Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

Тем временем официантка принесла мужичкам бифштексы, гарнир, еще графинчик, а следом оделила и женщин. Тут и вовсе за столом оживились и выпили вновь, крепя растущую приязнь. Больше, конечно, балагурили Карцев и раскованная Татьяна, между тем приглядываясь друг к другу. Однако результат их обоих, видимо, разочаровал: за радушием и улыбками новообретенной знакомой Карцев распознал изрядную расчетливость; вероятно, что-то неподходящее обнаружила в разговорчивом соседе и Татьяна, так как, продолжая с ним любезничать, она стала все чаще откликаться на неуклюжие комплименты Александра, вполне подпавшего во власть ее несколько циничного обаяния. Что касается Бутусова и застенчивой Валентины, то они предпочли в застольи роли слушателей и зрителей — не забывая, впрочем, прилежно кушать и выпивать.

Вдруг в зале раздались звуки настраиваемых инструментов, и все живо закрутили головами. Из группы музыкантов на эстраде выдвинулся патлатый и бородатый ритм-гитарист и заговорил в микрофон:

— Добрый вечер, уважаемые посетители! Сегодня для вас в этом зале выступит вокально-инструментальная группа «Дрозды»! Вы слыхали, как поют «Дрозды»? («Да!» «Нет!») Нет? Ну, так сегодня услышите! И вместе с нами услышите настоящую соловушку — несравненную Лялю Солнцеву! (Из-за ширмы выпорхнула миниатюрная, символически одетая девушка с гривой черных блестящих волос и мило поклонилась). Желающие могут заказывать нам популярные песни, за исключением блатных и иностранных. Мы споем их в лучшем виде! А пока — и он повернулся к музыкантам — неувядаемый шлягер последних десятилетий: песня о жемчужине у моря, то есть об Одессе!

И пошло раскручиваться, набирать силу основное ресторанное действо предперестроечной России: музыкально-танцевальное. В сторону выпивку, закуски и разговоры, пора брать женщин на абордаж! К тому же под этот грохот и не поговоришь — «мы не в Чикаго (Париже, Лондоне…), моя дорогая», где рестораны и дансинги пространственно разведены… Ах, тогдашние хиты: «Миллион роз», «Лаванда», «Зеленый светофор» и, конечно, «Соловьи поют, заливаются»… Мертвого способны были расшевелить, а уж молодых подвыпивших мужчин и женщин просто бросало друг к другу под такую музыку…

Спустя полчаса Сергей окончательно махнул рукой на приличия и, предоставив Сашке с Татьяной упиваться друг другом от танца к танцу, а тихушницу Валентину сплавив на попечение усидчивого Бутусова, пустился в путешествие по залу (уже, конечно, без пиджака), перепархивая от одной прелестницы к другой, не стесняясь поднимать их и от столов. Танцевал он энергично, с выдумкой, обвивая гибкий стан очередной пассии то одной, то другой рукой, вращая ее и раскачивая, отстраняя и притягивая, проскальзывая и стискивая, заходя с томительной медлительностью со спины и двигаясь в полуприсяди: бедро к бедру, щека к щеке… Подолгу он ни с одной не задерживался, по опыту зная, что главное «засветиться», обратить на себя внимание многих — а там уж добыча на ловца сама выбежит.

По завершении одного из танцев он поймал на себе взгляд молоденькой девушки, сидевшей за одним из угловых столов, меж двух крупных теток — то ли день рождения там отмечали, то ли что-то еще… Девушка была прехорошенькая, стройненькая и явно скучала. Вновь заиграла музыка («Море, море…») и милашка опять посмотрела в сторону Сергея, притулившегося к колонне. Не отрывая от нее вгляда, он подошел и пригласил с полупоклоном. Тетки нахмурились, но опекаемая решительно встала из-за стола.

Они ввинтились в толпу танцующих, в самую ее середину, Сергей обнял тоненькую фигурку, слегка привлекая к своей груди, как вдруг эта ангелица обхватила его со спины за плечи и с силой прижалась далеко не символическими грудями. А также бедрами и животом… По жилам его будто пламя пробежало, кровь яростно запульсировала, а мужское «естество» повело себя самым естественным образом, — что маленькую фурию явно порадовало. В теснейшем сплетении они пробыли весь танец, лишь слегка раскачиваясь. Под конец он отстранил ее голову и беззастенчиво впился в свежие губы…

Когда последний аккорд истаял в воздухе, она уронила руки, окинула его косвенным взором, что-то прошептала («спасибо», что ли?) и пошла деревянным шагом под надзор встревоженных дуэний. Сергей же, слегка пригнувшись и засунув в карман брюк руку с целью посильной маскировки кое-чего, покултыхал в туалет, где стал приходить в себя.

— Вот чертовка, — с восхищением усмехался он, — ни грамма стеснения! Ее бы и закадрить — да куда, при таком оцеплении…

После этого абордажа наоборот Карцев решил немного передохнуть от танцев за своим столом. Подойдя к нему, он увидел Бутусова сидящим рядом с прилично поддатой Валентиной. Встряхивая цепкой дланью ее полную коленку и вперив горящий взор в очи, Егор Палыч говорил тихо и проникновенно:

— Весь мир — бардак, все люди — бляди!..

Та безмолствовала, но рук не отталкивала.

Сергей сел от них поодаль, чтобы не мешать проклевывающейся идиллии, но тут в танцах наметился большой перерыв и к столам потянулись все. Появились и Александр с Татьяной: сыто улыбающиеся, довольные друг другом. Застолье возобновилось, благо и водка и закусь еще наличествовали. Впрочем, пили и ели скорее по инерции, действительно заполняя вынужденный тайм-аут. Немного погодя дамы удалились «пудрить носы», а мужики оживились.

— Послушай, Серега, — доверительно склонился Хмельницкий, — у меня с Татьяной продолжение намечается. Но, во-первых, она живет где-то за городом, а еще я беспокоюсь, не подхвачу ли от нее какую-нибудь заразу? Да жене и привезу? Она ведь меня поедом есть будет… Может, ну его на фиг, приключение это? Хотя баба сдобная, да еще и словечки всякие знает, от которых у меня аж из брюк рвется…

В ответ на этот стон души Карцев, пошарив в кармане своего пиджака, достал упаковку из нескольких презервативов и передал ее Сашке со словами:

— Ты, идя сюда, вроде знал, как дело может обернуться, а все же не запасся самым необходимым. Хорошо, я у вас есть, не так ли?

— Сергей! Ты не только умный, но и самый… самый…

— Ладно, не напрягайся. К сожалению, от букарашек эта резина не защитит, тут остается надеяться на везение. Хотя, по-моему, она баба все же чистоплотная и с кем попало в койку не ложится. Твоя же порядочность у тебя на лице написана. Это она удачно к нам подсела и, уверяю тебя, использует такой шанс на сто, а то и сто двадцать процентов. То есть высосет тебя до донышка. Успокойся, я не деньги имею в виду, которых у тебя все равно нет, а твою мужскую силу.

— Ну вот, опять ты меня в сомнение вводишь…

— Уж чего-чего, а сила у тебя немереная и просто так не иссякнет, восстановится.