Василий Аксенов - Новый сладостный стиль

Последняя сентенция заставила весь этот рык вырваться наружу. Тут и пришел конец упомянутому выше стакану с виски. Полетел в стенку, надолго, до следующей квартиросдачи, оскорбил ее непорочную белизну. Предоставляем теперь женской половине «нашего дорогого читателя» ответить от лица Норы на яростные инвективы Александра Яковлевича. Уверен, не останется в них и единой нитки, длиннее ладони! При нынешнем просвещении и мужская половина, впрочем, вряд ли удержится, чтобы не отдубасить зарвавшегося мужепеса. Мы же, однако, попытаемся урезонить обе половинки. Ведь женско-мужскую любовь можно рассматривать и как бесконечную схватку греко-римской борьбы! Вспомните русскую поговорку «милые бранятся – только тешатся» – какой народный оптимизм заключен в ней!

Через пару дней после описанной сцены Нора выбралась самым нежнейшим и шелковистым созданием, вроде ласки, из-под все еще бурно пыхтящего Алекса и обняла голой рукою округлость его головы, наподобие Ники, знакомой уже с трудами Птолемея:

– Дарлинг, давай пойдем сегодня на прием в честь Клунни Кудела? Увидишь там весь наш либеральный бомонд. И перестанешь заблуждаться, реакционер!

А может быть, она права, думал Алекс Корбах, входя в бальный зал отеля «Мэйфлауэр». Может быть, либералы лучше консерваторов. Все-таки в первом случае есть какая-то связь с либидо, а во втором, хочешь не хочешь, мерещится какая-то стерва. По виду толпы, впрочем, нельзя было определить таких тонких различий: мужчины все в черном, а дамы в тонах пастельных. Не надо каламбурить, скажем мы тут русскоязычному читателю.

– Скажи, пожалуйста, а кто такая эта Клуша-Куделя? – спросил он Нору, притворяясь, будто ничего не слышал о героической женщине.

– Перестань кривляться, – сказала она серьезно и тут же вспыхнула адресованной всюду и всем улыбкой, поскольку в толпе многие на них смотрели.

Да уж, перешутовал малость АЯ с Клушей-Куделей, скажем и мы, тем более что он и сам входил в качестве советника в это широко известное общество памяти Бертрана Рассела. Еще недавно общество его запрашивало, кому из советских героев присудить ежегодную премию в 50 000 долларов. Он тут же предложил на выбор двух пловцов: один драпанул с «родины всех надежд», переплыв за девять дней Черное море на надувном матрасе; второй, пуще того, сиганул с советского туртеплохода без всего и в течение трех дней и трех ночей плыл в окружении акул к филиппинскому острову. «Мы выдвигаем обычно людей гражданского мужества, – написал в комитет Алекс Корбах, – в данных случаях оно сочетается с мужеством физическим». Ни тому, ни другому, увы, премия не досталась, а досталась она виновнице данного торжества Клунни Кудела из Намибии. То есть именно премия и сделала ее виновницей данного торжества. В этом смысле. Фиддлстикс.

Нору окликали и к ней бросались. Происходил обычный обмен любезностями: ю-лук-грейт-ю-ту-лук-грейт! [173]Никто почему-то не спрашивал ее о космической экспедиции. Может, потому, что правительство замешано, гадал АЯ. С дринками в руках они подсели к одному из многочисленных круглых столов. Официанты проносили большие подносы, предлагали лазанью, шпинатовый салат со сколлопами, [174]куриные якитори под соевым соусом. Все было просто, очень просто.

За их столом собралось персон не менее восьми; обаятельные продолговатые лица, чуть смущенные улыбки интеллигенции Восточного побережья. Присутствовала одна черная пара, явно не претендующая на какое-либо особое внимание. Особое и явно позитивное, ободряющее внимание было направлено, надо сказать, на Александра Яковлевича. Оно как бы говорило: вы уж извините за любопытство, но мы все знаем Нору, но не знаем вас. Вы нам нравитесь, Саша Корбах, но вы, пожалуйста, скажите что-нибудь, ну, схохмите или хотя бы чихните в салфетку и будете друг!

