М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

Струев, слушая Гузкина, не испытал стыда ни перед кем из друзей и близких, поскольку испытывать стыд давно не умел. Из чувств, отдаленно напоминающих стыд, он испытывал иногда раздражение, вот и сейчас он почувствовал раздражение, что не предупредил ту безымянную супружескую пару в самолете (он даже не спросил, как их зовут), что доверять кипрским банкам нельзя. Он слушал Гузкина и думал о том, что надо было сказать попутчикам: берите скорее свои припрятанные гроши и бегите! Бегите! У вас непременно все отнимут. Если не русские чиновники, которые прознают да отберут, то директора вашего кипрского банка - найдут возможность обжулить. Не те, так эти - но объегорят вас. Бегите из этих офшоров, бегите от ваших ловких советчиков. Бегите оттуда - это все нарочно выдумали для таких простаков, как вы! Вот что надо было им сказать, думал Струев. А куда им бежать? И куда деть эти несчастные деньги, что они прикопали на Кипре? На что употребить? Расчистить сквер на 3-м Михалковском, добиться, чтобы помойку убрали? Даже это у них не получится.

Приход Оскара Штрассера прервал беседу друзей. Оскар, истый ротарианец, приезжая в Париж, останавливался в своем клубе; путь до квартала Марэ он проделал пешком. На Пляс де Вож он встретил трех дам, которым обещал показать парижские мастерские и вошел к Гузкину сопровождаемый крепким ароматом духов.

- Как благодарить вас, Оскар, - сказал Гриша, - при вашей занятости нашли время, - Гриша говорил, надеясь разбудить в Струеве благодарность: вот важный человек, проделавший дальний путь ради тебя; скажи спасибо.

- Какие пустяки. И, кстати, я давно обещал поход в вашу мастерскую.

Лаванда Балабос, Белла Левкоева и Алина Багратион выступили вперед, и экзотические ароматы наполнили парижскую квартиру. Что говорить, и Клавдия де Портебаль, графиня Тулузская, и Сара Малатеста, урожденная Ротшильд, пользовались дорогими духами, и Гришу Гузкина трудно было озадачить запахом. Иной человек и за всю свою жизнь не вынюхивал такого разнообразия ароматов, какие Грише приходилось нюхать ежедневно - один букет в парке Монсо, совсем иной в Сен-Жерменском предместье. Однако такого ему нюхать еще не приходилось: сад тропических цветов расцвел в квартале Марэ. Тревожный ветер, поднятый Струевым, стих, наступила блаженная тишина, Гриша повел носом, точно охотничий пес: многообещающий запах! Лаванда Балабос шевельнула плечом, поправила прическу, перед Гришиными глазами проплыл браслет невиданной величины; художник проводил его внимательными глазами. Интересно, что ценнее - браслеты Клавдии или этот? Необыкновенная вещь. Что это? Сапфиры в окружении рубинов? Кажется, так Белла Левкоева показала художнику свой исключительный профиль, в ушах ее качнулись алмазы. Алина Багратион улыбнулась искусственными зубами, но блеск жемчугов не давал сосредоточиться на улыбке.

- Девушки зашли на минуту, - сказал Оскар, - прилетели поглядеть дефиле Ямамото и завтра вылетают на Сардинию. Но поскольку каждая из них имеет в Москве свой музей (вы, русские, жаловались, что у вас нет музея современного искусства, теперь сразу три будет!), я решил вас представить. Гриша Гузкин, пояснил Оскар дамам, - крупнейший русский художник. Гордость России.

- Значит, он будет в моей галерее, - рассмеялась ослепительная Белла, - Гриша, я вас беру! Сколько вы стоите? Видите, какая я деловая?

- Мы теперь такие практичные, - смеялась Лаванда.

- Гриша, я привыкла решать все сразу!

- Я тоже хочу Гришу! - воскликнула Лаванда. - Гриша, вы обязаны приехать к нам с Ефремом. Он обожает искусство.

