Марк Леви - Те слова, что мы не сказали друг другу

Джулия тотчас плюхнулась на кровать и начала рыться в сумочке, отыскивая мобильник. Взглянув на часы, она позвонила Адаму. Однако услышала только автоответчик, дождалась конца записи и отключила свой телефон еще до того, как прозвучал короткий писклявый сигнал — приглашение говорить. Затем набрала номер Стенли.

— Судя по всему, ты там в хорошей форме!

— Знаешь, мне тебя уж-ж-жасно недостает!

— Ну надо же, а я и не знал, что ты ко мне так привязана. Как твоя поездка?

— Думаю, что завтра вернусь домой.

— Уже? Разве ты нашла то, что искала?

— В основном да.

— А от меня только что ушел Адам, — торжественно сообщил Стенли.

— Он приходил к тебе?

— Я именно это и сказал — ты что, напилась?

— Слегка.

— Кажется, ты действительно в хорошей форме.

— Вот именно! А почему, черт возьми, вам всем хочется, чтобы мне было плохо?

— Кому это «всем»? Я тут в общем-то один.

— И что ему от тебя понадобилось?

— Мне кажется, просто поговорить о тебе; а может, он решил сменить ориентацию, но тогда он напрасно потерял вечер: такие мужчины совершенно не в моем вкусе.

— Значит, Адам пришел к тебе, чтобы поговорить обо мне?

— Нет, он пришел для того, чтобы я с ним поговорил о тебе. Так обычно поступают люди, когда тоскуют по любимым.

Джулия молчала; Стенли услышал в трубке ее тяжелое дыхание.

— Он явно опечален, моя дорогая. Я не питаю к нему особой симпатии, чего никогда не скрывал от тебя, но мне грустно видеть несчастных влюбленных.

— Так почему же он опечален? — спросила Джулия, и в ее голосе прозвучало искреннее огорчение.

— Слушай, ты что, совсем потеряла соображение или набралась сверх меры? Как ему не печалиться, если через два дня после несостоявшейся свадьбы его невеста (господи, меня прямо тошнит, когда он тебя так называет, пошлость какая, ну да ладно!) сбежала черт знает куда, не оставив адреса и никак не объяснив причины. Это ты хотя бы уяснила или тебе надо сначала протрезветь?

— Во-первых, я оставила адрес, а во-вторых, зашла к нему перед отъездом…

— Ну как же, Вермонт! Ты ему нагло заявила, что едешь в Вермонт! И это ты называешь адресом?

— А что, с Вермонтом были какие-то проблемы? — виновато спросила Джулия.

— Н-нет… вернее, их не было, пока я не дал маху…

— Что ты там натворил? — спросила Джулия, затаив дыхание.

— Сказал, что ты в Монреале. А как я мог предвидеть твое идиотское вранье?! В следующий раз, когда соберешься обмануть жениха, предупреди меня, я тебя научу, как это делается, или мы хотя бы настроимся на одну волну.

— Черт возьми!

— Ты меня опередила, именно это я и хотел сказать…

— Может, вы еще и ужинали вместе?

— Ну… я накормил его тем, что нашлось в доме…

— Ах Стенли!

— Что «Стенли»! Не хватало еще, чтобы вдобавок к его печалям я дал ему умереть с голода! Не знаю, моя дорогая, чем ты там занимаешься в Монреале, а главное, с кем; если я правильно понял, меня это не касается, но очень тебя прошу, позвони Адаму, уж такую малость ты можешь для него сделать.

— Стенли, здесь совсем не то, что ты думаешь.

— А откуда ты знаешь, что я думаю? Если это тебя успокоит, то знай: я ему поклялся, что твой отъезд никак не связан с вашими отношениями и ты просто решила попутешествовать в тех местах, где бывал твой отец. Вот видишь, чтобы убедительно врать, требуется определенный талант!

— Но я тебе клянусь, что в данном случае ты ему не солгал.

— И еще я добавил, что смерть отца сильно потрясла тебя и для вашей будущей супружеской жизни очень важно, чтобы ты навсегда закрыла двери в прошлое, оставшиеся приотворенными. Ведь влюбленным в их гнездышке вовсе не нужны сквозняки, не правда ли?

Джулия опять смолчала.

— Ну и как продвигаются твои расследования касательно истории папаши Уолша? — поинтересовался Стенли.

— Кажется, я обнаружила еще кое-что из того, что вызывало у меня ненависть к нему.

— Прекрасно! Это все?

— И может быть, еще кое-что из того, что вызывало у меня любовь к нему.

— И ты собираешься завтра вернуться домой?

— Сама не знаю… Пожалуй, лучше бы мне поскорее встретиться с Адамом.

— Иначе что?..

— А вот что: сегодня я гуляла по набережной, и там сидела художница-портретистка…

Джулия рассказала Стенли о своей находке в старом порту Монреаля, и на сей раз ее друг воздержался от ехидных реплик.

— Как видишь, пора мне возвращаться, не правда ли? Всякий раз, как я покидаю Нью-Йорк, это для меня плохо кончается. И потом, если я завтра не вернусь, кто будет приносить тебе удачу?

— Хочешь добрый совет? Запиши на листе бумаги все, что тебе приходит в голову, и сделай ровно наоборот! Спокойной ночи, моя дорогая!

И Стенли повесил трубку. Джулия встала с кровати, чтобы пойти в ванную, и не услышала мягких, крадущихся шагов отца, который скрылся в своей комнате.

Небо над Монреалем уже начинало розоветь. Мягкое сияние рассвета озарило гостиную, разделявшую две спальни. В дверь постучали, Энтони открыл, и коридорный вкатил тележку с завтраком на середину комнаты. Молодой человек предложил накрыть стол, но Энтони сунул ему в карман несколько долларов и сам взялся за ручки тележки. Парень вышел, Энтони проследил, чтобы он не нашумел, закрывая дверь. Он не знал, какой выбрать стол — низкий в центре гостиной или узкий возле окон, откуда открывалась великолепная панорама. Наконец он предпочел завтрак с видом на город, тихонько расстелил скатерть, разложил приборы, расставил тарелки, кувшин с апельсиновым соком, чашки с хлопьями, корзинку с выпечкой и узкий кувшинчик, в котором горделиво стояла роза. Отступив на шаг, он осмотрел свою композицию, выпрямил наклонившийся цветок, а молочник придвинул поближе к хлебной корзинке. Затем положил на тарелку Джулии свернутый в трубку лист бумаги, перевязанный красной ленточкой, и прикрыл его столовой салфеткой. На этот раз он отступил на целый метр, чтобы оценить результаты своих усилий. Подтянув повыше узел галстука, он легонько стукнул в дверь спальни дочери и объявил, что завтрак для мадам готов. Джулия сонно заворчала и спросила, который час.

— Уже пора вставать, через пятнадцать минут подъедет школьный автобус, как бы тебе снова не опоздать на него!

Джулия, угревшаяся под теплым одеялом, натянутым до самого носа, сладко потянулась. Давненько ей не доводилось так крепко спать. Она взъерошила волосы и медленно подняла веки, давая глазам свыкнуться с дневным светом. Потом одним прыжком вскочила на ноги, но у нее тут же закружилась голова, и пришлось сесть обратно, на край постели. Будильник на ночном столике показывал восемь утра.

— Ну зачем так рано? — простонала она, входя в ванную.

Пока Джулия принимала душ, Энтони Уолш, сидевший в кресле маленькой гостиной, несколько раз посмотрел на красную ленточку, свисавшую с тарелки, и вздохнул.