Александр Проханов - Выбор оружия

Он сидел, делая маленькие глотки из ледяного стакана. Бармен деликатно отошел в дальний конец стойки, протирая салфеткой и без того прозрачные рюмки. Издали, ненароком, поглядывал, стремясь угадать и предупредить его желания.

Тихо, мелодично, спрятанный под стойку, зазвенел телефон. Бармен извлек старомодную, похожую на морского конька трубку, что-то сказал. Повернулся к Белосельцеву:

– Это вас, сеньор!..

– Виктор, я немного задерживаюсь!.. Но уже в дороге!.. Жди меня!..

– Жду, завершая в одиночестве первую порцию виски! – непринужденно ответил Белосельцев, зная, что его ответ, интонация, степень искренности и притворства мгновенно будут исследованы чутким и осторожным Маквилленом. Стараясь обмануть его сердечным радушием и дружеским нетерпением, Белосельцев продолжал: – Приезжай, Ричард!.. Договоримся, когда наконец мы отправимся на охоту за бабочками!

– Еду!.. Есть очень интересная тема!.. Обговорим при встрече!..

Он вернул трубку бармену, стараясь извлечь из краткого, ничего не значащего разговора максимум сведений, чтобы лучше приготовиться.

Для этой встречи у Маквиллена был веский повод. Какая-то тема, которую он хотел обсудить с Белосельцевым. Хитроумный замысел, в который собирался вовлечь Белосельцева, чтобы обыграть его в очередной комбинации. Но комбинации не последует, замысел будет раздавлен, как моллюск в ракушке, на которую наступит сапог. Белосельцев сидел, прикладываясь к холодному стакану, чуть пьянея от обжигающей горечи виски, вспоминая свою первую встречу с Маквилленом в Музее Африки под Брюсселем, у коллекции бабочек, среди которых яркая, как малиновая алебарда, красовалась нигерийская кассионата.

Он почувствовал легкую вибрацию пространства, словно в бархатный сумрак, как в тихую воду, упала песчинка, зарябив поверхность. Из этой вибрации в коридоре, ведущем из холла, возникла тень. Приближалась к свету, наполнялась плотью, обретала знакомый облик. Маквиллен в белом костюме, статный, ловкий в движениях, издалека улыбаясь ему, красивый, голубоглазый, входил в бар. Белосельцев приподнялся, изображая на лице улыбку радости, поворачивался к нему, протягивал руку для пожатия, видя, что рука Маквиллена тянется навстречу. И на эту протянутую руку, на белую статную фигуру из темноты, словно выламываясь из стен, кинулись агенты. Вцепились в плечи, в запястья, уставили с двух сторон пистолеты в его белый пиджак. Это длилось секунду. Секунду их глаза обменивались взглядами. Маквиллен своими синими, смеющимися, неиспуганными глазами что-то говорил ему, хохочущее и презрительное. Его резко развернули и увели. Белосельцев видел спины агентов, заслонявших темными пиджаками белое облачение Маквиллена.

Остался сидеть за стойкой, все еще сохраняя на окаменелом лице улыбку, словно отпечаток лица Маквиллена. Бармен бесшумно приблизился:

– Сеньор что-нибудь желает?

– Виски… двойное… со льдом… – ответил Белосельцев, глядя, как удаляется в черной руке бармена стеклянный, с растаявшим льдом стакан.

Его африканская поездка подходила к концу. Он мог возвращаться домой, увозя в душе огромную многоцветную одиссею войны, которую изложит в Москве черно-белым языком аналитической записки. Разместит в стеклянных коробках бабочек с Кунене, с Лимпопо, с побережий двух океанов. После краткого, похожего на сладкий обморок отпуска станет готовиться к новому рейду. Здесь, в Мозамбике, оставался еще один не осмысленный им фрагмент борьбы, не обязательный, не связанный напрямую с его африканским заданием. Мятежные отряды бороздили саванну, служили пристанищем диверсантов ЮАР, наносили поражения правительственным войскам, разжигали гражданскую войну, исход которой неясно маячил сквозь дым горящих деревень, смрад подожженных хранилищ зерна и топлива. Батальоны Пятой бригады выступали в зону Хунга, где находилась база мятежников и содержался пленный англичанин Грей. Туда с батальонами, предполагая участвовать в штурме базы, изучить захваченные документы, направлялся Белосельцев, не умея до конца объяснить иррациональность своих побуждений. Объясняя лишь тем, что Африка не отпускает его.

Замкомбата Антониу Нуареш, похожий на выпускника колледжа своей молодостью, очками, маленькой кожаной папочкой и обручальным кольцом, любезно встретил Белосельцева в расположении части.

– К нам пришло уведомление о том, что советский журналист желает принять участие в операции. Командир поручил мне вас встретить.

Пятая бригада размещалась в казармах, где прежде квартировал португальский колониальный гарнизон. Окруженная бетонной стеной территория с угловыми башнями топорщилась сквозь амбразуры стволами пулеметов. Было людно, шумно. Солдаты с оружием, вещмешками стояли повзводно у грузовиков, ожидая команды грузиться.

Белосельцев чувствовал их молодое нетерпение, возбуждение, вызванное прикосновением к оружию, ожиданием опасности. И хотелось ободрить их, пожелать удачи. Но из казармы вышел офицер, упругий и цепкий, и прямо с крыльца, со ступенек, зычно, командирским рыком, как офицеры всех армий мира, крикнул:

– По машинам!..

Солдаты подхватили вещевые мешки, автоматы, запрыгивали в грузовики, под тенты. Грузовики дымили, урчали, медленно проезжали мимо шлагбаума.

Много часов подряд они катили в военном джипе, возглавляя колонну. Пересекали саванну, пробираясь сквозь безводное пекло, по шоссе, по пыльным проселкам, по едва намеченным колеям, в безлистых колючих зарослях, среди которых, как печи сожженных домов, стояли высокие черные термитники.

– Мы окружили несколько баз противника, – рассказывал Антониу, упираясь ногами в трубу гранатомета. – Наша задача – не дать им уйти. Мы подтягиваем подкрепления для решительного штурма.

– Я хотел увидеть, как проходит операция, – отвечал Белосельцев, борясь с дурнотой и сонливостью. – Напишу репортаж о штурме базы.

– Туда можно было бы попасть вертолетом, – сказал Антониу. – Но вертолет сломался. Будем добираться машинами, а потом пешей колонной.

Белосельцев что-то отвечал. Проваливался в обморочное забытье, прижимаясь головой к металлической стойке джипа, слыша, как мерно подвывает мотор и позвякивает под ногами гранатомет. Очнулся, когда джип встал у подножия холма, у полевого командного пункта, где под брезентовым тентом, прямо на земле сидели офицеры. Была раскрыта карта. Работала рация. Прижимаясь к невысоким кустам, лежали солдаты охранения. Колонна грузовиков остановилась поодаль, машины колебались в горячем воздухе, и казалось, что грузовики испаряются. Пополнение выгружалось, стаскивало оружие, амуницию.

– Машинами дальше нельзя, – сказал Антониу. – Бой в часовом переходе отсюда. Вы можете отдохнуть здесь, под тентами. Офицеры расскажут вам о ходе операции. Или придется идти в маршевой колонне, пешком.