Глория Му - Вернуться по следам

– Снова – здорóво, – сказала я, – что же вы ко мне-то пришли? Один дурак чуть вам собаку не загубил, а вы снова неизвестно к кому… Почему не в клуб? Там же знающие люди…

– Конечно, после этого случая я пошел к специалистам, – тонко улыбнулся Олег Юрьевич, – но в клубе мне дали ваш… твой телефон… Он у них там прямо на столе лежит, под стеклом.

– Ну, хорошо. – Я шевельнулась, и Цезарь тут же потянул в мою сторону, судорожно залаял прямо в лицо.

– Цезарь, фу. – Олег Юрьевич дернул поводок, но я сказала ему:

– Оставьте, не надо, – и заговорила с Цезарем: – Что ты кричишь, собака? Кто тебя обидел? Я тут сижу спокойно, никого не трогаю, колбаску вот ем. – Я достала пакетик из кармана, пошуршала. – Кстати, колбаски хочешь?

Пес зашелся в лае.

– Ну, не хочешь – как хочешь, а я поем. Вкусная колбаска! Прекрасная колбаска! Ве-ли-ко-леп-ная колбаска! – Я ела из пакетика и наблюдала за собакой, а Цезарь, замолчав, чуть наклонив в сторону точеную голову, внимательно наблюдал за мной. – Хорошая колбаса. Может, все-таки съешь кусочек, м-м? – И я похлопала себя по коленке. – Иди, поешь.

Пес сделал шаг назад, снова залаял.

– Зря, – не сдавалась я, – хорошая колбаса на дороге не валяется. На дороге валяется плохая колбаса, ее нельзя есть. А это – очень хорошая колбаса, видишь, я ем? Вку-у-усно… Иди сюда, дуралей.

Цезарь подошел, лег ко мне на колени, обнюхал лицо, руки, взял подачку. С первым пакетом он справился быстро, а когда я полезла за вторым (у меня всегда была запасная обойма), упреждающе зарычал.

– Не скандаль. Всего лишь добавка, ничего страшного. Вот и молодец, вот и хорошо… Хороший мальчик Цезарь. – Я погладила пса по груди, по морде так, чтобы он все время видел мою руку. – Молодец. Полежи спокойно, отдохни.

Цезарь, доев колбасу и обнюхав оба пакетика, завалился на бок, упираясь мне затылком в живот, сладко вытянул вверх передние лапы и прикрыл глаза. Я осторожно почесывала ему бок.

– Поразительно, – сказал Олег Юрьевич. – Мне говорили, но я… сомневался… Он даже ко мне теперь так не подходит…

– А что же ему к вам подходить, если вы – главный клоун в этом цирке?

– Что это значит?

– Присаживайтесь, поговорим. Садитесь, тепло. Вот, возьмите куртку, чтобы не испачкаться.

Это у меня был новый способ наводить мосты со взрослыми – я усаживала их на землю, как индейцев. Во-первых, это несколько выбивало их из колеи, они терялись, забывали заготовленные фразы (у взрослых всегда есть заготовленные фразы), и с ними можно было нормально разговаривать. А, во-вторых, нивелировалась разница в росте, и это тоже было нелишним.

Олег Юрьевич с минуту не мог решиться, но потом сел, аккуратно поддернув брюки.

– Ну-с, – произнес он, чуть смущаясь, – мне говорили, ты много спрашиваешь…

– Почему вы водите Цезаря без намордника?

– А… Ну… Я, наверное, еще не привык… С ним раньше никогда не было хлопот…

– Собаку обучали раньше?

– Да, в клубе… Он прошел какой-то курс… Общий курс, да? Я не знаю, жена водила. Я не понимаю, как так получилось… Не понимаю! – горячо заговорил он, уставившись на верхушки деревьев. – Я спрашивал у знакомых, мне сказали – все так делают… Чтобы собака к чужим не шла… Бывает, что собаки становятся слишком злобными, но на хозяев все же не замахиваются… Скажите мне, может ли быть, что у Цезаря действительно нелады с психикой?

