Сара Аллен - Садовые чары

— В каком салоне ты работала раньше? — спросила Клер, глядя на лицо Сидни с близкого расстояния, пока та приводила в порядок ее голову. За время своего отсутствия ее младшая сестра так сильно повзрослела.

Сидни отступила на шаг и попыталась стряхнуть паутину с кончиков пальцев, но клейкие нити липли к ним, точно скотч.

— Это было уже давно. В одном салоне, в Бойсе.

Она бросила отдирать паутину и отвернулась, потом схватила со стола бутылку с вином из розовой герани и поспешно направилась к черному ходу. За ней тянулся странный шлейф запаха мужского одеколона.

— Пойду скажу «доброе утро» Бэй, а потом отнесу это Тайлеру.

С того самого дня, когда Сидни вспомнила про забытые под диваном фотографии матери и мысленно перенеслась обратно в свою бывшую квартиру в Сиэтле, запах одеколона Дэвида стал настигать ее без предупреждения буквально повсюду. Когда он был особенно силен, вентиляторы на потолке включались сами собой, как будто хотели прогнать его. Порой по ночам этот запах окутывал коридор на втором этаже, где с ним не могли справиться ни вентиляторы, ни ночной ветерок, и повисал там, жаркий от гнева. В такие ночи Бэй забиралась в постель к матери, и они шептались о том, что оставили в прошлом. Они говорили на своем особом, условном языке, повторяли, как они рады, что уехали оттуда, как замечательно быть свободными. Наговорившись, они принимались играть в театр теней, и в фиолетовых отблесках света, просачивавшихся из-за окна со двора Тайлера, на стене начинали порхать призрачные бабочки.

Клер не оставляла попыток узнать, где ее сестра была все это время и чем занималась. Сидни понимала, что рано или поздно рассказать об этом придется, ведь теперь даже Клер время от времени чувствовала в доме запах одеколона и вслух удивлялась, откуда пахнет. Но этот запах заставил Сидни осознать, какой опасности она подвергла сестру, приехав сюда, и признавать свои ошибки ей было вдвойне стыдно. Клер так много делала для нее.

Сидни вышла из дома; в саду запах ослаб, заглушаемый ароматом яблок, полыни и земли. Она уселась рядышком с Бэй под яблоней, и они принялись болтать о том, как прошел день, о предстоящем праздновании Четвертого июля и о том, что нужно как-нибудь прогуляться до начальной школы, чтобы Бэй посмотрела, где это. После того как Клер сказала, что Бэй может гулять в саду сколько угодно, девочка пропадала там часами, лежа на травке под яблоней. Когда Сидни спросила дочку, зачем она это делает, та ответила, что пытается понять одну вещь. Сидни не стала допытываться: за последнее время произошло много всего, и она сочла совершенно естественным, что Бэй потребовалось какое-то время, чтобы во всем разобраться.

Поговорив с дочкой, Сидни отправилась к Тайлеру. Он оказался на заднем дворе — вывозил из небольшого сарайчика газонокосилку.

— Даже и не знаю, Тайлер, готов ли ты морально к новым кучам скошенной травы, — окликнула она его.

Он обернулся и рассмеялся.

— Если я не скошу ее в самое ближайшее время, окрестные собачки начнут здесь теряться. Уже сейчас, когда миссис Крановски не может отыскать Эдуарда, она заявляется ко мне и принимается колотить по траве палкой в поисках своего любимца.

— Я принесла тебе подарок от Клер.

Она протянула ему бутылку вина.

Тайлер замялся, как будто пытался молча проглотить первое, что ему хотелось сказать.

— Знаешь, я так и не смог понять твою сестру. Она дарит мне подарки, но при этом явно относится ко мне с неприязнью. Это что, южный обычай?

— О, ты ей нравишься. Поэтому она и посылаете тебе все эти штуки. Не возражаешь, если я тоже немного выпью? Меня что-то немного трясет.

— Конечно, идем.

Они вошли в кухню через заднюю дверь, и Тайлер вытащил из шкафчика два бокала.

Едва он успел налить Сидни вина, как она опустошила уже свой бокал.

— Что случилось? — спросил он.

— Я тут вспомнила об одном месте, о котором не стоило вспоминать. И теперь не могу выбросить его из головы.

— Хочешь об этом поговорить?

— Нет.

Он кивнул.

— Нет так нет. Ну и что это?

Тайлер налил себе вина и поднес бокал к носу.

— Вино из розовой герани. Говорят, оно пробуждает приятные воспоминания.

Он чокнулся с ней.

— За приятные воспоминания.

Прежде чем он успел отпить из своего бокала, Сидни выпалила:

— Она надеется, что это вино заставит тебя вспомнить кого-нибудь другого и забыть о ней. Как и запеканка с маслом из семян львиного зева и корзиночки с лепестками васильков.

Он опустил свой бокал.

— Ничего не понимаю.

— Цветы, которые растут у нас во дворе, не простые. Или, может быть, то, как их готовят, придает им особые свойства. Они могут оказывать влияние на того, кто их ест. Но ты явно невосприимчив к ним. Или, может быть, она слишком старается и это каким-то образом изменяет их действие. Я не знаю.

Тайлер недоверчиво посмотрел на Сидни.

— Клер пытается сделать так, чтобы она мне разонравилась?

— Ага, значит, ты уже попался. Позволь, я кое-что расскажу тебе о Клер. Она любит то, что никуда не девается. Так что не отступайся.

Тайлер облокотился на стол, словно пытаясь удержать равновесие, как будто кто-то толкнул его в спину. Сидни на миг засомневалась, не зря ли она раскрыла Тайлеру тайну сестры. Клер совершенно точно не хотела бы, чтобы он узнал об этом. Но тут Тайлер улыбнулся, и она поняла, что поступила правильно. Просто она так давно не доставляла никому подлинной радости, что совершенно забыла, как это. Клер так много для нее делала. Теперь и она могла что-то дать Клер. Она могла подсказать сестре, что та может быть счастлива и вне рамок привычного ей порядка. Счастлива с Тайлером.

— Я не отступлюсь, — пообещал он.

— Ну и прекрасно.

Сидни отвела глаза. От его слов ей захотелось плакать. Она завидовала Клер, потому что у нее был Тайлер. С тех пор как она уехала из Бэскома, ей доводилось иметь дело с множеством мужчин, и ни один из них не был хорошим человеком. Пожалуй, она бы теперь и не знала, что делать с хорошим человеком.

— Допивай, — сказала она, отвернулась и принялась бродить по кухне.

Тайлер поднес бокал к губам и сделал глоток.

— М-м, неплохо. Непривычно, но неплохо.

— Добро пожаловать в мир Клер.

— Ну как, вспомнилось что-нибудь хорошее? — спросил он.

Она прошла в гостиную, обошла мольберты и выглянула в окно.

— Так странно. Мне вспомнились события этой недели. За все годы моей жизни эта неделя оказалась самой лучшей. А что у тебя?

— Вино хорошее, но мне ничего не вспоминается. Я просто думаю о Клер.

Она улыбнулась и сделала еще глоток.

— Ты безнадежен.

Ежегодные празднества по случаю Четвертого июля в Бэскоме проходили на площади в центре города. Семьи и церковные группы устанавливали столы и навесы и вскладчину устраивали угощение, чтобы все могли хорошенько подкрепиться перед началом фейерверка. Уэверли всегда приносили вино из жимолости, чтобы люди могли видеть в темноте, однако знали об этом в городе или нет, но каждое Четвертое июля сопровождалось некоторым количеством разоблачений.