Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

А вот одевался он действительно хорошо, добротно. Может быть, и в секонд-хенде, а может, и нет… Кто знает, кто знает… И учился Жиденыш почти на одни пятерки, и в Интернете был ас. Но про это, впрочем, я уже писал.

Так что какая-то темная история с этими деньгами. То ли они есть, то ли их нет? А впрочем – какая разница? Ясно, что с такими наклонностями у парня бабки – вопрос времени. Если их нет сейчас, то уж года через четыре-пять будут точно. И немало. Это уж поверьте моему опыту. Я таких орлов за версту чую. Еще со времен, когда у нас за безобидную фарцовку сажали.

Мать он любил, но особых иллюзий по ее поводу не питал. Он знал, какого полета она птица и что его планы на жизнь для матери – пустой звук. Для нее любая бутылка, распитая вместе с Полковником, значила больше, чем пятерка по математике за четверть в дневнике сына.

Она смотрела на Жидка как на недотепу-ботана и жалела, что сын не хочет после школы идти работать в милицию. Надька сто раз ему говорила, что это здорово – работать мусором. Ну посудите сами. Во-первых, все тебе носят бабки и выпивку, во-вторых, никто до тебя не докапывается, а вовсе даже наоборот, уважают (боятся). Вон даже Полковник, уж казалось бы – какая шишка! А против любого милицейского сержанта на рынке не попрет. Полковник горячий-то горячий, а край знает, не падает… Всегда предпочитает с ними договориться и денежку сунуть.

Долго ли, коротко, но Полковник начал использовать Надькину квартиру очень своеобразно – как сейф. Деньги, которые он получал на операциях с ворованной соляркой и бензином, он прятал у Надьки дома. Это было разумно – никто никогда не догадается, что у магазинной уборщицы хранятся дома десятки тысяч баксов. Ну и, понятное дело, Полковник стал с тех пор часто заходить к Надьке домой.

Жиденыша он не боялся, поскольку тот сразу произвел на него впечатление долбое…а, уткнувшегося в компьютер. Поэтому они бухали с Надькой и хачами, не обращая внимания на прыщавого пацана, как будто его нет. Надя всегда с готовностью подтягивала Вольдемару, когда он горланил песни, пила мало, все за гостями ухаживала и смотрела на своего Воленьку влюбленными глазами. Жидок же, надев наушники с Rammstein, сидел тихонько у себя в уголке за шкафом и торговал в онлайн.

Однажды Полковник напился в стельку, долго играл на гармошко-гитаре, потом блеванул и уснул прямо за столом. Хачи после смеялись над спящим, поскольку сами были парни крепкие и пили мало. А может, будучи бусурманами, и вовсе не пили, а только делали вид, чтобы Полковника не обидеть. Есть, знаете, такая у них привычка – напоить русского человека, рассказав, что у них в горах такой обычай, а потом, когда он отрубится, долго над ним смеяться, приговаривая: вот русская свинья, нажрался. Говно, не человек. Пустой, мол, народишко… Сволочи, одним словом.

Короче, поржали они, поржали, потискали для виду Надюшку (трахать в этот раз не стали – сына постеснялись), да и ушли по домам. Надя поняла, что сегодня – ее день, ее ночь, ее звездный час. Полковник, судя по его расхристанности, точно домой не уйдет и останется ночевать. Значит, впереди ночь, о которой она давно мечтала.

Она подошла к сыну сзади, наклонилась и поцеловала его в голову. Он обернулся, снял наушники, посмотрел снизу вверх на мать, потом на уткнувшегося мордой в салат Полковника, потом опять на мать, незлобно усмехнулся, махнул на нее рукой, снова надел наушники и продолжил свои упражнения с компьютером.

Надька пошла в ванную и приняла душ. Вернувшись в одном халате, она расстелила постель и перетащила Полковника. Раздев его, она с тревогой увидела не очень убедительные полковничьи достоинства. Но любовь, как всегда, дорисовала недостающее, она с надеждой потушила свет и легла рядом.

Часа в два Полковник проснулся. Сначала он долго не понимал, где он. Потом сообразил и пошел на кухню попить водички. На кухне на раскладушке спал Жидок. Попив, Полковник достал из холодильника початую бутылку водки и пошел в комнату. Ему захотелось продолжения. Он маханул стакан и полез на Надьку. Та с удовольствием раскрылась ему навстречу. Полковник оказался удивительно ебкий, и она смачно кончила вместе с ним.

Надька была счастлива. Ее любимый лежал рядом, впереди была еще ночь, потом утро и так далее (читай выше). Полковник вдруг вскочил, зажег свет, схватил гармошку и запел. Потом он потребовал, чтобы она тоже выпила. Потом они открыли еще одну бутылку. Потом опять трахались, пили, пели… К четырем утра Надюшка сильно захмелела. Полковник был вообще в дрова. Ей захотелось сделать для него что-нибудь хорошее, и когда он заиграл «камаринского мужика», она пустилась в пляс.

Это было зрелище не для слабонервных: маленький, голый, пьяный, жилистый, лысый мужик, остервенело скалясь, рвал меха на гармонике, а здоровенная бухнувшая баба, тряся сиськами, как ведьма носилась по комнате. Заросли на ее лобке были как черная точка в центре белого круга ее тела, огромные ягодицы ходили туда и сюда, а по ляжкам стекала сперма.

В какой-то момент она обернулась к двери и увидела обалдевшего Жидка. Тот стоял с разинутым ртом: его тошнило от увиденной картины. Он закричал, чтобы они прекратили, что он вызовет милицию, что это невыносимо… Ему было обидно за мать, что она вот так вот, перед этим обмылком с гармошкой…

Надька хотела вытолкнуть его обратно на кухню, но он отпихнул ее руки. Надька и так еле держалась на ногах, а от толчка она поскользнулась, ее ноги заплелись, и она рухнула на пол. Полковник в пьяном угаре решил, что Жидок бьет мать, и, подскочив с диким криком, огрел Жидка гармошкой по голове. Жидок упал. Из головы у него полилась кровь. Полковник начал бить его ногами. Ничего не соображающая Надька вскочила и тоже начала бить сына. Она по пьяни решила, что тот полез драться к Полковнику, и кинулась защищать любимого. Жидок сначала защищался, потом потерял сознание, а потом – умер от побоев.

Озверевшие и пьяные, они еще долго били мертвого мальчика, а потом завалились спать. Надька сквозь пьяный угар подумала: «Какое счастье быть рядом с любимым», – и отрубилась. Так она убила свое будущее. И домик на море, и счастливую старость. Ради любви.

Люди, думающие о своем будущем и будущем своих близких, не вставайте на пути любви. Вас могут убить.

А.К.

Барракуду называют еще морской щукой, но в отличие от щук речных барракуды обычно ходят стаей. В длину эта рыба вырастает до двух метров и может весить до пятидесяти кило. В бедных странах вроде Кубы и Доминиканской Республики барракуд едят, в странах побогаче считают рыбой несъедобной.