– Да не похоже… Вот слушайте. Вы кем работаете?

– Я работаю в министерстве, – сдержанно ответил Олег Юрьевич. – А при чем здесь?..

– Ни при чем, просто для примера. Ну пусть бы вы работали поваром, да? Вот представьте: вы приходите на работу, а ваш начальник неожиданно дает вам леща, коллеги подсыпают тараканов в суфле, официант ставит подножку, а публика начинает швырять в вас корзиночками с кремом… Понимаете? Все, в сущности, невинно, каждый из этих поступков можно посчитать злой шуткой, и вы бы сами, может быть, потом посмеялись, если бы вам все объяснили. А если бы не стали объяснять, если бы так – каждый день? На улице, на работе, дома? Как? Понравилось бы?

– Я понял. Спасибо. Эх, бедняга Цезарь… Бедный мальчик. – Олег Юрьевич потянулся, чтобы погладить спящего пса по крупу, но я остановила его:

– Не надо, не сейчас. Пусть поспит, он устал… от этих ваших шуток. Вы, кстати, правы, так делают. И гадость какую-нибудь горькую собаке подбрасывают, чтобы не брала с земли, и камешками швыряются, чтобы отвлечь от прохожих, но не устраивают общую травлю… Да вы еще не хвалили его небось? Просто стояли и смотрели, как пес с ума сходит?

– Не хвалил, – признался Олег Юрьевич. – Но я не знал! Мне не сказали, что надо…

– Ну вот. И дальше – Цезарь жил себе поживал в светлом, добром, безопасном мире, и вдруг мир свихнулся и атаковал его… А спрятаться негде, родной хозяин – и тот с газетой наперевес…

– Мир свихнулся… Да ты философ…

– Я конюх. Хорошо. Я его возьму. Вы знаете мои условия?

– Да, мне сказали примерно. – И хозяин Цезаря полез за бумажником.

– Я не об этом. Я о схеме, порядке занятий. Цезаря от вас я заберу недели на две, на три, как пойдет. Но потом вы должны будете заниматься с ним еще около двух недель под моим присмотром. Каждый день. Если у вас нет на это времени – извините, я не стану работать с вашей собакой.

– Я найду время. И что, он после этого станет прежним?

– Прежним он никогда уже не станет, так не бывает. Но он станет вполне управляемым псом. Ну а станет ли он любящим и все такое, это уже только от вас зависит.

– А… я смогу его навещать?

– В течение первых двух недель лучше не надо, но я буду вам звонить, если хотите, докладывать обстановку.

– Я был бы вам признателен… А как с оплатой? Сейчас или… по факту?

– Вы можете заплатить сейчас половину, за две недели работы плюс содержание. А остальное – по факту.

– Я лучше заплачу за месяц… Сомневаюсь, что вы за две недели… что ты справишься так быстро. Хотя… – Он снова посмотрел на спящего пса. – Не знаю, что и думать. Как у тебя это получается? Тебя что, совсем собаки не кусают? Никогда?

– Кусают. Зимой вот черный терьер за локоть прихватил – думала, умру, так больно. Он молоденький совсем, года полтора, заигрался… Потом почуял – что-то не то, а у меня уже слезы из глаз – а я не плакса, поверьте. Отпустил, извинялся еще полчаса…

– Извинялся? Ты меня прости, но мне кажется, ты выдумываешь. Нехорошо собак очеловечивать, собака – это все же зверь… И что? Ты его хоть наказала?

– Извинялся – скулил вприсядку и лицо вылизывал. Наказывать не стала – не за что было. Сказала: «Больше так не делай, мне больно». Повторила несколько раз, он запомнил слово. Это полезно, с большими собаками и лошадьми, чтобы они знали это слово. И я собак не очеловечиваю, я-то как раз от них не жду невозможного. Не жду, что собака будет поступать так, как мне хочется, пока я ее не научу. Но отношусь по-человечески, да. Я же человек, не зверь. Могу и подумать, прежде чем драться лезть.