Дарья Алавидзе - Подорожник

И так же быстро убежал, оставляя растерянную меня стоять посреди улицы с фотографиями двух Пап Римских, как аллегорию добродетели, ну и в тяжелой атмосфере стыда и иронии происходящего.

После этого мы спустились в нижний город и, естественно, решили заглянуть в Академию Каррара. Это музей мирового уровня. Несколько залов, где по стенам развешен весь цвет венецианского Возрождения – Тициан, Тьеполо, Беллини, Каналетто, Рафаэль, Мантенья.

Мы вошли в зал, в котором висело аж семь полотен Лоренцо Лотто.

– Ну? – Муж заговорщицки наклонился ко мне. – Что ты хочешь, чтобы мы здесь украли?

На любой организованной экскурсии всегда есть человек, которого все ненавидят. Даже на самом адском солнцепеке он бежит самый первый за экскурсоводом, внимательно все слушает и постоянно задает вопросы, тем самым задерживая группу и растягивая время экскурсии. Все бы уже давно сбежали бы из этих музеев, пошли и выпили пива, а этот гаденыш все никак не унимается.

– Какой-какой год, извините, я не расслышал? – старательно записывает он. – А это картина или мозаика? А это Перуджино или Гирландайо? Скажите, а это сам Рафаэль или уже ученики доделывали? А это подлинник? А вот тут почему павлин? А это Папа Климент или Урбан? На какой, вы сказали, фреске Микеланджело мы можем наблюдать похожую позу у Христа?

Только самые добрые самаритяне желают этому зануде диареи, обычно все хотят сжечь эту сволочь на костре на Кампо дей Фьори. В подавляющем большинстве случаев этот раздражающий всех мерзавец – я.

Я люблю историю. Причем даже не в научном строго-архивном варианте, а в более размытом, поэтичном и философском.

Мне кажется, что на свете нет ничего более всемогущего. Я согласна, это спорное утверждение, с ним, безусловно, будут не согласны физики-ядерщики, обладающие властью делить ядра урана по своему усмотрению. И мне бы, вообще говоря, просто из чувства сопричастности нужно занять их сторону. Когда-то на физтехе сам академик Семен Соломонович Герштейн, последний ученик Ландау, лично поставил мне пятерку по теории поля. Разумеется, незаслуженно. Разумеется. Но кто я такая, чтобы спорить со светилом?

Однако все дело в том, что физика, вооружившись изотопами урана, лишь определяет, как мы все можем вдруг умереть, тогда как история иногда меняет то, как мы будем жить. А это все-таки, согласитесь, гораздо актуальнее.

Ну вот возьмем для примера Аппиеву дорогу. С точки зрения современного дорожного строительства, так себе дорога. Древние римляне-то строили хорошо, но посмотрите на нее сейчас. Булыжники, сточенные за две с половиной тысячи лет миллионом ног, дыры, сквозь которые пробивается трава, есть cовсем разрушенные участки, ширина, опять же, для современного человека совершенно недостаточная, нет разметки, поручней, отдельной дорожки для велосипедистов. Да дрянь дорога по современным стандартам, чего уж там. Но именно на ней апостол Петр встретил Христа, к которому обратился с вопросом: «Куда ты идешь, Господи?» (Quo vadis, Domine?)

В тот момент, когда Петр ступил на этот путь, возможно, почувствовав через сандалию жар от нагретых солнцем камней, он защитил, застраховал его на века. В мире нет ни одной дороги важнее. Через две тысячи лет добивает эта страховка. Две тысячи лет, сквозь войны и землетрясения, люди оберегают эти камни, которые помнят, что тут происходило.

Сейчас, конечно, римляне работают куда как расслабленнее. Попробуйте хотя бы поесть в два часа дня. Один раз, гуляя по Трастевере, мы набрели на ресторан, на котором висела табличка «Non-stop service». Очень необычно для Италии. Хотели зайти – закрыто. Рядом курил человек, объяснил, что ресторан открыт с семи до полуночи. И когда открыт, то тогда да, сервис нон-стоп. А сейчас вот закрыто.

Мой муж очень любит кофе. Это чувство занимает у него в душе все то место, которое у других людей отведено на веру в Бога, любовь к родине, хобби и девяносто процентов повседневных забот. Много то есть места. Я бы сказала, что это единственная его настоящая страсть.

Я много слышала про итальянский кофе, поэтому надеялась, что хотя бы в Италии хоть раз в жизни увижу счастливое лицо мужа. И пока что все не получалось. Мы нигде не пробовали плохого кофе, но и wow-эффекта не случалось. Я вычитала в путеводителе про легендарный кофе в Tazza D’Oro в Риме. Мы пришли, муж взял чашечку ристретто, выпил залпом, лицо его озарилось, и он сказал:

– А вот этот очень даже ничего.

Любой, кто знает моего мужа, поймет, что это как если бы обычный человек прям там написал восемь томов сонетов в честь этого напитка, завещал хозяевам все свое имущество и был готов отдать жену и сына им в пожизненное рабство.

Я взяла себе чашечку и осторожно попробовала.

В ту же секунду у меня в мозгу взорвался Большой Адронный коллайдер, а каждую мышцу подсоединили к отдельной гидроэлектростанции. Ну и адский же термояд!

Чтобы заговорить по-итальянски, мне пришлось много месяцев учиться каждый день, слушать аудиокурсы, читать книги, общаться на итальянских форумах. И это все не помогло нам в Риме, когда нас арестовала полиция. Дело в том, что было очень жарко, и мой сын Петруччо полез купаться в фонтанах. Маленькая щекастая Анита Экберг, дерзкая и прекрасная. И вот на пьяцца Навона нас замели. Пока составляли протокол, я не умолкала ни на секунду.

– Синьоре, простите, мы первый раз, мы иностранцы, нигде не написано, что нельзя, мы без плохих намерений, мы больше никогда, я вас уверяю, мы обычно себе ничего такого не позволяем, но посмотрите, как жарко… Я с вами совершенно согласна, пьяцца Навона – самое красивое место в мире и мы ее осквернили, мы никогда в жизни больше себе этого не позволим…

Полицейские даже не слушали, просто продолжали заполнять бумаги. Я грустно замолкла и стала покорно ждать, что же будет дальше. Вдруг муж, которому идея учить не только итальянский, но и вообще какой-то язык специально для поездки очень неблизка, вышел на первый план.

Он театрально скривился, указал на Петруччо и голосом Саввы Игнатьича выдал сразу все итальянские слова, которые знал:

– Синьори!.. Бамбино! (« Ребенок! Киндер! Шо с его взять! »)

Полицейские тут же отставили бумаги и начали трещать ему в ответ, размахивать руками и спорить. А он с очень понимающим лицом начал кивать и поддакивать:

– Си, синьоре, си. Си!

И на этом месте случилось чудо! Выговорившись, полицейские посовещались между собой и потом, сильно жестикулируя, вернули нам паспорта и показали жестами – убирайтесь отсюда к чертовой матери. Мы не заплатили ни одного цента штрафа.