгинете вместе с ним. И ваши злобные планы, и ваше тщеславие, и ваша гордыня - канут в забвение. Потому что нет другого права, кроме права завета, нет другой истины, кроме духа добра и справедливости! И наказаны будут грешники, возомнившие, что подменят завет своей ложью и корыстью! Проклятием великим прокляну вас!