Василий Аксенов - Новый сладостный стиль

– На чьей стороне был бы сейчас Володя Высоцкий?

– На нашей, – ответил Саша Корбах и больше ничего не сказал, но и этого было достаточно. Поднялся шум. Кто-то крикнул: «Ура!»

Вдруг из подъехавшего «козла» резво соскочили майор с двумя автоматчиками:

– Что тут происходит? Прекратить агитацию! А ну, пройдемте с нами!

Сережа Якубович отвел властную руку:

– Не имеете права, депутаты неприкосновенны!

Тогда один из автоматчиков ударил его прикладом «десантного варианта» прямо в лицо. Оно, лицо Якубовича, тут же превратилось в месиво. Он рухнул на бок и стал выплевывать сгустки крови и осколки своих некогда, секунду назад, великолепных зубов. Саша опустился рядом с ним на колени.

– Сережа, are you o’key? – кричал он почему-то по-английски.

Сережа что-то мычал, дескать, все в порядке, но вскоре затих. Корбах схватил его за ноги.

– Ребята, тащите! Гоним в «Склиф»!

Через несколько минут разваливающийся автобус мчал по пустой Москве в Институт Склифосовского. Министр и депутаты остались на Ленгорах в окружении вполне дружественных военнослужащих. Чувство вины вообще-то редко способствует развалу воинской дисциплины, но это был как раз тот самый случай.

Нигде лучше, чем в «Склифе», не чувствовалось присутствие в городе тяжелой Советской Армии: одному пациенту танк ногу отдавил, другого ненароком прижал к стенке, третьего просто обдал соплей горячей солярки; ну, в общем.

«Боюсь подумать, что здесь будет завтра», – сказал Корбаху заведующий приемным покоем, профессор Зулкарнеев, оказавшийся, конечно, старым знакомым, поклонником «Шутов».

Якубовича повезли в центр челюстной хирургии. Он смотрел ясными глазами. Говорить уже не мог. Показывал ребятам глазами на Корбаха – дескать, он теперь ваш командир. «Не бздимо, Серый, – сказал ему АЯ на старом жаргоне, – мы тебе такие зубы потом сделаем, каких не видели ни Кавказ, ни Памир!»

20 августа в районе полудня ехал маршал Язов в своем бронированном ЗИЛе с Лубянки на Арбатскую площадь, в Министерство обороны. Предстояло принятие самого важного в его жизни решения. Четверть часа назад Крючков сказал ему, что все попытки прийти к соглашению с «кучкой авантюристов» провалились. Не хотят товарищи разоружиться перед партией. Кто же захочет, думал маршал. Кому захочется с руками за спиной волочиться под ударами, заживо превращаться в отбивную котлету? Если бы я был с той стороны, я бы тоже не захотел. С этой стороны я еще все-ш-таки могу разоружиться: демократы всеш-таки бить не будут пожилого человека.

Лимузин шел мимо бесконечных колонн демонстрантов, бодро шагающих с митинга на Манежной площади в сторону «Белого дома», то есть на поддержку ренегатов. Приказ о перекрытии Калининского проспекта, уныло заметил маршал, никем не выполняется. Это странно, думал маршал. Приказы отдаются для того, чтобы они выполнялись. Хуево, но выполнялись. Что-то не припоминается ни одного факта невыполнения.

В руках демонстрантов, кроме основательно уже надоевшего – и всего-то за сутки! – «Долой ГКЧП!», замечались оскорбительные и художественно неполноценные карикатуры. В них подчеркивались качества лиц высшего руководства страны: одутловатость премьер-министра Павлова, хорькообразность председателя госбезопасности Крючкова, некоторая ступорозность министра внутренних дел Бориса Карловича Пуго, своеобразная алкогольность и.о. президента Янаева, собственная министра обороны какая-то странная, неприглядная быковатость. Пошло, товарищи, не смешно! На самих себя бы посмотрели! Всем карикатуроносцам придется держать ответ за разнузданность! Не исключено, что вплоть до применения высшей меры. Неужели не отдаете себе отчета в том, что крючковцам отдан приказ всех заводил внимательно фотографировать. Надеюсь, у них-то приказы выполняются?

Вообще-то отмечается некоторая странность со стороны Николая Федоровича. Некоторая визгливость. Почему обязательно все перекладывать на министра обороны? Разве у вас нет собственных сил задержания и ликвидации? Где ваша хваленая «Альфа»? В карты играют по подворотням? Прикажете нам танками давить столь большие контингенты собственного народа? Ведь не венгры же, не чехи, даже не афганцы! Зачем визжать, зачем тыкать в нос нетипичный эпизод на Ленинских горах? Полковник Мыльников – заслуженный боевой офицер, нет пока никаких оснований подозревать его в нарушении присяги.

«Есть связь с Мыльниковым?» – спросил маршал своего адъютанта подполковника Чаапаева.

Тот повернулся всей своей не очень-то пролетарской физиономией: «Связи нет, товарищ маршал».

Изжога на мгновение опустошила весь пищевод министра обороны. «Что же, вся бригада, что ли, пропала?» – «Похоже на то, товарищ маршал», – ответил адъютант и замкнулся в своей псевдоаристократической мине.

Язов отодвинул кремовую шторку сбоку. Сразу полезли в поле зрения наглые морды взбесившегося люда. Проморгали, просрали целое поколение, товарищ комсомол, дорогие чекисты родины! Несоветского вида недоросли суют в бок ЗИЛа трехцветную белогвардейщину. Пидарасы! Вот сейчас бы лично по таким от живота веером! В этом Крючков, конечно, прав: ради счастья миллионов можно устранить несколько сотен выродков. Но как их отделить от обманутых тыщ?

«Товарищ маршал, Варенников на проводе», – без всякого выражения произнес Чаапаев и протянул Язову трубку радиотелефона.

Почему-то не в тот же момент вспомнилось имя боевого товарища. Все-таки вспомнилось, но как бы с другой стороны. «Варенников Вал. Ив. (р.1923), сов. военачальник, генерал армии (1978). Чл. КПСС с 1944. В Вел. Отеч. войну нач. артиллерии полка. С 1973 команд. войсками Прикарпатского ВО. Деп. ВС СССР с 1974». Это были данные из «Советского энциклопедического словаря» 1980 года издания, в котором для него, нынешнего министра обороны, не нашлось ни одной строки. Никогда никому маршал Язов не открывал этой обиды, но в душе называл Варенникова сталинским выскочкой.

«Послушай, Дмитрий, что же происходит? – брюзгливо заговорил Варенников. – Ведь договорились же, что Ельцин будет в первый же день ликвидирован, а он продолжает гарцевать, интервью дает всяким „пи-пи-си“!» Язов обиделся: «Не по адресу обращаетесь, товарищ советский военачальник тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения! Почему армия должна заниматься устранением преступника? Что у нас, нет правоохранительных органов? Ты звонил Янаеву, Павлову? В их руках вся власть. Пуго, наконец, – где его подразделения?» – «Янаев и Павлов пьяны до бесчувствия. У Пуго кризис личности. Крючков кивает на тебя. Вы что, братцы, рехнулись? Губите державу!» – «Как ты смеешь так со мной разговаривать?» – взревел Язов таким мощным медведем, что даже невозмутимый Чаапаев покосился. «Смею! – завизжал в ответ деп. ВС СССР с 1974 года. – Ты знаешь, что мыльниковская бригада целиком ушла к врагу?!»