М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

- Вы будете пробовать или я?

- Что ж, давайте попробую. Неплохо. Совсем неплохо. Но должно быть лучше. Попробуйте, барон.

- Вы правы, что-то не так

- Возможно, дело в том, что вино не надышалось.

- Трудно сказать наверняка.

- Откройте-ка еще одну. Мы сравним.

- Правильно. Это взвешенное решение. С вами приятно иметь дело.

- Рад встрече, барон.

Гриша Гузкин сказал:

- Здесь есть анжуйское розовое. Помнишь, его еще мушкетеры пили.

- Вот это да, ты знаешь, куда привести! - восхитился Пинкисевич. - Возьмем бутылку? А лучше сразу две. Мы чем не мушкетеры?

Принесли розовое анжуйское в ледяной бутылке. Художники, спросившие до того по свиной отбивной, стали есть свинину и запивать ее вином. Пока ели, Гриша старался припомнить, правильно ли они поступают и едят ли свинину с анжуйским люди воспитанные, - но вспомнить не мог.

- Как здесь с закупками? - перешел к деловой беседе Пинкисевич, подобрав хлебом соус.

- Ну что тебе сказать? Есть серьезные коллекции.

- У тебя почем покупают?

- Обыкновенные европейские цены, - сказал Гузкин скромно, подержал в руке бокал, посмотрел вино на свет, - в пределах ста тысяч. Недавно барон фон Майзель взял пару вещей для своей коллекции. Так, продаю время от времени.

- Ты уж, небось, миллионером стал.

- Понимаешь, Эдик, здесь не принято говорить о доходах.

- А все-таки?

- На жизнь хватает. Думаю, домик на Лазурном берегу прикупить. Так, осень проводить у воды.

- Заказов много? Здесь вообще какая система? Заказы, как от колхозов через Минкульт? Мол, нам портрет Ленина в зал заседаний? Только тут через галереи и Ленин не нужен? Так, что ли? - Пинкисевич, как всегда, хотел все упростить.

- Здесь все по-другому, Эдик. Сложная система отношений. Надо будет секретаря завести. Невозможно вот так все время самому летать на переговоры; чистая трата времени. - Гриша снова посмотрел вино на свет, покачал бокал, чтобы слегка взболтать вино и разбудить его ароматы; Пинкисевич следил за ним. Гузкин погрузил нос в бокал и понюхал анжуйское. Вино не пахло.

Луговой сказал:

- Я жду старого приятеля, вам будет любопытно с ним познакомиться.

- Не сомневаюсь. Финансист? Или писатель? От вас можно ждать чего угодно.

- Президент компании «Гвельф». Он гораздо любопытнее Жан Поля. Тверже, последовательнее. Тоже решил заняться Казахстаном. Но не бойтесь, земля большая, и ее хватит на всех.

- Меня беспокоят законы Казахстана. Какая там теперь власть?

- Конституцию свободного Казахстана писал французский министр Дюма. Она переписана с конституции Пятой республики, не волнуйтесь.

- А, вот как. Любопытно.

- Вы считаете, у второй бутылки вкус удовлетворительный?

- Да. Пожалуй, да.

- Мне пришло в голову, что они могли храниться в разных помещениях. Та, что мы пьем сейчас, лежала в правильной температуре. Они переохладили первую.

- Я уже думал об этом. Градусов на пять-шесть.

- Вот и Алан. Мы пьем бордо, ты присоединишься?

- Нет, только минеральную. С годами я стал ханжой: не понимаю, как люди могут употреблять алкоголь. Принесите «Эвиан», будьте любезны.

- Мы перейдем на французский. Вы не против, барон?

- Люблю язык Бодлера.

- Молодежь осатанела, - сказал Пинкисевич Гузкину, давясь кислым анжуйским. Есть такой пролаза Сыч, так он вообще хрен знает что делает. Я его позвал в мастерскую, показал «Серый треугольник». Работал над вещью полгода, между прочим, тонкая гамма, все на лессировках. Посвятил Малевичу.

- И что дальше? - Гузкин не любил слушать про чужое искусство.

- Он сказал, что мой серый треугольник похож на обоссаные трусы его бабушки. Морду бить? Что делать?

- Надо быть выше этого, - сказал Гузкин. - Мы занимаемся подлинным искусством, к чему реагировать на хамство?

- Но это понижает общий культурный уровень.

- Новое поколение ничем себя не проявило. Это правда.

- Нельзя допустить, чтобы у Запада создалось искаженное представление о русском искусстве.

- Надо поговорить в сведущих кругах. Расставить, так сказать, акценты, - сказал Гриша значительно.

- Понимаешь, разлетались эти сычи - и туда, и сюда; все страны этот гад уже облетал. Куда ни приеду - везде: сыч, сыч. Везде втюхивает свое - и не сказать даже что. Когда мы начинали, у нас были идеалы, правда, Гриша? Малевич, Родченко…

- Бесспорно.

- Ты поговори здесь с нужными людьми.

- Надо будет сказать барону.

- А вы в хороших отношениях?

- Видимся довольно часто, - сказал Гузкин сдержанно, давая понять, что ближе друзей, чем они с бароном, не бывает.

- Поговори, а? Он, похоже, влиятельный человек

- Еще бы!

Луговой отпил глоток вина и сказал:

- Алан сделал для торжества идей коммунизма побольше, чем Сартр. Перед вами, барон, сидит человек, кормивший французскую компартию двадцать лет. Деньги на партию Жоржа Марше шли из «Гвельфа».

- Любопытно.

- История поучительная. Когда коммунисты едва не выиграли выборы во Франции, голлисты конечно, напугались. Но мы - больше. Двадцать пять процентов французов накормить - не шутка. На руководящих постах они сидеть не будут, банками править не станут, а голодать не должны. Поди накорми такую ораву - да с запросами! Это, барон, не три миллиона кубинских ртов. Это не ангольские вояки.

- Я бы пробовал через Алжир.

- Наши товарищи голову сломали, но придумали. Отдали концессию на разработку тюменского месторождения за бесценок французской нефтяной компании «Гвельф» (Алан поклонился) - и Алан в виде ответной любезности разницу в деньгах выплачивал Жоржу Марше.

- Остроумно.

- Так тюменский мужик, получая три рубля на водку, кормил миллионы французских бездельников. Вдруг - вообразите! - обвалился коммунизм в России, а Марше и его компартия сгинули начисто - но нефть-то продолжает по трубе идти, тюменский мужик-то работает. Вот мне и любопытно, Алан, кому и куда ты теперь платишь - Марше-то уже нет.

- Вы пьете Шато Брион? - ушел от ответа Алан. - Вот видите, что могут позволить себе люди, участвующие в реальной политике. А я даже сигары курить бросил. Безумные деньги, и вред здоровью.

- И как, стали здоровее?

- Стал богаче.

- Это и есть здоровье. Однако вино недурное.

- Первая бутылка была странной.

- Покажите-ка пробку. Вот видите?

- Да. Совершенно верно.

- Это снимает вопросы.

- Пробка практически сухая.

- Переохладили, что и требовалось доказать.

Гриша выпил бокал до дна и сказал: манифик! А официанту: гарсон! Эдисьон силь ву пле!

Официант принес счет, и Гузкин положил несколько купюр на блюдце, а сверху придавил их двумя франками.

- Он был мил, - пояснил Гузкин Пинкисевичу, - я думаю поощрить парня. Здесь принято давать чаевые.