Генри Миллер - Нексус

— Куда, например? — спросил я.

— Куда угодно. Можно в Монреаль или Квебек.

— Мы там не замерзнем?

— Не знаю. Мы скоро поедем во Францию, и я подумала, что это будет чем-то вроде репетиции. Весна близко, вряд ли там так уж холодно.

Следующие дня два мы на эту тему не говорили. Мона тем временем наводила справки. Она собрала кучу информации о Квебеке, полагая, что он мне понравится больше Монреаля. «Там больше французского колорита, — сказала она. — И номера в небольших гостиницах недороги».

Через несколько дней все было решено. Мона едет поездом до Монреаля, а я добираюсь туда автостопом и встречаю ее на вокзале.

Было непривычно вновь оказаться на дороге. Весна весной, но еще холодно. Хотя с деньгами в кармане спокойнее. Не подвезут — сяду на автобус, или на поезд в конце концов. Так я оказался на шоссе вблизи Патерсона (Нью-Джерси) с намерением сесть в любую машину, идущую на север, пусть и не по прямому маршруту.

Первая машина остановилась только через час и подвезла меня миль на двадцать. Вторая — на пятьдесят. Погода была хуже некуда. Каждый раз меня брали на небольшое расстояние. К счастью, у меня была уйма времени. Когда меня очередной раз высаживали, я какое-то время шел пешком, чтобы размяться. Груз не давил мне на плечи: ничего, кроме зубной щетки, бритвы и смены белья, у меня с собой не было. Холодный свежий воздух бодрил и придавал силы. Приятно шагать по дороге, не останавливая проносившиеся мимо машины.

Наконец я устал от ходьбы. Ничего, кроме отдельных ферм, поблизости не было. Унылая местность. Я стал думать о Макгрегоре и Гвельде и решил, что имя ей подходит. Интересно, уступит она ему в конце концов? Безрадостная победа!

В первую шедшую в моем направлении машину я впрыгнул, даже не поинтересовавшись, как далеко меня могут подвезти. Водитель оказался полным шизом, свихнувшимся на религиозной почве. Он говорил без умолку. Наконец мне удалось вставить слово и спросить, куда он едет. К «Уайт-Маунтингс», — ответил он. Там в горах у него домик. Сам он местный священник.

— А есть неподалеку от вас гостиница? — спросил я.

Нет, ни отелей, ни гостиниц поблизости нет. Но он будет рад приютить меня. У него семья — жена и четверо ребятишек. Все глубоко верующие.

Я поблагодарил священника, однако у меня не было ни малейшего желания проводить ночь под крышей его дома. Я решил, что выйду в первом городке на нашем пути: не хочется возносить хвалу Богу, стоя на коленях рядом с этим идиотом.

— Мистер, — обратился он ко мне после неловкого молчания, — кажется, вы не очень религиозный человек? Какой веры вы придерживаетесь?

— Думаю, никакой, — ответил я.

— Так я и знал. Надеюсь, вы не пьете?

— Пью понемногу, — сказал я. — Пиво, вино, бренди…

— Господь милостив к грешникам, друг мой! Никому не укрыться от ока Всевышнего. — Последовала длинная проповедь о путях добра, возмездии за грех, славе праведников и так далее. Похоже, он был счастлив, что ему встретился такой грешник, как я: он мог послужить Господу.

— Думаю, вы зря тратите время, — сказал я после очередного страстного обращения, — я неисправимый грешник.

Мое заявление только добавило пылу.

— Господь никого не оставляет, — заверил он меня.

Я помалкивал и только слушал. Вдруг повалил снег, скрыв за густой завесой окрестности. Теперь я в его власти, подумалось мне.

— Далеко до ближайшего города? — спросил я.

— Несколько миль.

— Отлично. Мне надо будет выйти отлить.

— Я могу и сейчас остановиться, друг мой. Не надо терпеть.

— Но это еще не все. Мне и по большой нужде надо.

Услышав это, он поддал газу.

— Будем на месте через несколько минут. Положитесь на милость Божию.

— Неужели Господь вникает в проблемы моего кишечника?

— Не сомневайтесь, — проговорил он с полной серьезностью. — Господь ничего не оставляет без внимания.

— А если сейчас кончится бензин? Может автомобиль катиться дальше, повинуясь Божьей воле?

— Друг мой, Господу ничего не стоит заставить автомобиль двигаться без бензина — для Него нет ничего невозможного, но это не Божий труд. Бог никогда не идет против законов природы, а действует посредством их. Но может произойти другое: если бензин кончится, а мне нужно непременно ехать дальше, Он способен измыслить для меня иной путь. Он и вам может помочь. Но не веря в Божественную благодать, вы никогда не поймете, что это Бог помог вам. — Священник помолчал, давая мне возможность осознать сказанное, а потом продолжил: — Однажды меня тоже, как и вас, приперло посреди дороги. Оглядевшись, я побежал за ближайшие кусты и там очистил кишечник. А когда натягивал штаны, увидел валявшуюся на земле десятидолларовую бумажку. Кто, кроме Бога, мог положить ее туда? Он и направил меня к деньгам, заставив взбунтоваться кишечник. Не знаю, почему Он захотел вознаградить меня, но тогда я пал на колени и горячо поблагодарил Его. А вернувшись домой, застал жену и двух детишек в постели. Сильный жар. На найденные деньги я купил лекарство и прочие необходимые вещи… Вот уже и город, друг мой. Может, Бог и вам что-нибудь покажет, когда вы облегчите свой кишечник и мочевой пузырь. Буду ждать вас на этом углу, только куплю кое-что…

Я побежал на заправочную станцию и там помочился, не обнаружив в уборной никаких свидетельств Божьего внимания к своей особе. Только плакат: «Просим соблюдать чистоту». Я сделал большой круг, чтобы не встретиться с моим благодетелем, и направился в ближайшую гостиницу. Темнело, и холод пробирал до костей. Весной здесь и не пахло.

— Где я нахожусь? — спросил я у портье, делая запись в регистрационной книге. — Я хочу сказать, как называется ваш город?

— Питтсфилд, — ответил он.

— Какого штата?

— Массачусетс, — сказал он с оттенком холодного презрения.

На следующее утро я встал рано, в прекрасном расположении духа. И слава Богу, потому что машин на шоссе было мало, а водители тех, что проезжали, не горели желанием взять лишнего пассажира. К девяти часам, пройдя на своих двоих несколько миль, я основательно проголодался. К счастью — возможно, здесь и проявился Божий промысел, — в кафе у дороги я познакомился с мужчиной, который был готов подвезти меня почти до самой канадской границы. По его словам, он был рад попутчику. Уже в дороге я узнал, что он преподаватель литературы, профессор. К тому же джентльмен. С ним было приятно беседовать. Он прекрасно знал весь золотой фонд англоязычной литературы, подолгу говорил о Блейке, Джоне Донне, Трахирне, Лоренсе Стерне. А также о Броунинге и Генри Адамсе. И о мильтоновской «Ареопагитике». Одни сливки.

— Вы, наверное, и сами много книг написали, — предположил я.

— Только две, — ответил он. (Как оказалось, обе — учебники.) — Я учу литературе, — прибавил он, — а не делаю ее.