Алексей Иванов - Блуда и МУДО

– А из-за чего эти сволочи у вас от костра отлучены? – спросил Моржов, меняя тему.

– Из-за вас, Борис, – сказал Аркадий Петрович и, подумав, добавил: – Отчасти, конечно… Я там троих отправил дыру от вашей пули заклеивать… Дурак. Дыру-то они заклеили, а потом клея нанюхались. Кривлялись тут, хохотали, облевали палатки и спальники… В общем, понятно. Кстати, Борис, хотел у вас спросить… А зачем вы вообще их остановили?

– А-а!… – вспомнил Моржов. – Точно! У меня же к вам дело было! В свете вышеизложенных фактов я уж не знаю, уместно ли…

И Моржов вкратце пересказал Аркадию Петровичу ситуацию с комиссией и со своей аферой.

– Вот и хотел вам предложить изобразить американцев, – закончил Моржов. – За речкой на поляне побегать с мячиком, пока комиссия будет смотреть на вас. Только материться громко нельзя. А я скажу, что вы – американцы.

Аркадий Петрович похмыкал и снова стрельнул сигарету.

– А почему бы и нет? – задумчиво произнёс он. – Я помогу вам, Борис. Можете на меня надеяться.

– Это не бесплатно, – пояснил Моржов. – Я заплачу. Могу по пятьсот на подростка и тысячу вам.

Аркадий Петрович замотал головой.

– Деньги мне, конечно, нужны, – сказал он. – За деньги я на эту муку и пошёл… Но всё равно. Этим, – Аркадий Петрович кивнул на трудных, – никаких денег платить не надо. А я не возьму. Если возьму, то буду чувствовать себя продажной девкой. Есть вещи, которые я делаю или не делаю, но ими не торгую.

Моржов ещё посидел с Аркадием Петровичем, разговаривая о жизни, подробнее обсудил схему завтрашнего представления и попрощался, оставив пачку сигарет.

Он шёл в Троельгу по тёмной дороге и думал о разговоре с Аркадием Петровичем, о самом Аркадии Петровиче. Есть ведь ещё такие мужики… Будь тогда на берегу на его месте настоящий отморозок, Аркадий Петрович рухнул бы в Талку с пулей во лбу. А сейчас – жив-здоров, вытирает жопы долбоёбам…

Бледные, как привидения, низкорослые тени заступили Моржову дорогу. Теней было, разумеется, три.

– Эй, мужик, погоди, не ссы… – хрипло сказала одна из теней.

Это был подросток лет уже четырнадцати – весь белый, дрожащий и мокрый. Моржов поначалу подумал, что он искупался, а потом догадался, что пацана просто ломает после клея.

– Ну? – спросил Моржов, останавливаясь. Ему было ничуть не страшно – только интересно, как при встрече с инопланетянами или, например, настоящими упырями.

– Ты чо там Аркаше пиздел про деньги? – Пацан ладонью вытирал с лица пот. – Слышь, давай так… Мы не трясём тебя, не думай… Ты нам щас заплати по пятьсот на каждого, а завтра мы тебе хоть в футбол, хоть во что сыграем…

– А если не заплачу? – поинтересовался Моржов.

– Не заплатишь, так мы, блядь, снимемся с утра да упиздячим. Нам хера ли тебе помогать?

– Лёху откумарило ваще не по-детски, – пояснил другой упырь. – Мы в деревню за пивом сгоняем – отольёмся перед завтрашним днём. А то, блядь, не встанем… Лёху пидарасит, как суку, сам видишь, и нас тоже… Помоги, не будь мудаком…

Моржов покашлял в кулак и с выражением сказал:

– Отъебись от меня стоебучим поебом, злоебучая мандахуёвина, охуевшая от своей заебитости!

Потом Моржов тихонько толкнул откумаренного Лёху в грудь костяшками пальцев и пошагал своей дорогой, слыша, как Лёха с матом рушится в куст.

