Глория Му - Вернуться по следам

Случай был печальный, но безнадежный. Самый простой способ сорвать псу крышу – показательно наказывать его за агрессию, но тишком эту агрессию поощрять.

Собака не знает, что делать: когда она поступает так, как хочет хозяин (а все собаки это чувствуют), ее наказывают; когда она «ведет себя хорошо» – хозяин недоволен. Более того, крупных и сильных собак часто заводят слабые люди. Человек видит свою слабость перед миром и заводит крупную собаку, ему льстит, что с собакой его боятся, он поощряет агрессивность животного, а вот заняться воспитанием и дрессировкой он не может, он просто-напросто слабее собаки. Обычно это мужские игры. Женщинам проще. Иногда они позволяют псу себя опекать, охранять. Далеко не идеальный вариант, но есть возможность построить вполне мирные отношения. Мужчины же не оставляют попыток забить собаку, показать, чьи в лесу шишки. Но шишки в лесу того, кто сильнее, так что слабовольному, но жестокому хозяину достается только на орехи.

«Интересно, зачем он ищет дрессировщика? – подумала я, слушая хвастливые враки рыхлого. – Чтобы говорить потом: с моим Балхашем никто не может справиться, вот и у специалиста ничего не вышло?»

Конечно, у специалиста ничего не выйдет. Хозяин этого не допустит. Нормальный, спокойный пес ему не нужен, ему нужен зверь.

Все было ясно. Рыжего Балхаша жаль, но я от него откажусь.

Я подошла, поздоровалась с Федором Сергеевичем, дала Балхашу понюхать ладонь.

Рыхлый сразу дернул поводок на себя и заорал:

– Девочка, ты больная?! Уйди, укусит!

– Это наша Славочка, – мягко сказал Федор Сергеевич. – Ее-то мы и дожидались.

– Ее? Да вы что? Вы с ума сошли!.. Мой Балхаш ее пополам перекусит… Нет, это несерьезно…

– Я извиняюсь, но вы же сами ее искали, настаивали…

– Так я думал… Мне сказали – девочка, но я думал девочка лет восемнадцать—двадцать… А эта детсадовка… Ну что вы… Я же не убийца, в самом деле… Отвечать потом…

– Ладно, Федор Сергеевич, я пойду тогда…

– Иди, иди, девочка. Я удивляюсь вашему легкомыслию, Федор Сергеевич. Как вы могли подумать, что я доверю моего Балхаша ребенку? Не каждый взрослый может…

– Я извиняюсь, – сказал Федор Сергеевич рыхлому и обратился ко мне: – Славка, у меня помимо этого есть разговор.

– Хорошо, я подожду.

Я забралась на платформу, рядом с которой стоял Федор Сергеевич, и стала наблюдать за Ричардом, краем уха слушая неуемный зуд рыхлого, повествующего о кошмарных выходках своего Балхаша.

Ричард, играючи, боролся с пестрым среднеазиатом. Рычание становилось все более грозным, и я посвистела псу. Знала, что разгоряченные кобели могли увлечься и затеять нешуточную драку. Ричард подбежал, улегся рядом, тяжело дыша и поглядывая на меня с веселым самодовольством, мол, видала, как я этого, он меня за холку, а я его так жопой отодвинул и за горло… ну, почти уже схватил…

– Видала, – усмехнулась я, потрепав собаку за ушами. – Ты у меня бое-е-ец…

– А ты что об этом думаешь, Славочка? – спросил Федор Сергеевич.

– Что? Простите, я не слушала. О чем?

– Товарищ решить не может, что ему с кавказцем делать. – То ли Федор Сергеевич устал от болтуна, то ли спросил меня из вежливости. Мне, впрочем, было все равно, и я сказала рыхлому:

– Продавайте собаку. Она вам не подходит. Не справитесь.

– Что?! – возмутился он. – Наглость какая… Наглая какая девка… Уж не знаю, Федор Сергеевич, кем она вам приходится, но вы… Ну надо же, соплюха… Сопля! Сопля зеленая!

