Макс Нарышкин - Privatизерша

— Ну, со мной он общаться захочет, — впервые за все время пути ответил Морозов, сообразив, что его подводят к дилемме: идти к хозяину или вернуться обратно.

Хозяином оказался шестидесятилетний мужчина. В короткой спортивной куртке, в сапогах и короткополой шляпе, он занимался странным делом. За то время, когда он успел попасть в поле зрения Морозова, и до момента, когда он увидел Морозова, мужчина успел поймать две форели и выпустить их обратно.

— Хозяин скучает, — отметил дворецкий, после чего окликнул босса и подвел Вада, как телка.

— Сэр, этот человек уверяет, что знает вас и имеет к вам неотложное дело.

Тот пережевал сигарету из одного угла рта в другой и осмотрел Морозова полным безразличия взглядом.

— Иди, Николас, — разрешил рыбак, — иди, дорогой. Приготовь кофе.

— Виски?

— Я сказал — виски?

— Нет, — смиренно ответил Николас.

— Тогда зачем ты говоришь «виски»?

Николас поклонился и ушел. Морозов смотрел ему вслед и думал, идиот он на самом деле или же это часть какой-то игры, начавшейся давным-давно.

— Что вам угодно? — Этот вопрос был адресован уже к Большому Ваду.

Тот уронил на землю дорожную сумку и нашарил в карманах сигареты. «Наверное, неплохо живет сейчас этот старик», — подумал он. Особняк, издали, от ворот огромного парка, напоминающий дворец, вблизи он напоминал дворец еще больше. Прогуливающийся по парку пони. Клумбы с розариями. Садовник чешет траву граблями. Вид у садовника — одухотворенный. Старику здесь хорошо. Сомнительно только одно: что здесь, в тысячах километров от места, где он родился, он пропитывается благодатью. Скорее, в своей катящейся под уклон жизни он пытается найти ответы на вопросы, которые не смог найти на родине.

Вад принюхался к пьянящему аромату яблонь, очерчивающих главную дорогу от ворот к дому, и затрепетал от вдохновения. Это хорошо, что ветер. Хорошо, что цветет. Фон, как частность, всегда благополучно влияет на главное. А главным была, несомненно, беседа.

— Четырнадцать лет назад с вами в России произошла неприятность. Виною тому стала пленка, отснятая в «Андреевских банях». Один успешный банкир, перспективный политик, журналист и банковский служащий отдыхали, пили дорогие напитки, нежились в обществе красивых женщин. — Чиркнув колесиком, Морозов закурил. — Но на следующее утро все вдруг изменилось. Женщины куда-то ушли, на смену покою и умиротворению пришла тревога, и вы вдруг поняли, что не всем в этом мире можно доверять. Один из четверых оказался сволочью. Всячески ускользая от вмонтированных в стены камер, и стараясь говорить как можно меньше, он был вместе со всеми, но при этом его как бы и не было… Ночью вам позвонил человек, который по просьбе этого невидимки писал на видео все, что происходило в бане. Он сказал вам, что в жизни каждого человека бывают только два несчастья: успеть и не успеть. В вашем случае, сказал звонивший, лучше успеть. И той же ночью вы покинули Москву, убыв в неизвестном для большинства знающих вас людей направлении. Четырнадцать лет вы живете здесь под другим именем, и можно разве только догадываться о том, как ненавидите человека, погубившего вашу жизнь. Я приехал, чтобы поговорить с вами об этом…

Мужчина покрутил в руках удилище и посмотрел на Большого Вада. Не было никаких сомнений, что звучавшую русскую речь он понимал, поскольку она была его родной речью.

— Вы умеете обращаться с нахлыстом?

— Что?

— Я спросил — умеете ли вы обращаться с нахлыстом.

Морозов поводил языком во рту и бросил сигарету в пруд.

