М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Так хорошо начался день у Розы Кранц, а сейчас, поднимаясь по лестнице дома на Бронной, увидела Роза вульгарных девиц - и расстроилась. Нет, этим особам не надо было надевать туфли на высоких каблуках, укорачивать юбки, принимать выгодные позы. Что ни надень, как ни встань - а ноги получались у них непристойно длинные, и с крутизной бедер все было, к сожалению, в порядке. Стараешься, приводишь себя в порядок перед зеркалом, упихиваешь бедра в красные колготки, а такие вот сомнительной нравственности личности, не затрачивая усилий, всегда будут впереди - они богаче, они моложе, они (ах, что уж тут замалчивать!) красивее! Вот идут навстречу Розе две дамочки - и даже не замечают ее, Розу. Запах духов столь крепок, что ощущается за два лестничных пролета - какая вульгарность! И разговор! Только послушайте этот разговор!

- Ах, Лавандочка, - говорила одна из барышень, - я сказала ему: если в гости идет твоя дочь - не иду я. Эта крыса тянет из Тофика деньги!

- Откупись, Беллочка. Пошли сучку на курорт.

- Она из нашего дома на Сардинии не вылезает! Я уже не знаю, чей это дом - мой или ее.

- Наверное, думает, если она - дочь, то все позволено.

- Она и не дочь вовсе! Левкоевского ни на грош!

- Сдайте ребенка в приют.

- Как же, отправишь ее в приют! У нее родители есть!

- При живых родителях вымогать деньги у Тофика? Какой цинизм!

- Я безумно устала, Лаванда. Меня стало укачивать на яхте.

- Подумай о себе, Беллочка.

- Лавандочка, я отдыхаю только в своей галерее.

- Я понимаю, искусство спасает.

- Когда я встретилась с творчеством Гузкина, я словно сходила на массаж, словно прошла курс талассотерапии.

- Гриша - это подлинный авангард.

Роза Кранц смотрела на барышень, выпучив глаза. Два существа из иного, волшебного мира, в ароматах тропиков и сиянии алмазов, спускались по лестнице и говорили о современном искусстве. Неужели и они тоже любят современное искусство?

- Что глаза таращишь? - любезно обратилась к Розе Белла Левкоева. - Бриллианты в ушах считаешь? Твоего тут нет, не мечтай. Ишь, буркала выкатила, - и госпожа Левкоева поинтересовалась у охранника: - кого в дом пускаете? Вокзал у нас, что ли? Видишь, ноги кривые - значит, девушка не из нашего дома. У здешних жильцов и на хорошие ножки бабки есть.

- К Кротову они на новоселье, - заволновался охранник. - К Кротову! И в списках есть! Роза Кранц, в журнале помечено.

- Ах, вы та самая Роза!

- Ах, значит, вы - Роза! - барышни расцвели улыбками.

- А мы вас ищем!

- Вас нам не хватает!

- Вы - искусствовед, мы про вас все знаем!

- А нам в галерею эксперт нужен!

- А другое ваше имя - Толстожопая Пучеглазка, правда? Как остроумно, правда? И очень современно! - наивная Лаванда Балабос полагала, что в мире искусства у всех деятелей есть клички и прозвища. Некоторые мастера ходят в тельняшках и называют себя «синие носы», другие мажут краской забавные кляксы и откликаются на прозвище «мухоморы», а иные надевают красные колготки и носят кличку Толстожопая Пучеглазка. Употреблять эти клички - значит быть своим в мире прекрасного.

- Вас-то нам и не хватает для галерейного дела!

- Милая Толстожопая Пучеглазка, приходите ко мне работать! Я буду вам хорошо платить! - воскликнула Белла Левкоева.

- Славная, добрая Толстожопая Пучеглазка, давайте дружить, - кричала Лаванда Балабос и пританцовывала, и ее сапфировые серьги - дар Ефрема Балабоса - подпрыгивали, - не обижайтесь, что мы вам нагрубили, мы вас любим!

- Милая, милая Толстожопая Пучеглазка! Ну, улыбнитесь, пожалуйста!

- Хотите, мы тоже наденем красные колготки - и все станем толстожопыми пучеглазками?

У Розы Кранц перехватило дыхание, черты ее исказились. Кто спасет от кошмара? Кто остановит безобразную сцену? - вот что было написано на лице ее. Спасать Розу, однако, никто не собирался. Юные фурии совершали свой безумный танец вокруг нее, оскорбляя сразу все чувства культуролога - обоняние, слух, зрение и нравственное чувство, разумеется, также. Толстожопая Пучеглазка! Барышни выкрикивали это отвратительное прозвище так громко, что слова гудели под сводами дома, переходили с этажа на этаж

И в тот момент, когда головокружение, раздражение и обида могли уже привести к тому, что Роза повалилась бы на мраморной лестнице без чувств, распахнулась дубовая дверь квартиры в бельэтаже, и Луговой барственным жестом пригласил Розу Кранц вглубь квартиры.

- Заходите, Розочка, посумерничайте со стариком. Вы одна или с подругами? - Иван Михайлович раскланялся с Беллой Левкоевой и Лавандой Балабос. - Три грации! Хорошо, что я стар для роли Париса и не должен делать выбор - растерялся бы! Проходите.

И Роза устремилась в спасительные апартаменты Однорукого Двурушника.

- Я тоже зван к реформатору на новоселье, да вот ленюсь. Пусть молодежь веселится. Усаживайтесь, - сказал Луговой. - Расскажите старику, куда страна катится.

- Под откос! - воскликнула Роза Кранц. Она находилась под впечатлением сцены на лестнице. - Если такие распущенные девицы получают от общества все блага, а подлинным интеллигентам приходится сносить их вульгарные выходки, то какой оценки заслуживает общество? Под откос страна катится, безусловно.

- Не драматизируйте, Розочка, - сказал Луговой. - Отнеситесь к этой сцене, как и следует интеллектуалу, философски. Что с них требовать? Рассудите: у каждого класса свои недостатки. Раньше в квартире Левкоевых проживал пролетарий Спиридонов - он матерился, ходил по лестницам пьяный, засыпал в лифте, песни орал. Он бы вам тоже не понравился. В России приходится выбирать между двумя формами хамства - пролетарской и купеческой. Выбор, как видите, невелик.

- А вы, - спросила Роза Кранц, - какое хамство предпочитаете?

- То, которое становится нормой отношений. Поскольку я представляю чиновничество, мне нравится порядок - а хамство, как и любое отклонение от нормы, я не поощряю. Однако смотрю на вещи объективно: перемены в обществе провоцируют падение нравов. Откройте газеты: журналисты хамят читателям. В музей сходите: художники хамят зрителям. Иной раз подумаешь: это нестерпимо. По рукам надо дать этому журналисту! Запретить это искусство! Но раз все терпят хамство - значит, оно стало нормой.

- Терпят, - сказала Роза Кранц, - потому что не обучены культуре отношений. Вы как начальник должны хорошие манеры новому классу преподавать.

- Институт красной профессуры? Был такой учрежден после Октябрьской революции - для слесарей. Хотите знать мнение старика? Война и тюрьма - вот что учит в России. А в мирное время хорошей замены этому нет. Не поможет мое вмешательство этим дамам. Их школа - салон красоты, журнал мод, картинная галерея. Кто создает всю эту продукцию - разве я? Их воспитали вы, Розочка, и ваши друзья. Другой школы не было.