Алексей Колышевский - Жажда. Роман о мести, деньгах и любви

На улице мела метель, густая и по-московски синяя, чудесная. Он шел нараспашку и, раскрыв рот, как птенец, ловил снежинки. Вот их дверь, звонок улетел за лакеем, над головой загорелся прожектор, осветив его, раздался зуммер, он взялся за массивную ручку, открыл. Наташа сама встретила его, она была одна, лакей был отпущен по причине зубной боли, она никого не ждала, скучала, не зная, чем себя занять, и ей показалось, что появление этого малыша пришлось как нельзя кстати. Она была ему по настоящему, искренне рада, но, конечно же, самым тщательным образом свою искренность скрыла. Таковы игры, в которые зачем-то играют люди, и Наташа отстраненно протянула ему руку, едва ответила на его рукопожатие, равнодушным (о! – это было нелегко) голосом пригласила подняться в столовую. Он смотрел, как она, поднимаясь, виляла бедрами, и хотя был юн, все же понял, что амплитуду она явно завышает. То же магическое покачивание сохранилось у нее и при переходе в горизонтальную плоскость, по пути в столовую. Она не оборачивалась, она все прекрасно знала, все понимала, и ей действительно немного хотелось увидеть сейчас его разгоряченные (она была в этом уверена) похотью глаза, но позволить себе малейший поворот головы означало поломать всю игру. К тому же она понимала, что должна показать ему: она сердится. Она не простила это не согласованное с ней бегство. Конечно, муж рассказал ей о тривиальном вечере, состоящем из посещения вечернего офиса и ужина, но кто их знает, этих воссоединившихся родственников? Покрывают друг друга, а сами небось... Она не стала додумывать, к тому же они уже пришли.

– Чаю? – он кивнул, она подвинула ему кружку, блюдо со сладостями, подперла голову руками:

– Как первый день?

– О! Все прекрасно! Я ухитрился заснуть!

И все, что она выстраивала, все, что ей хотелось высказать с замечательным сарказмом, мгновенно проникнуть в его душу, увидеть муть истины, поднятую с глазного дна, все в мгновенье рухнуло. Она не выдержала, рассмеялась и тем сломала весь свой замысел.

– Заснул?!

– Ну да, – Сергей обжегся чаем, и его гримасу Наташа приняла за милое кривлянье, что вызвало новый приступ смеха. Теперь о том, чтобы учинить допрос с пристрастием, нечего было и думать. И они принялись болтать о какой-то ерунде, и она тоже налила себе чаю, хотя прежде не собиралась пить. Сергей рассказал ей про взрыв, о чем прежде никогда не упоминал, и Наташа сама удивилась тому, как сильно и болезненно несколько раз отозвалось ее сердце. Когда он начал вспоминать о Сочи, о своем детстве, открыл ей секрет своего особенного места на берегу, она с чрезвычайным удивлением поняла, что влюблена. Это пришло совсем легко, как сон в летнюю ночь, как весна, наступившая уже окончательно, и по календарю, и явно. И Наташа обрадовалась этой любви. Она и ждала ее, как ждут весну, которая давно должна наступить, а все не наступает, и кажется, что вот-вот, еще один день, еще одна неделя...

– Может быть, ты хочешь чего-нибудь еще? Я могу сделать бутерброд с сыром и ветчиной и поджарить все это. Будет очень вкусно. Хочешь?

– Не откажусь.

«Милый малыш, если бы ты отказался, мне пришлось бы попросить тебя уйти. Если бы ты отказался, нам с тобой нечего было бы делать здесь и сейчас. Здесь его дом, он может прийти и обязательно придет. Он всегда появляется не к месту».

Наташа резала хлеб, подсушивала тосты, он наблюдал за ее движениями и все никак не мог решиться. Вспомнил недавний вечер в клубе, кошачьи бесстыдства полуодетых девок, их расчетливость при торговле собственным телом, к которому они относились так, словно оно было чем-то отдельным, с помощью чего они могли заработать на жизнь.

«Какая, в сущности, разница?» – подумал Сергей, встал, подошел к ней, обнял и поцеловал в шею. Он встретил взаимность, Наташа повернулась, глаза ее были закрыты, как у школьницы, и он впился в ее губы, и в голове запульсировало назойливое «что потом?» Поцелуй – прелюдия. Но где? Не здесь же, в этом доме...

Но вот и шум, вот и дверь хлопнула и раздался снизу довольный дядюшкин голос. Он появился как нельзя кстати, закончил прелюдию, неудавшиеся любовники оставили друг друга, и Наташа, очень хладнокровно и быстро осмотрев Сергея, тихо спросила:

– Как я выгляжу?

Не дождалась ответа, быстрыми движениями поправила прическу, указала Сергею на стул – «садись немедленно, пей чай, говори о чем-нибудь», – сама вернулась к бутербродам.

А Мемзер словно специально медлил, не поднимался, но вот наконец в коридоре послышались его шаги, он, как обычно, сильно стучал пятками, от чего Наташа всегда морщилась, но молчала, молчала... Ах, как часто она молчала! Она и рада и не рада была мужу, не рада потому, что не любила, когда он возвращался домой слишком рано, но сейчас была благодарна ему, Мемзер предотвратил большую ее глупость. Она, пожалуй, решилась бы, продлись этот поцелуй чуть дольше. Но ничего, теперь уже скоро. У него отдельная квартира, завтра она придет туда.

– О, ты здесь, дорогой! А я, признаться, совсем позабыл о тебе сегодня, было много дел. Как твой первый день?

– Я пойду, – Наташа поставила на стол тарелку с горкой дымящихся бутербродов. – У меня весь день болит голова, наверное, магнитная буря. Завтра поеду к доктору, а сейчас просто хочу отдохнуть. Приятного аппетита, мальчики.

Мемзер был удивлен, он еще не видел свою жену такой. Сергей чувствовал себя неловко и принялся уничтожать бутерброды, чтобы хоть как-то скрыть свое состояние. Поговорили о пустяках, Мемзер прочел короткую лекцию на экономическую тему, но Сергею все это было скучно, и в тот самый момент, когда дядюшка увлеченно рассказывал ему о ближайших событиях, которые «вот-вот случатся и в России снова будет интересно жить. Здесь невозможно жить без постоянного ощущения риска», Сергей внезапно спросил:

– Я совершенно не помню, что случилось со мной вчера. Я словно спал целые сутки, больше суток. Какой-то странный сон, но я не верю, что это сон. Больница, доктор с рыжей гривой, меня куда-то везут, я вижу лампочки на потолке. Что это было, дядя?

– Да-да, – Мемзер заторопился, затарабанил пальцами по столу, словно играл на беззвучном пианино в бодром темпе. – Мы с тобой ездили в мою клинику. Он сказал, что может быть частичная потеря памяти. Это все пустяки, Сережа. Просто нужно было тебя проверить. Убедиться.

– В чем убедиться, дядя?

– В чем убедиться? В том, что ты здоров. В чем еще убедиться? Ну... Наконец-то я своими собственными глазами увидел, что ты действительно мой родственник. Поверь, Сергей, для меня это было очень важно. Я и так прекрасно к тебе относился, а теперь я по-настоящему, по-отцовски люблю тебя. Вот... Извини, что пришлось прибегнуть к такому насилию. Ведь ты сейчас в порядке? Сонливости нет?