Николай Васильев - Импотент

— Да брось, ничего не надо. Требуется лишь твое присутствие.

— Ну ладно, может потом куплю. Пойдем что ли…

Константин Владимирович Баев, худощавый, бородатый, седой, пьяный сидел в своей комнате в обычной компании, с Болтиным и Веселовским, не хватало только бедняги Бурмина.

— Наконец-то и Сергей Андреич ко мне на именины пожаловал, — шутовски кланяясь, разулыбался Баев. — Проходи, садись, вот тебе штрафная, чтобы больше не опаздывал.

— Костя, ты извини, из головы вылетело. Сколько тебе стукнуло, пятьдесят два?

— Да, Сережа, переходный возраст: когда пенсию еще не дают, а бабы уже не дают.

— Другому бы поверил, но только не тебе. Это ведь про таких как ты придумано: седина в бороду, бес в ребро. Давай выпьем под твой излюбленный тост:

— Чтобы у нас и хрен стоял и куль червонцев не тощал! — хором грянули собутыльники…

Звонок об окончании работы не показался честной компании существенной помехой и напрасно. Минут через десять веселый кабинет посетили ночные дежурные, к «нашим», увы, не относившиеся, и посоветовали без пререканий идти восвояси. О том, как бывает в случае пререканий, все еще живо помнили: однажды дежурный просто вызвал наряд и пьяненьких ученых забрали в медвытрезвитель…

Господин Н. и Шурик, как относительно трезвые, вызвались проводить Баева домой. Шли, избегая центральных улиц (где на вечернюю охоту уже выехали менты), и через полчаса доставили шатающегося именинника к дверям его квартиры.

— Ребята-а, к себе пригласить не могу, — рассыпался в извинениях Баев. — Вы мою жену знаете…

— Знаем, как же, — дружно отвечали ребята. — Та еще тихушница. Ну, ты-то сегодня, вроде, вправе…

Обратно кореша шли теми же слабо освещенными переулками, пьяненько переговариваясь. Вдруг из окна первого этажа двухэтажного, старой постройки дома, их окликнул женский голос:

— Мужчины! Составьте компанию двум одиноким девушкам…

Они в растерянности остановились, а «девушка», продолжая ковать горячее железо, добавила: — Подождите, я сейчас выйду.

И спустя минуту появилась из-за угла. Господин Н. удивился: лет двадцати пяти, стройная, с привлекательным, даже милым спокойным лицом, одета опрятно — может ли она быть из числа тех, на кого они подумали, то есть путаной? Девушка же продолжила:

— Нам там скучно, а вы, по-моему, люди веселые и не злые, нас не обидите…

— А выпивка у вас есть? — спросил вдруг Шурик.

— Нет, — отвечала она, — но павильон недалеко, можно вместе сходить.

И они пошли («Зря мы это…», — подумал Н.) и взяли поллитра водки, ветчину и апельсиновый сок. Однако подойдя к дому тот же Шурик, прозрев, выпалил: — Я к блядям не пойду!

Господина Н. это оскорбление жутко покоробило, а их пассия сказала с горечью:

— Как грубо…

Тут началась перепалка между Н. и Шуриком: один призывал другого извиниться и не дурить, а пойти к девушкам и там в самом деле гульнуть, второй уперся рогом, обзывал Н. идиотом и скорым пациентом венерического диспансера. Девушка стояла беззвучно. Кончилось тем, что Романов пошел прочь, а Н., действительно ощущая себя идиотом и еще «господином а ля 19 век», вошел с покупками вслед за девушкой в их комнату.

Войдя, он ужаснулся убожеству обстановки: голым стенам с осыпающейся штукатуркой, окнам, завешанным шалями и газетами, единственной тусклой лампочке без абажура, полуободранному линолеумному полу… Из мебели были допотопный фанерный шкаф, простенький стол и три табуретки, старинная кровать с металлическими шарами и импровизированная тахта непонятно из чего. Угол у двери был занавешен — вероятно, санузел типа «ведро». Воплощенный вертеп.

