Олег Рой - Улыбка черного кота

Светлана поняла, что надолго ее не хватит. Она принялась забрасывать мужа вопросами о его делах, которыми, как она сама признавалась Сергею, никогда прежде не интересовалась. Она расспрашивала Антона вечером, как только он возвращался с работы, и ночью, посреди супружеских объятий, и утром, когда он торопливо завтракал на кухне, расспрашивала про его бизнес, про патент, про партнеров-китайцев… Но он отвечал уклончиво. А она снова и снова, настойчиво и неумно, задавала одни и те же вопросы.

Ее настойчивость поражала и настораживала Антона. Он недоумевал:

– Сдались тебе мои рабочие проблемы? Ты ведь всегда говорила, что это неженское дело – интересоваться работой мужа, лишь бы деньги в дом приносил…

– Я была не права, – тихо и вкрадчиво отвечала Светлана. – Но я поняла свою ошибку, сумела измениться. – Похоже, она даже не сознавала, насколько комично звучат ее слова – точно в дешевой мелодраме! – К тому же ты сейчас большой человек, по телевизору выступаешь, а значит, в твоих занятиях действительно есть что-то стоящее. Может быть, раньше я просто недооценивала тебя, но теперь… Теперь все стало по-иному!

И Антона наконец осенило. Светка, оказывается, услышала разговоры про миллионные прибыли. Вот откуда ее возвращение домой, и ее кротость, и напускная пылкость к нему, и нежность к сыну… Обыкновенная, расчетливая стерва – вот кто она такая. Антон окончательно потерял доверие к жене, стараясь ограничиваться в разговорах только темами дома, быта, сына.

Как только Светлане удалось заметить холодность и настороженность мужа, колкие льдинки в его глазах, она тут же перебралась спать в другую комнату. «Я не Мата Хари, я Света Журавина, – решила она, – и хватит этим двум мужикам эксплуатировать меня!» Она страдала и мучилась. А после выходных, проведенных дома всей семьей, она даже не смогла уснуть. Сон не шел к ней. Вроде бы она умоталась физически, и нервы не были так напряжены, как в первые дни. Но все равно Светка вертелась на узкой лежанке и все вспоминала…

Как нормальная жена и мать, в субботу с утра она сделала уборку, потом ходила гулять с Костиком, накормила его обедом, уложила спать. Когда пришел Антон, она накормила его ужином. В воскресенье они втроем отправились гулять, замерзли, и когда возвратились, то все вместе накрывали на стол, а потом Антон с Костиком дружно мыли посуду, а она улыбалась им делано-нежной улыбкой, отчаянно стремясь скрыть пустоту и раздражение, разъедавшие ее изнутри.

Ребенок не спал днем, устал, капризничал, его пораньше уложили в постель… Обычная семейная нескончаемая круговерть. То, что называют семейным счастьем. Ненавистное ей, отвратительное всеми мелочами совместного быта времяпрепровождение… «В семье женщина все время занята не собой, а кем-то другим, постоянно работает на близких людей, подчиняет им всю свою жизнь. Вынести это возможно только при наличии большой любви, – цинично и трезво размышляла Светлана. – Можно, конечно, пойти работать и нанять прислугу, чтобы не заниматься домом с утра до вечера; денег теперь на это хватит. Но ведь опять же прислуга станет болтаться под ногами, ею надо руководить…» Это тоже не выход. Да и не найдет, пожалуй, она себе хорошей работы. Специальности у нее ведь нет. Этот путь закрыт.

«Что же со мной теперь будет? – беспрестанно, нудно ворочаясь долгими ночами в бессонной полутьме, думала Светка. – Эта приземленная семейная жизнь явно не для меня». Конечно, она рождена для чего-то большего, высшего, нежели простое семейное существование, – для радости, красоты, для любви, в конце концов. Вот Сергей, он сделан из другого теста, он больше подходит ей, он не зацикливается на работе и доме, и только с ним она познает, что такое счастье… Она уже неделю не видела его, не говорила с ним. И ради чего? Чтобы у мужа вновь возникла иллюзия по поводу ее любви и преданности? Зачем? Неужели прав Сережа, и эта жертва с ее стороны необходима для их будущего процветания?!

Один и тот же вопрос бился, пульсировал в ее измученной голове: что я здесь делаю? Зачем все это? Кажется, уже ясно: ничего ей этот чертов бизнесмен не скажет, не откроет никаких секретов. То ли все понял, то ли боится сглазить… Да не все ли, в конце концов, равно? Главное, что у нее нет больше сил притворяться! Нет! Нет!!!

Она вскочила с жесткой и неудобной постели, влетела на кухню, быстро набросала на листке бумаги несколько слов и прикрепила записку к холодильнику магнитом-слоником: «Очень люблю тебя и Костика. И все-таки я должна еще подумать. Поживу пока у мамы, постараюсь решить все так, чтобы всем было лучше. Прошу, не торопи меня. Светлана».

Как только она переступила порог квартиры Пономарева, он тут же набросился на нее с расспросами. Но ничего нового, увы, Светлана сообщить ему не смогла. Повторяла то, что он уже и сам знал из телеинтервью, жаловалась на то, как ужасно прожила эти дни, стонала, что устала… И Сергей разозлился.

– Ну что ты за баба такая, ни на что не способна! – в сердцах воскликнул он, и Светлана залилась слезами. – Неужели у тебя не хватает мозгов и актерских способностей даже на то, чтобы задурить голову собственному мужу, до сих пор влюбленному в тебя!

Это было несправедливо. Как раз способности дурить мужикам голову у нее имелись еще какие, и Сергей это знал прекрасно. Но вот нужны ли ему эти ее способности – в этом она теперь сомневалась. Уж если он злится из-за каких-то дурацких цифр, адресов и фактов… И, гордо вздернув голову, она мстительно и колко сказала:

– Представь себе, способностей в постели у меня вполне хватает. Твой дружок их на этой неделе высоко оценил. Но я не эта самая твоя Мата Хари, я Светлана Журавина и этим горжусь. Правда, пока еще я по мужу Житкевич, но после развода снова возьму свою фамилию и больше никогда менять не буду!

Сергей схватился за голову. Она еще поет о разводе!.. Нет, как хотите, а эта женщина сущая идиотка. Развестись с курицей, несущей золотые яйца! Придется сбавить тон, утешить и приласкать ее, а то и в самом деле выкинет какую-нибудь глупость. И это сейчас, когда впереди только-только замаячил шанс на безбедную жизнь… Сергей даже застонал от разочарования и злости, но руки его уже делали свое, хорошо знакомое, исконно мужское дело: притягивали к себе женщину, легко поглаживали мягкий бархат ее мокрой от слез щеки, ласкали и обнимали. А голос его звучал так нежно и так пристыженно, что он и сам удивился:

– Дурында ты, а не Мата Хари, это уж точно. Как ты только могла подумать, что я не скучал, не думал о том, чем вы занимаетесь всю эту неделю, не ревновал… Ты думаешь, мне было легко отпускать тебя? Но это ведь все для тебя, девочка, для нас обоих, для нашего будущего, для нашей с тобой семьи…