– Слышишь, маша, ты за соплю сейчас ответишь. Налью как богатому, понял? – Дядя Жора подошел на мягких лапах, незаметно.

– Не понял… – испуганно пробормотал рыхлый.

– Язык на привязи держи, целее будешь. Так понял? Здорово, Славка. Че за дела? Теленка сторговать не можешь? А ну-ка, ну-ка… – Он наклонился, упираясь ладонями в колени, стал разглядывать Балхаша.

Обоих – пса и дядю Жору – я видела в профиль и невольно улыбнулась, отметив сходство. Крутолобые здоровяки с обманчиво сонным выражением лиц (или морд?), оба тяжелые, в теле, слишком спокойные, чтобы не представлять опасности.

– А чего? – сказал дядя Жора. – Я бы взял. Подходящий цуцик. А, Славка? Че скажешь?

– Дядь Жора, он вам не подходит.

– Нет, ну наглая, как обезъяна, – злорадно рассмеялся рыхлый.

– Никшни. Чего, Слав? Чего это не подходит?

– Кавказцы – серьезные собаки. С характером. Вы если его хоть пальцем тронете, он вам голову откусит сразу.

– Не, ну сколько можно попрекать?! Не, ну нормально? Сергеич, я тебя спрашиваю! Ну, накосорезил я, было, так я ж осознал!

– Дядь Жор…

– Молчи уже. Я ж к новой жизни переродился, другим человеком… А ты… И ты еще, волчья сиська, – обернулся он к Ричарду. – Ну че ты зыришь, я тебя трогаю?

– Отвернись, Ричард, – попросила я тихо, но Ричард не отвернулся. Дядю Жору он по-прежнему подозревал во всем и «зырил».

– Не, ну я не знаю! – продолжал голосить дядя Жора. – Гек! Гек, иди сюда!!!

Прибежал Гектор, сел рядом, поднял морду в ожидании дальнейших указаний.

– Ну скажи им, Гек, я тебя когда хоть пальцем? А? Вот свидетель. Тихо живем, скажи?

– Дядь Жора, так это – Гектор. У востоков характер совсем другой, и он же ученый пес. А этот… Он порченый, дядя Жора. У него хозяин… ну, сами видите. А кавказцев трудно… переубеждать, если они себе уже чего в голову возьмут.

– Ну… трудно… Чего это? Тебе – трудно? Кончай мне по ушам гулять. Ты ж возьмешься, научишь его? Мне подходит. Я беру.

Мы с дядей Жорой смотрели друг другу в глаза, мимодумно поглаживая каждый своего пса. Хозяин Балхаша обиделся, что на него перестали обращать внимание, и капризно сказал:

– Собака не продается.

– Да что ты? – обернулся к нему дядя Жора. – А я не гордый, я втрое плачу. Ну? – Неожиданно для всех он достал из кармана толстую пачку денег, свернутую в тугую колбасу и перетянутую черной аптечной резинкой. Сдернул резинку, поломал пачку, как колоду, расправил веером. Бумажки были фиолетовые, сплошь четвертаки.

Все уставились на деньги. Рыхлый – жадно, мы с Федор Сергеевичем – удивленно и встревоженно.

Ни один советский человек в здравом уме вот так деньгами искрить бы не стал. Понятно, уже никто не жил миллионером Корейкой, люди покупали себе всякое – дорогие магнитофоны, телевизоры, ковры, но давать повод стукнуть на себя куда следует в связи с нетрудовыми доходами (а это наверняка они и были) – нет, это было глупо.

Хозяин Балхаша сглотнул и назвал несусветную цифру.

Дядя Жора подошел к нему лениво, вразвалочку, отсчитал требуемую сумму в загодя подставленную руку, и в другой раз, и в третий. Потом отделил от пачки еще четыре купюры, плюнул, припечатал сверху. Спросил:

– В расчете?

Рыхлый кивнул.

– Славка, собачку возьми…