- Моему - все равно, - сказала Белла задорно, - но он покупает все, что я скажу.

- Ефрем обожает искусство, - повторила очаровательная Лаванда. Он собрал вокруг себя сливки интеллигенции! Так вы приедете, Гриша?

- А Шайзенштейн к вам ходит? - спросила ревнивая Белла.

- Он лучший друг Ефрема, разве не помнишь, Беллочка? Когда персиковый лес сажали, он с лопатой фотографировался. О, я его обожаю. Просто обожаю.

- А Солженицын, - спросила Белла, - Лавандочка, у вас бывает Солженицын?

- Беллочка, я напомню Ефрему, чтобы позвал Солженицына на эту среду. Мы собирались его позвать на той неделе - и улетели в Лондон на аукцион. Неудобно, до чего неудобно перед Сашенькой. Боже, что за жизнь!

- Это бесконечный стресс.

- Я отдыхаю только в самолете.

- Я всегда обещаю себе неделю отдыха - но где ее взять?

- Да, где?

- Вот именно, где взять? Этот страшный график!

- Поглядите на мои руки, да, поглядите, - и Лаванда протянула прекрасные руки в кольцах, - вы видите: они дрожат. Это от усталости.

- В неделю у меня бывает четыре перелета.

- Вы должны ехать с нами! - воскликнули девушки.

- Вы познакомите Гришу с Солженицыным - и это будет сенсация, - сказал Оскар.

- О-о, это люди одной породы!

- Как говорит мой друг Ле Жикизду, - начал Гриша значительно.

- Гастончик? Он непременно полетит тоже. Я обожаю Гастончика!

- Гриша, где ваши чемоданы?

- В Москву? - спросил ошеломленный Гузкин, - еще десять минут назад он строил планы по поводу Нью-Йорка, в Москву его совершенно не тянуло. Впрочем, если есть конкретное дело, можно и слетать, конечно. В конце концов, Москва, как многие говорят, практически стала европейским городом.

- Гриша должен лететь с нами на Сардинию! У Левкоева там дом - боже мой, мы принимаем кого угодно. Гриша, вы должны. Не говорите мне «нет» или я ваш враг!

- Но Нью-Йорк, - сказал Гриша, усвоивший золотое правило: хочешь, чтобы тебя оценили - покажи, что тебя ценят в другом месте, - а как же Нью-Йорк?

- Ради бога, пусть будет Нью-Йорк. Но завтра - Сардиния, - сказала Белла Левкоева, смеясь, - как, вы еще не были у нас дома? Оскар, я никогда тебе этого не прощу. Я ненавижу тебя, Оскар! Ненавижу!

- Мне кажется, здесь есть еще один художник, - сказала Алина Багратион молодым подругам, - познакомьтесь с великим Струевым, - Белла, ты должна его взять к себе.

- О, я покупаю его, - сказала Белла, глядя в то же время на Гришу Гузкина своими яркими глазами и понимая, какое впечатление производит, - что вы умеете, Семен?

- Ах, не задавай таких вопросов, Беллочка! Он гений!

- Мы берем его на Сардинию?

- Ну, конечно, мы берем его на Сардинию! И не смотри так на меня, Оскар, я ненавижу тебя! Я могла знать Гришу уже давно!

- Завтра я улетаю в Москву, - сказал Струев.

- Я ненавижу тебя, Оскар! О-о, интриган! Мы с Гришей никогда тебе этого не простим!

- Приходите вечером на чай, - сказала Алина Багратион, - и я попробую вас убедить лететь с нами. Приходите в «Ритц».

- Господин Струев прилетел в Париж решать финансовые вопросы, сказал Оскар Штрассер, - я здесь присутствую как консультант, - он поклонился.

- Опять деньги, - сказала Лаванда, - этот ужасный Оскар всегда говорит о деньгах. Он околдовал моего Балабоса.