Прямо с раннего утра Розка накормила трудных завтраком, и Аркадий Петрович увёл их за Талку. Кажется, трудные завалились в траву досыпать – во всяком случае, ничего похожего на бейсбол Моржов в бинокль не увидел. Но предпочёл не дёргаться. Петрович обещал не подкачать, а сигнал к началу бейсбола – ракета Гонцова.

Гонцов был отправлен на дорогу ровно в девять.

Все, кто оставался в Троельге, сидели вокруг стола под навесом и смотрели на ельник – словно в привокзальном буфете в ожидании поезда. В десять сорок пять ракета Гонцова взмыла над ёлками, описала дугу и упала в хвойные волны.

– Взлетает красная ракета… – промурлыкал Моржов. – Подъём, господа. Комиссия прибудет через три минуты на первый путь. Прошу всех занять свои места у бойниц и амбразур. Дети и женщины идут в атаку впереди всех.

– Ну, ни пуха… – нахлобучивая панаму, пожелал всем Щёкин.

Щёкин и Костёрыч пошагали вдоль Талки вниз по течению. Розка, Сонечка и Наташа Ландышева пошли в кухню. Упыри направились к козлам, на которых уже лежала приговорённая к распилу шпала. Милена печально посмотрела на Моржова.

– Момент истины, Боря? – тихо спросила она.

– Апофеоз лицемерия, – возразил Моржов, бросил на землю окурок и шаркнул по нему подошвой.

Приплюснутая тёмная «тойота» Манжетова вкрадчиво вкатилась на волейбольную площадку, словно летающая тарелка. Дверки открылись, и комиссия полезла на свет. Прогноз Моржова сбылся на все сто. Проверять обвиняемых Манжетова, Шкиляеву и Каравайского приехали сами обвиняемые, а также две дамы из областного департамента образования. Одна дама была молодая и подвижная, в больших очках и бейсболке (как раз в тему), а другая – уже в возрасте и грузная, с цветастым платком на плечах.

– Какая прелесть!… – вертя головой, сразу восхитилась молодая. – Деревья, река, воздух!…

– …наш лагерь «Троельга»! – продолжала тарахтеть Шкиляева, не замечая приближающегося Моржова. – Это жилые корпуса, столовая с верандой, умывалка, спортивная площадка, туалет… Борис Данилович, а где дети?

– Здравствуйте, – сказал Моржов.

Манжетов хмуро кивнул и перевёл взгляд на Милену. Пожилая дама поджала губы. Каравайский Моржова не слышал, страстно вперившись в домик, где стояли теннисные столы.

– Здравствуйте! – жизнерадостно отозвалась молодая дама.

Моржов подождал, не представит ли Шкиляева его – комиссии, а комиссию – ему. Но Шкиляева обошлась без церемоний.

– Дети-то где? – напомнила она.

– Гуляют, – хладнокровно ответил Моржов.

– Как?! – поразилась Шкиляева, словно вокруг Троельги расстилались минные поля. – Почему не в лагере?!

– Они здесь уже двадцать восьмой день, – максимально внятно сказал Моржов. – Им здесь уже немного наскучило. Мы развлекаем их прогулками по окрестностям. Под нашим надзором.

– Дети не будут вам сидеть месяц на одном месте, – изнурённо, словно талдычила об этом уже сотню раз, сказала Моржову пожилая дама, зябко кутаясь в платок, и пояснила вдогонку: – Это же дети, а не взрослые! Надо понимать, честное слово!

Моржов не сообразил, чего ответить. Он ведь сказал то же самое, но почему-то вдруг почувствовал себя виноватым.

– Какой вы загорелый! – восхищённо заметила ему молодая.

Моржов в признательности слегка поклонился.

– Давайте осмотрим лагерь! – бодро предложила Шкиляева.

– Начнём с того корпуса! – Каравайский тотчас указал на домик, где стояли его любимые теннисные столы.