Тут бы и уйти без всяких объяснений, да куда там, ложный стыд охватил… Как ни в чем не бывало, наш герой открыл бутылку и нарезал ветчину, между делом осуществив процедуру знакомства: Сергей, Лика, Тамара. Тамаре вряд ли еще минуло двадцать лет, она была пониже и пошире Лики, с круглым лицом, почему-то набеленным. «Тоже мне, Чио-чио-сан», — внутренне поморщился господин Н.

Разлили по стопкам водку (девушкам разбавив соком) и выпили за знакомство, потом за хозяек, потом за, естественно, любовь… Господин Н. еще раз извинился за некрасивую выходку своего приятеля и за то, что он «разбил» им компанию. Девушки, похихикивая, уверяли, что это ничего, не страшно… Захмелев, они разговорились и сообщили, что приехали из районного центра, сняли эту комнату недавно и потому не успели привести ее в порядок. Н. снова засомневался, что имеет дело с проститутками.

Вдруг в дверь внятно постучали, и Лика, шепнув гостю «Хозяин!», отперла ее. Вошел невзрачный, мелкий парень и молча сел за стол (Тамара резво пересела на тахту). Н. выдержал паузу, колеблясь между линиями поведения, но все же предложил вошедшему присоединиться к веселью. Бутылка быстро опустела. Хмельной и злой господин Н., продолжая тупить, предложил Лике повторить поход в павильон. Сходили, купив тот же набор. «Веселье» продолжилось, но слитная картина бытия с какого-то момента стала для опьяневшего Н. дискретной: вот они еще сидят за столом и раскрасневшаяся Лика козыряет знакомством с известным в области уголовно-финансовым авторитетом, ее земляком…; вот она ушла за шкаф с «хозяином», а Тамара пересела на табурет рядом с «гостем»…; вот тем, за шкафом, понадобилась простыня («что, на голом полу?», — вяло удивился Н.)…; вот он втолковывает Тамаре (встряхивая ее за коленку) о ее сходстве с гейшей…; вот она объявляет ему расценки: 150 рублей обычный секс, 50 рублей минет.

— Дешево, — говорит он, шарит у себя в карманах и удивляется: — Всего шестьдесят, больше нет. Может, скинешь, по дружбе?

— Не положено, — говорит Тамара. — Давайте сделаю минет.

Он жмет плечами, она просит прилечь на тахту («Как в медпункте», — мелькает мысль), тянет с него брюки вместе с трусами и сбрасывает с себя свитер. Под ним — ничего, лишь белое юное тело с миниатюрными грудками. Она улыбается ему, отслеживая произведенное впечатление, и, склонившись, берет в рот головку вялого члена. Тот, реагируя, растет, Тамара обхватывает его ладошкой и дрочит, одновременно всасываясь губами и небом. Долго такой натиск Н. сдержать не сумел и впрыснул порцию семени в теплый рот. Она профессионально сплюнула на пол и продолжила ласки. Но член уже увядал и скоро вновь превратился в скромный писун. Финита ла комедия.

Они поднялись с тахты, полуотвернулись друг от друга и стали одеваться. Затем господин Н. надел пальто и замешкался.

— Не забывайте нас, заходите еще. И не нужно столько тратить на водку, — напутствовала его Тамара.

— Да, да, конечно, — сказал он почти искренне. — Обязательно зайдем.

И вышел в ночь.

Проснувшись, Н. тотчас вспомнил продажных бедолаг, их ужасную комнату и свое дурацкое поведение. Сморщившись, как от зубной боли, он прошлепал в ванную, встал под душ и долго, с ожесточением терся массажной рукавицей. Бреясь, он вглядывался в свое порочное лицо, специально строя безобразные гримасы… Впрочем, позавтракал с аппетитом и выбросил ненужные мысли из головы.