Сергей Алексеев - Игры с хищником

Он знал, что пока они работают в чужой стране, это невозможно: ее служба требовала всегда быть в форме. Но если бы случилось невероятное и Ангелина сильно захотела этого, все бы получилось. Правда, в случае беременности ее пришлось бы отправить в Союз.

Она даже слышать об этом не хотела и успокаивала, мол, как только вернутся домой, так он тут же станет папашей. В конце концов, ей будет всего лишь тридцать – самое время рожать. Они оба ждали возвращения домой, особенно когда остался всего год из обещанных Балановым пяти, и уже мечтали, как вернутся в свою квартиру и наконец-то начнется обычная жизнь.

И вот когда заканчивался этот последний год командировки, Сергей Борисович заметил, что Ангелина нервничает, как в самом начале. Ее опять трясло по ночам, и уже ничего не помогало, а утром она вставала с запавшими темными подглазьями. Конечно, сказывалась накопившаяся усталость, но не только: Ангелину что-то постоянно раздражало и даже прежние их мечтательные разговоры о возвращении домой не радовали. Расспрашивать ее было, как всегда, бесполезно – не захочет, так никогда не скажет. Дошло до того, что всякий раз, когда нужно было выезжать куда-либо за пределы посольства, она забегала к нему на минуту и говорила одну и ту же фразу:

– Так не хочется ехать. Как мне это надоело...

Но все равно ехала. Так продолжалось до тех пор, пока они однажды не отправились в путешествие по древним городам полуострова Юкатан, где жену вдруг потянуло на откровенность. А иначе бы Сергей Борисович никогда не узнал, как у народа майя вскармливался таинственный верховный жрец ах-кон и что Баланова в Мексике интересует не борьба коренного населения за свои права, а новые, еще неведомые миру формы власти, существовавшие когда-то в древних цивилизациях.

Ангелина просила совета, писать ли в отчете о своем открытии или сохранить доверенную ей тайну племени оло, но он тогда был оглушен даже не ее откровенностью, а внезапной догадкой, что если разведки двух сверхдержав, двух совершенно разных систем ищут эти новые формы управления, значит, уже существует глобальный кризис власти.

Он взял время на размышление, однако посоветовать что-либо вразумительное не успел, и скорее всего Ангелина сама приняла решение. Через несколько дней она отправилась на индейский праздник летнего солнцестояния и не вернулась к назначенному времени. Подобное случалось частенько, и Сергей Борисович поначалу не особенно-то волновался и ждал от нее звонка, откуда-нибудь из Панамы или Гватемалы, что уже бывало. Ангелина подчинялась своему руководству в Москве, и без консультаций с ним, а также с МИДом он не мог даже заявить в полицию о пропаже сотрудника посольства.

К концу третьего дня, так и не дождавшись звонков из Москвы и предупреждений, он сам связался с министерством и получил вполне определенный ответ – никаких действий не предпринимать, а что происходит, не объяснили. Прошло еще двое суток, но положение не изменилось, и тогда он позвонил напрямую Баланову, однако его телефон не отвечал.

Он не спал ночами и, отматывая время назад, вспоминал каждый день, с ней прожитый, и так до тех пор, пока этот клубок не кончился и не обнаружился конец нити, а вернее – ее начало: странная, неестественная свадьба, можно сказать, во время похорон, на которую он пришел и принес на ногах землю с нового ельнинского кладбища!

А возбужденная память в тот же миг вывернула старый обычай, о котором он слышал еще в детстве: чтоб расстроить жизнь молодых, а то и вовсе погубить кого-либо из них, колдуны приносили землю с могилы и подкладывали под брачное ложе.

В этот миг он вдруг уверился, что с Ангелиной случилось несчастье. Знак смерти преследовал их все эти годы, а к тому времени он уже верил в знаки.

Вдруг все иное стало безразличным, в том числе и служба; на глазах у сотрудников он делал вид, что ничего не происходит, но сам метался и по ночам, когда в Москве был день, звонил Баланову, который упорно не брал трубку. Только через месяц он облегченно вздохнул, когда пришло сообщение из МИДа, что Ангелина благополучно прилетела на родину – дескать, так было надо. И все-таки неясные подозрения, как привкус горечи, как летучий запах, остались, поскольку домашний телефон в их столичной квартире не отвечал в любое время суток.

Предчувствия не обманули. Скоро Сергея Борисовича отозвали в министерство, якобы для консультаций, однако в аэропорту его встретил сам Баланов, отвез к себе на дачу и посоветовал несколько дней отдохнуть в обществе своего помощника, уже знакомого подполковника Горчакова. Это был своеобразный домашний арест и бесконечные, скрытые под мирные разговоры двух мужиков, допросы. Он тогда еще понял, что Ангелина исчезла бесследно и скорее всего либо арестована в одной из граничащих с Мексикой стран, после чего тайно вывезена в США, либо самое худшее, что только может быть, – предательство и побег.

В любом случае ничего хорошего Сергей Борисович не ждал.

Через несколько дней на даче появился сам Баланов и, несмотря на сложную ситуацию с племянницей, был в хорошем расположении духа. С присущей ему партийной честностью он признал свою ошибку и вручил свидетельство о расторжении брака.

– Ты свободен, – сказал многозначительно. – Я вас свел, я и развел.

– Беру и помню, – обронил Сергей Борисович.

В этот миг у него промелькнула мысль, что Ангелина жива и с ней ничего не случилось. Просто получила новое задание, соответствующего мужа и перебралась, например, на другой континент...

И от этой внезапной догадки в лицо толкнула ударная волна неприязни к своему покровителю.

– Это хорошо, что помнишь, – однако же заметил тот. – С тобой можно играть. Но сейчас некогда, приступай к новой работе. Надо перестраивать страну, ставить ее на демократические рельсы.

– То есть, хотите сказать, демократии у нас не было? – спросил он, преодолевая судороги, охватившие мышцы лица.

– Ее не будет и потом! – жестко ответил покровитель. – Демократия, многопартийная система, выборы – это всего лишь способ манипуляции общественным сознанием. Это всего лишь игра по определенным правилам. Если не говорили об этом в Совпартшколе, то пора бы уж самому догадаться. Услышишь иное мнение – не верь. Это заблуждение или откровенная ложь. Иди и работай.

– Беру и помню, – сквозь зубы повторил Сергей Борисович. – Спасибо за откровение.

– Я тебе советника дам, – утешил Баланов. – От сердца отрываю. Жены он тебе не заменит, но словом и делом всегда поможет.

И, словно шубу со своего плеча, пожертвовал Горчакова, приставив его в качестве помощника и соглядатая...

Горчаков приехал через четверть часа и на сей раз не вошел, а вбежал через парадный вход. Дежурный офицер, имеющий инструкции никого ночью не впускать, тем более без доклада, спешил следом, однако остановить бывшего начальника службы безопасности не решался.