Через стол от них сидела Клунни Кудела, женщина крупного жадного тела и цыганистого лица. Да и одежда ее была, пожалуй, сродни убору королевы табора. Вдруг она уставилась на Александра Яковлевича, да так пристально, что он как бы воспротивился: идите, мол, матушка, прочь со своими гаданиями. В их компании заговорили о лауреатке. Какая милая эта Клунни Кудела, вы не находите? О, она просто найс! После того, что выпало на ее долю, она выглядит просто чудесно, не правда ли? Вы знаете, ребята, я с ней сегодня разговаривал. Как себя чувствуете в Штатах, спросил я. Прямая и мужественная, она просто подмигнула и сказала: We shall overcome! [175]

Затем произошел диалог, который потом в перепутанном виде стал являться Корбаху по ночам словно невнятица его собственной судьбы.

Кто-то спросил: «Она вам нравится, Саша?» Внезапно для самого себя он ответил: «Не очень».

Нора в этот момент сильно пнула его под коленку.

– Перестань пинаться, – сказал он спокойно.

– Что ты имеешь в виду? – воскликнула она как бы со смесью юмора и возмущения, то есть давая и ему и себе возможность отступления.

– Да просто хочу, чтобы ты не пинала меня под столом в мою чувствительную коленку. Твои сигналы, Нора, даже такие неуместные, не заставят меня замолчать простейший факт – мне не очень-то нравится эта ваша Клунни Кудела.

– Спокойно, Саша, – сказал кто-то за столом, кажется, мужчина. – Она может вам лично не нравиться – иногда это случается, случаи необъяснимой враждебности, – но вы же не можете отрицать ее вклада в борьбу против апартеида.

Корбах покивал с пониманием, но потом вдруг рубанул ребром ладони по краю стола, словно матрос «Кронштадтской коммуны».

– Простите, я даже не думал об апартеиде. То, что я сказал, не имеет никакого отношения к апартеиду. И я бы хотел добавить, сэр…

– Джек, – мягко подсказал оппонент.

– Спасибо, Джек. Простите, Джек, но мне кажется, что таким людям, как вы и ваши друзья, не могут нравиться женщины этого типа.

– Ты вне ума сегодня, – свирепо сказала Нора по-русски.

– Совсем нет, моя любовь. Совсем. Нет. – Он чувствовал себя вполне по-идиотски, но тем не менее почему-то не мог оборвать себя на полуслове. – А вы, мои друзья, почему бы вам не выплюнуть горячую картофелину из ваших ртов? Неужели вы не видите декадентской, похотливой, развращенной и вероломной сути этой вашей Клунни Кудела? Я знаю, вы скажете: она страдала, ее муж все еще в тюрьме и тэдэ. Не знаю, как она страдала, но сочувствую ее мужу, особенно после того, как увидел его жену. Да, господа, особенно после того, как встретился с ней взглядом в этом зале.

В этот момент он услышал цоканье копытцев улетающей прочь лошадки. Нора стучала каблучками, улетала, улетучивалась. Он смотрел ей вслед, думая о том, как женщины могут так быстро и ловко передвигаться на шпильках. Потом встал и пошел за ней, но прежде поклонился всей компании. Жаль, ребята, что вы не понимаете того, что и ежу понятно. С первого взгляда на эту бабу видно, что ей нельзя давать премию имени благородного человека. Произнеся это, он сообразил, что произнесено по-русски, но повторяться на тарабарщине не стал. Клунни Кудела продолжала не отрываясь смотреть на него. Даже восторженные поклонники ее не отвлекали. Он резко бросил в ее сторону ладонь с растопыренными пальцами, как будто пытаясь закрыть телекамеру.