Леонид Рудницкий - Бомж городской обыкновенный

– Мне их дали на сдачу.

– Какую еще сдачу? – она дала петуха и стекла в окне задребезжали.

– В аптеке. Я там покупал мезим после гостиничной еды, и у них не было сдачи.

– В аптеке всегда есть сдача.

– А в этот раз не оказалось. Они уже сдали кассу.

– Взял бы витамины. Или минералку.

– Не догадался.

– Так ты, надо понимать, купил их для меня? – голос ее опять стал ехидно-ласковым.

– Выходит, так.

– Расскажи моей бабушке! Они мне не нужны!

В форточку вылетела картонная коробочка и шлепнулась возле Витька. Свет погас, супруги переместились еще куда-то – то ли в постель, то ли на кухню доигрывать скандал.

Витек поднял коробочку. «Презервативы "Черный торнадо", – прочитал он на ней. – Особо прочные. Рекордный объем».

Он вспомнил, как пацаном надувал презервативы и набирал в них воду. Машинально открыл коробочку. Там лежали три презерватива черного цвета. «Не надуть ли? – мелькнула мысль. – При моих делах только это и остается».

Он вскрыл все три изделия, вложил их одно в другое и стал надувать. Вскоре у него получился шар диаметром около метра и ему пришлось отойти на середину детской площадки, чтобы не проколоть его чем-нибудь острым, торчащим из стены.

Он дул, и шар рос. Он переводил дыхание, чтобы улеглось головокружение от недостатка кислорода, дул опять, и шар рос еще. В конце-концов презервативный шар стал похож на настоящий воздушный, только без корзины и горелки внизу. Витьку стало тяжело его удерживать. Одной рукой он расстегнул брючный ремень, который был слишком длинным и охватывал его тощую талию два раза, а другой продолжал держать шар. Свободным концом ремня он перехватил горловину шара, чтобы из него не вышел воздух, и завязал ремень узлом.

Поднялся ветер, шар стал рваться вверх. Надо было бы отпустить его, но Витьку стало жалко свой напрасный труд. Он продолжал держать шар, сам не зная, для чего. Он подумал, что если бы знал, то, наверное, не был бы бомжом, а так он не знает и он – бомж.

Ветер все усиливался. Шар уже просто гудел. Вдруг сильным порывом ветра его потянуло вверх и он потащил за собой Витька. Тот испугался, но и обрадовался одновременно. «Посмотрю на Москву с высоты», – подумал он.

Ветер поднимал шар с Витьком все выше, и вскоре тот увидел огни всего города из конца в конец. Но любоваться ими вскоре надоело. Хрен ли ему в тех огнях? Пожрать бы лучше.

Шар несло на юго-запад. Витек вспомнил байку Жака про страну бомжей. По одной из версий, она должна была находиться примерно в этом же направлении. Хорошо бы было до нее долететь.

Он представил, как через несколько дней прилетит туда и как местное население будет встречать посланца далекой России. Он скажет им, что прибыл на историческую родину навсегда. Как репатрианту ему, наверное, положены какие-то льготы. Ему бесплатно выделят угол в теплотрассе и бомжиху для создания семьи. Ну и подъемные, конечно, – пару ящиков водки и какую-нибудь закуску, чтобы хватило на первое время. Должны обеспечить и необременительной работой, типа чего-нибудь сторожить, что никому и даром не надо.

В стране бомжей не будет ни ментов, ни хулиганов, которые бьют бомжей, там вечное лето и вообще жизнь – малина. Лишь бы только туда добраться.

Витек уже почти поверил, что вскоре будет в стране бомжей, как вдруг какая-то ночная птица, не увидев в темноте шар из черных гондонов, налетела на него и с перепугу прорвала когтями все три слоя. Из шара стал выходить воздух, и он пошел на снижение.

Земля приближалась с пугающей быстротой. Ветер поменялся, и теперь Витька несло обратно в центр. Бомж понял, что никуда ему не улететь, и затянул песню «Летят они в дальние страны, а я остаюся с тобой». Он едва не зацепился за шпиль МИДа на Смоленской площади, но вовремя сумел оттолкнуться от него ногой.

Шар протащило над Большой Дорогомиловской улицей, а над Москва-рекой он совсем потерял летучесть и погрузил Витька в воду. Хорошо, что недалеко от берега. В шаре еще оставался воздух, но лететь с пассажиром он уже не мог.

Витек отцепился и поплыл к берегу, а шар понесло к мосту, шлепнуло об опору, после чего он упал безжизненной тряпкой на воду и исчез в темноте. Витек доплыл до берега, с усилием выбрался из воды и стал выкручивать мокрую одежду.

– Размечтался, мудак, – ругал он себя вслух. – Сидел спокойно под домом, сухой, в тепле, какого еще хрена было надо? Улететь захотел в теплые страны. И на чем? На гондоне! Тьфу! Гондон – они есть гондон!

Он натянул на себя влажные тряпки и побрел на решетку обсыхать.

Последний круг по Садовому прошел на удивление спокойно. Витек был предельно осторожен, но его и так никто не трогал. Мимо проходили какие-то люди и проезжали машины. Он замирал, прижимаясь к стенам. «Прямо, как листовки расклеиваю», – думал он. Но они не обращали на него никакого внимания. Витек шел с постоянно вывихнутой назад головой, чтобы видеть приближающиеся машины, и от этого несколько раз падал, споткнувшись на неровностях тротуара. Тело от падений болело, но безопасность была дороже. Один раз он даже увидел тот самый фургон фальшивой социальной помощи, медленно ползший по Садовому, и уже приготовился бежать в переулок, но фургон проехал мимо. Сидевшие внутри то ли не заметили его, то ли не захотели остановиться. Фургон исчез за поворотом, а Витек еще долго не решался отлепиться от стены и пойти дальше.

На последний круг у него ушло четыре ночи. Это был рекорд. Он получился еще и потому, что Витек старался пить меньше и был почти трезвым.

К исходу четвертой ночи он с чувством победителя подходил к Крымскому мосту, с которого все и началось. Ему хотелось издать торжествующий клич: «Я сделал это!», а потом постучать кулаками себе в грудь, как делал когда-то один приятель, чтобы получился гулкий звук. Но он подумал, что ликовать еще рано. «Что ты сделал? – остудил он себя. – Пока непонятно, что. Посмотрим, что будет дальше».

С замиранием сердца он ступил на мост, дошел до середины и остановился. Наклонился через перила. Внизу плескалась темная вода. Посмотрел вверх. Небо было черным, без звезд. В прорехи облаков иногда выглядывал тусклый серп луны. Вдали темнела исполинская статуя Петра Первого. Подсветка ее в эту ночь не работала.

«Вполне магическое место», – подумал Витек.

С обходом он успел как раз вовремя. Сегодня был последний предел срока, положенного Профессором.

Витек прислушался. Интересно, с какой стороны придет, о чем говорил Профессор? И что это будет? Заметит ли он его приближение загодя или увидит, когда оно будет уже рядом?

Он ждал. Ничего не происходило.

Проехал одинокий автомобиль в сторону Калужской площади. Потом другой – в сторону Зубовского бульвара. Опять тишина.