— Я приехал, чтобы назвать вам имя человека, который погубил вашу жизнь. Он губит сейчас и мою. А вы спрашиваете, умею ли я обращаться с нахлыстом?

Седой мужчина, сохранивший все признаки человека успешного, выглядел на все сто. Он был на рыбалке выбрит, и было видно, что к нему не раз прикасались руки хирурга-косметолога. Скинь он свою рыболовецкую робу, и Влад вряд ли бы удивился, если бы под ней оказался костюм от Бриони и сорочка с запонками из белого золота.

Мужчина вынул из кармана телефон и набрал номер.

— Николас, дорогой, отставить кофе. Принеси нам бутылку виски и стаканы. Что?.. Я сейчас произносил слово «лимон»? Нет, тоник тоже не нужно.

Спрятав трубку, хозяин имения взмахнул удилищем, и над берегом петлей скользнул шнур. Улетев вперед, шнур, нарисовав над водой восьмерку, вернулся. Морозов смотрел на эти пассы и молчал. Сводя разных людей, он приучился сам быть разным. Чтобы иметь успех, нужно уметь быстро настраиваться на волну собеседника. Этот имел особенность говорить пространными фразами и любил, кажется, рыбалку.

Николас пришел с маленьким столиком, квадратной бутылкой и парой хрустальных стаканов. Разлив спиртное, он сцепил руки за спиной и стал ждать у столика.

Мужчина кивнул Морозову, и они выпили. По лужайке на берегу разлился аромат пахнущего бочкой спирта.

— Знаете, почему я держу при себе этого парня? — мужчина показал пальцем на дворецкого.

— Потому что он заранее знает, что хозяину нужно виски, а не кофе, а сейчас держит за спиной в салфетке нарезанный на дольки лимон?

— Нет, — покачав головой, мужчина дотянулся до бутылки и на этот раз наполнил стаканы сам, по-русски, от души. — Я держу его, болтливого и суетливого субъекта, просто потому, что люблю. Он напоминает мне меня четырнадцать лет назад. Так же хитер, настолько же ловок. Не прочь поживиться за чужой счет. То есть мой. Но все преходяще. Когда-нибудь его за его качества накажут. И он превратится в меня сегодняшнего. — Опустошив стакан, он поставил его на стол и потянулся к руке дворецкого, прячущей лимон. Разжевав ломтик, он сплюнул кожуру в ладонь и свалил на столик. — Я догадался, кто вы. Это вы позвонили мне той ночью и предложили покинуть город. И вы знаете… в чем дело… Дело в том… — растерев сок в ладонях, мужчина поднял на Морозова глаза. — Дело в том, что благодарен я не вам, а Артуру Чуеву, который, собираясь погубить чиновника Яковенко, наносил удар и по мне.

Большой Влад снова принюхался. Виски отбило с лужайки аромат яблочного цвета. Совершенно безвкусный ветер прогуливался по его лицу и не производил более никакого впечатления благодати. Всего лишь воздух. Не имеющий ни цвета, ни вкуса, ни запаха.

— Посмотрите. — Подняв с травы удилище, Лещенко ловко махнул им, и желтая петля скользнула над его головой. — Я пускаю шнур вперед, а потом возвращаю его. Это очень похоже на общение с людьми. Смотрите: запускаю… и — возвращаю… Он возвращается. Все возвращается. Если я брошу мушку в воду, ее возьмет форель. Я вытяну ее и выпущу. И вы знаете, в чем парадокс? Завтра или послезавтра я ее, ту же самую, снова выволоку на берег. Я возьму рыбину при тех же обстоятельствах, на очень похожую мушку. Рыбу ничто не учит. Она в своем стремлении получить весь комплекс минеральных веществ не делает никаких выводов из прошлого. Рано или поздно она меня разозлит, и я ее зажарю. То же самое происходит с людьми. Я наживался на уме молодого банкира Чуева до тех пор, пока ему это не надоело. И он стал запускать в мою сторону нахлыст.