М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

- О Господи, как мы с Терезой ненавидим туристов. Ненавидим.

- А вы где отдыхаете, Гриша? - спросил Юрген Фогель, чтобы включить Гузкина в предобеденный разговор.

- На Черном море, - сказал осведомленный в географии барон, - остались нетронутые цивилизацией места.

- В самом деле? - спросила его жена.

- Мы всегда ездим в Эстонию, в Пярну, - неизвестно зачем честно сказал Гриша. Ему показалось, что чистенький эстонский Пярну ничем не уронит его, - там можно у крестьян купить молоко и сыр, - сказал он барону.

- Это важно, - сказал барон, - это очень важно. Экология там хорошая?

- Хорошая, - сказал Гриша, борясь за Пярну.

- Это очень важно. Экология - это то, о чем так часто теперь забывают, - заметил барон, и все согласились с ним.

Оскар пригласил в столовую.

Рассаживались согласно розовым карточкам с именами гостей, прислоненным к рюмкам. Карточка розового картона, на которой было написано «господин Гриша Гузкин», стояла в торце стола, Гришу усадили как почетного гостя. Справа сел барон, захрустел салфеткой, заткнул ее угол себе в проем пиджака, слева села журналистка, выложила салфетку на колени.

Принесли маленькую плошку с непонятной жидкой кашицей. Ее стали есть ложками и говорить, что это суп. Запили этот суп маленькой рюмкой шнапса, и Гриша тоже выпил шнапс и съел жидкую кашу. Потом принесли форель и поставили на стол несколько ведерок со льдом, а во льду стыли бутылки с белым вином. Съели форель и выпили вино, а тем временем разговор о летней поре отпусков сам собой иссяк. Барон рассказал, как на овечий сыр корсиканцы мажут варенье из инжира, запил рассказ белым вином, замолчал. Подали свинину с тушеной капустой, со смехом извиняясь за национальный характер еды, а Гриша сначала сказал, что в России готовят то же самое, а потом из вежливости добавил: только гораздо хуже.

Фогель-старший спросил, сохранилось ли в России блюдо его молодости - borschtsch?

- Ах, борщ, - спохватился Гриша, - по-моему, сохранился.

- Вы обязательно должны приготовить нам borschtsch! На Украине мы всегда ели borschtsch! - сказал Фогель-старший, а его сын, Юрген, подмигнул Грише: мол, гляди, как отец-то разошелся. И Гриша подмигнул в ответ: мол, отлично, весело шутит твой папа.

Барон, держащий конный завод, спросил, ездит ли Гриша верхом. Гриша ответил отрицательно. Помолчали.

- И в поло не играете? - уточнил барон.

- Плохо, - уклончиво сказал Гриша, недоумевая, что это за игра.

- А что вы больше любите кушать, - развивал застольный разговор барон, - мясо или рыбу?

- Мясо, - сказал Гриша, не очень-то задумываясь.

- Хм. Любопытно. Интересный ответ. Значит, мясо. Вот как. Слышишь, Тереза, он больше любит мясо. Хм.

- А вы что больше любите?

- Я? - барон опешил. Ему не представлялось возможным, что кто-то вернет ему вопрос. - Я? Мясо или рыбу? - он задумался.

- Ты чаще все-таки ешь рыбу, - пришла на подмогу баронесса.

- Да, - после тяжелого молчания согласился барон, - пожалуй, все-таки рыбу. Рыбу, да.

Помолчали, пережевывая капусту. Временами гости прерывали молчанье и интересовались друг у друга, как обстоит дело с их блюдом. Все ли в порядке? Вкусно ли? Поддается ли ножу и вилке? Пережевывается нормально? Могло сложиться впечатление, что повар в этом доме имеет обыкновение травить гостей, и гости соблюдают осторожность. Скоро Гриша понял, что это просто правило хорошего тона, - надо поинтересоваться, вкусно ли твоему соседу, отвечает ли поданное блюдо принятым вкусовым стандартам: это такая необременительная форма заботы. Вежливым ответом ты должен удостоверить гармонию мира. Хороша ли капуста? О, потрясающая! О тебе позаботились, ты подтвердил, что все в порядке, - и обществу стало приятно. Гриша подумал, что этикет основан на некоторой неискренности. Что делать, если еда гадкая? Как быть? И в какое положение ты поставишь честным ответом соседа? Впрочем, люди воспитанные стараются радовать соседей рассказом о своей еде, и даже если стрясется беда (допустим, котлету пересолили), так они стиснут зубы и промолчат. Гриша наклонился к журналистке и тоже проявил заботу.

- У вас все о'кей? - спросил он, слегка хмуря брови, как делали все присутствующие, справляясь о качестве пищи.

- О да, прекрасная свинина, - мило улыбнулась она, уже не похожая на мальчика. - А у вас как?

- О, великолепно. Давно не ел такой капусты.

- Как я рада.

Гриша подмечал, как себя ведут за столом люди просвещенные, воспитанные. Например, вилку с ножом по окончании трапезы укладывают рядом, и это знак прислуге, что тарелку можно унести. В Гришином детстве мама учила его, напротив, разворачивать вилку и нож в разные стороны, а здесь это означает, что ты еще кушаешь. Гриша увидел, что все косятся в его тарелку с удивлением: что ж он показывает, будто еда не закончена, если тарелка пуста. Незаметно он переложил вилку вдоль ножа, как у всех. Тут же налетела прислуга, сменила тарелку; подали другое блюдо. Странно, но этим блюдом оказался салат - Гриша привык, что салат подают до супа, а здесь им завершали еду. Переменили и вино: если с форелью пили белое рейнское, а со свининой бургyндcкoe, то под салат принесли другое красное, как позже выяснилось, бордо. Гриша краем глаза следил, какой именно прибор возьмет в руку сосед, чтобы есть салат, - около тарелок оставалось две почти одинаковые вилки. Сосед взял ту, что с тремя зубцами; Гриша тоже. Гриша обратил также внимание на то, как барон разливает вино: сначала сцеживает немного на дно бокала - и не затем, как уверял Пинкисевич, чтобы выплеснуть себе кусочки пробки, если вдруг пробка раскрошилась (как же, раскрошится у них в Европе пробка!), а чтобы попробовать и сказать, хорошее ли вино, можно ли другим пить (будто у них плохое подадут!). Барон слегка крутил бокал в руке, взбалтывал вино, потом окунал туда нос и внюхивался, потом набирал в рот вина и держал его некоторое время во рту, не глотая. При этом лицо его приобретало сосредоточенное серьезное выражение. Наконец он глотал, еще секунды две прислушивался к организму: не произойдет ли чего непредвиденного, не подведет ли вино в последний момент, и, наконец, кивал прислуге - мол, можно пить, давай наливай. И все гости, что, затаив дыхание, наблюдали, как барон взбалтывает вино, набирает его в рот, смотрит в потолок, вздыхали с облегчением и возвращались к беседе.

- На здоровье! - сказал Оскар по-русски, выпивая вино.

- Вы говорите по-русски! - восхитился Гриша.

- Я все понемногу учил, знаете ли.

- У вас великолепный русский, - сказал вежливый Гриша.

- Збасьибо, - сказал Оскар, и воспитанный Гриша заметил:

- Вы говорите практически без акцента.

- У вас любопытный язык, - вернул ему комплимент Оскар, - я нахожу его интересным.

- Матушка Россия, - сказала жена барона с ударением на «у» в слове «матушка» и мило улыбнулась. И все ей тоже стали улыбаться, так мило она произнесла эти чужие слова.