Владимир Войнович - Сказка о глупом Галилее (сборник)

Председатель.А вы и иностранной литературой интересуетесь?

Подоплеков.Ну, конечно, интересуюсь. Я все-таки, слава Богу, человек интеллигентный и любознательный.

Председатель.Слава Богу? Так вы еще и верующий?

Подоплеков.Я? Да как вам сказать… Вообще-то я не крещеный. Мой отец, правда, хотел меня в детстве крестить, но потому что был коммунист… Мы жили в маленьком таком, знаете, городе, там всего одна церковь была, ну и если бы кто заметил, могли бы большие быть неприятности по партийной, допустим, линии. Но все-таки когда я о том о сем думаю, как оно все так получилось, то в голову невольно что-то закрадывается. Трудно, знаете, как-то представить, чтобы все это, ну, я имею в виду люди, коровы, собаки, ну и всякие другие звери, лягушки и насекомые сами по себе так вот, ну как бы из пыли, возникли. Я думаю, там, может быть, какой-то такой вроде как высший разум все-таки есть.

Председатель.Думаете, все-таки что-то такое есть?

Подоплеков.Ну не то чтоб я так действительно думал, но иногда время от времени какие-то, что ли, сомнения возникают.

Прокурор (дергаясь). Ды-ды-ды!

Председатель.Вы что-то хотели сказать?

Прокурор.Да, я хотел вопрос задать гражданину. Скажите, вот вы говорите, ваш отец член партии. А вы – нет?

Подоплеков.Нет.

Прокурор.А почему? Вам что, партия наша не нравится?

Подоплеков (поспешно). Ну почему же? Почему же не нравится? Партия у нас хорошая, и я ее политику целиком и полностью одобряю. И насчет вступления я, конечно, тоже не против, потому что хочется как-то, знаете, продвигаться по службе, расти как-то нужно… Я не в физическом смысле, тут уже просто генетика, у меня мама и папа оба были роста вроде как ниже среднего. А в служебном отношении без партии никуда. Но у нас сейчас такой порядок ввели, что толкают в партию сначала рабочий класс. На трех рабочих берут одного ИТР. А у нас в отделе всего трое рабочих: слесарь, сторож и истопник. Причем, что интересно заметить, слесарь чистый, как бы сказать, алкаш, истопник только что вышел из заключения, а сторож баптист, он в партию по религиозным убеждениям не вступает. Приходится стоять, так сказать, в очереди. Я, между прочим, сейчас в трех… нет, в четырех очередях стою: на квартиру, на «Запорожец», на югославский ковер и в партию.

Прокурор.И вы думаете, это возможно совместить – ваше желание вступить в партию с вашими религиозными взглядами?

Подоплеков.Да какие там у меня взгляды! Это у сторожа взгляды, а я просто думаю, что, может, есть что-то недоступное нашему пониманию, а если нет, так нет. Мне это, собственно говоря, безразлично. Но вы извините, я вас, вероятно, задерживаю. А вы кого, собственно, судить собираетесь?

Председатель.Что? Кого судить? Нам все равно кого. Ну, допустим, вас.

Секретарь.Да, допустим, вас.

Подоплеков.Меня? (Смеется.) А почему меня?

Председатель.А почему не вас?

Секретарь.Вот именно. А почему не вас?

Подоплеков.Потому что меня вроде не за что. Я такой это, так сказать, самый простой человек, инженер. Хожу на работу, смотрю по телевизору хоккей, фигурное катание, программу «Время», а ничего такого как будто не совершал. (Садится на место.)

Председатель.Всякий человек, который живет, что-нибудь совершает.

Секретарь.Точно. Всякий человек, который живет, что-нибудь совершает. А который не живет, тот ничего не совершает.

Председатель.Ну, что же вы сели? Поднимайтесь сюда.

Секретарь.И не стесняйтесь.

Подоплеков (встает, смущается). Я? Да ну что вы! (Смеется.) Я перед публикой выступать не умею. Все-таки, как бы сказать, не артист.

Председатель.Ну, почему же не артист? Вы артист. Поднимайтесь, поднимайтесь!

Подоплеков (смущаясь еще больше). Да что вы! Да какой уж из меня артист! Если вам нужен из зрителей какой-нибудь такой ассистент, вы уж, как бы сказать, пригласите кого-то другого. Потому что я перед публикой просто теряюсь. Я даже, когда меня на каком-нибудь таком, ну, скажем, на собрании даже, вот просят выступить в поддержку чего-нибудь, скажем, такого, я и то выйду и совершенно молчу. (Спохватившись.) Ну вы начинайте, начинайте . (Садится.)

Председатель (переглянувшись с заседателями, смеется). Чудак-человек! Да как же мы можем без вас начинать? Мы же трибунал. Нам нужен подсудимый. Ведь суд без подсудимого – это все равно что свадьба без жениха. Поднимайтесь, поднимайтесь!

Секретарь.Только осторожней, не споткнитесь о ступеньку. А то можно очень сильно ушибиться.

Подоплеков (вскакивает). Ну, мне это в конце концов надоело. Я думал, вы шутите. А вы из меня хотите какого-то, понимаете, клоуна сделать. А я вам вовсе не клоун. Вы выступаете, вот и выступайте, а я буду смотреть. А если что, и вообще уйду и потребую у администратора, пусть мне даже деньги за билет вернут. (Жене.) Пойдем, Лара! Я даже и вовсе этот спектакль смотреть не хочу, довольно, я бы сказал, дурацкий.

Прокурор.Ды-ды-ды-ды!

Председатель. (Прокурору.) Что? Что?

Прокурор (волнуясь, встает). Товарищ председатель, я вот смотрю на то, что происходит, и думаю: а не слишком ли мы гуманны?

Председатель.Да, конечно, гуманны, а как же.

Прокурор.Слишком даже гуманны. Но наш гуманизм не какой-то абстрактный. Наш гуманизм носит боевой, классовый, наступательный, я бы сказал, характер. А здесь что происходит? Вы просите его по-хорошему, а он издевается, нас задерживает, публику задерживает. А публика ждет.

Подоплеков.Вот именно, что публика ждет. Публика ждет от вас гражданских и реалистических произведений, а вы какой-то чушью занимаетесь. Модерн какой-то придумали. Театр, понимаете ли, абсурда. Глупость такую придумали – зрителей на сцену таскать. Да я такую мерзость и смотреть не желаю.

Лариса.Я же тебе говорила, не надо ходить на всякую современную чепуху.

Подоплеков.Ну откуда же я знал, что чепуха. Я думал, раз такое название, так значит детектив какой-нибудь про бандитов или про чекистов. Пойдем отсюда, ну их!

Председатель.Я вам последний раз приказываю: поднимитесь сюда, или я прикажу вас доставить силой.

Подоплеков (пробираясь к выходу). Как же, прикажешь. Приказатель тоже нашелся.

Председатель (милиционерам). Доставьте его сюда!

Трель милицейских свистков . Горелкин и Юрченкоспрыгивают со сцены, перегораживают Подоплековудорогу. Завязывается борьба.