Николай Васильев - Импотент

На подходе к НИИ он увидел впереди себя хорошо знакомый силуэт той, что многие годы была его любовницей. «Была, да сплыла», — горько скаламбурил Н.

Она шла очень медленно, так что он еще до входа должен был ее нагнать.

— Притормозить что ли или даже постоять? — раздумывал Н., но вспомнив, с кем имеет дело, невесело усмехнулся: — Вряд ли это случайно. Пожалуй, она меня давно заметила и все точно рассчитала.

Он прибавил шагу и, поравнявшись с ней, заговорил с ноткой интимности:

— Здравствуй, Елена.

— Здравствуй, — скупо проронила она, почти не оборачивая лица.

— Давно уж мы с тобой не встречались, — закинул удочку Н.

— Давно.

Несколько шагов они прошли молча.

— Мне сказали, — вновь начал Н., — что ты сменила род деятельности?

— Да, я теперь у Старостина, на обработке сейсмических данных.

— О-о, это ведь супергеофизика. Тебе, наверно, трудно?

— Ничего, я втянулась.

Тем временем они вошли в вестибюль.

— Сережа, — оборотилась Елена к Н. — Вы на дачах сообща еще бываете?

— Давно не были, — недоумевая, ответил он.

— Ну ладно, — молвила она с легким вздохом и, глянув ему прямо в глаза, отвернула в свой коридор.

Зная, что она неспроста заговорила о дачах, Н. стал соображать, в чем тут дело, как его осенило:

— Сегодня же двадцать пятое октября! В этот день пятнадцать лет назад, именно на даче, мы впервые обнялись! Как это я забыл: раньше в этот день всегда дарил ей розы и, по возможности, мы устраивали свидание…

Впрочем, в последние годы у них все разладилось и нарушилось, они и виделись-то редко.

Эта встреча выбила господина Н. из колеи. Он машинально отвечал на утренние шутки сослуживцев, выпил чаю, не ощутив вкуса, затем уединился в кабинете (шеф отправился к врачу на какое-то обследование) и обложился было рабочими материалами, но воспоминания заполонили его бедную голову и Н. на какое-то время им поддался.

Он знал Елену уже лет двадцать, то есть со своего приезда в М-ск. Первые года два он жил без жены и часто бывал в разных компаниях, перезнакомившись со всеми тогдашними институтскими девами. На него очень даже обращали внимание, так как он был общителен, весел, женолюбив, славно пел под гитару и умел танцевать интимно. К тому же был зрел, но годами еще молод и вполне подходил на роли любовника иль даже мужа. Правда, оставалось неясно, что там у него получилось с женой и в каких они нынче юридических отношениях…

Некоторые девы были очень активны, все время находили возможности для встреч в компаниях, разговоров наедине, совместных посещений театров и кинотеатров, поездок на дачи… Звали и в гости, к себе или на квартиру к подруге, которая обычно вспоминала, что должна срочно куда-то отлучиться на полвечера. Одна же прямо предложила переехать к ней и «вить гнездо» — впрочем, таков был ее обычный стиль общения с мужчинами.

Стиль Елены был иным. Она всегда держалась в тени, бывая, тем не менее, почти на всех тусовках, где вращался Н. Он ее заметил сразу потому, что она походила, в его понимании, на «тургеневских девушек», а такой тип всегда его очаровывал. Однако к тридцати годам он стал подобных девушек избегать, считая себя не вправе, будучи женатым, дурить им голову. И потому предпочитал заводить ни к чему не обязывающие интрижки с женщинами раскованными. Елену же, по ее собственному позднему признанию, всегда к нему тянуло, хотя она знала всех его тогдашних пассий поименно. За напускной веселостью и жеребячьими повадками Н. она разглядела другие качества, более приемлемого, романтического свойства. Но хоть втайне они желали друг друга, при его уклончивости и ее скованности у них было мало шансов. Разве только случай мог им помочь — и случай подвернулся.

Двадцать пятого октября был день рождения одной их совместной приятельницы, имевшей дачу. В тот незабвенный год в конце октября стояла прекрасная солнечная погода, и все причастные захотели отметить это событие на природе, тем более что день рождения попадал на субботу. Однако хозяйка засомневалась в готовности дачи к приему гостей и решила ехать туда вечером пятницы, чтобы прибраться и протопить печь, изгнав тем самым нежилой дух. Одну ее, естественно, не пустили («Мало ли что может случиться ночью в пустом дачном поселке?») и две ближние подруги именинницы, в том числе Елена, взялись ее сопровождать. Потом решили, что с ними должен ехать хоть один мужчина, для полного спокойствия. Кого взять? Конечно, Сереженьку, с ним не соскучишься!

Надо сказать, что великовозрастный Сереженька жил о ту пору уже в семье с двумя детьми. Но их отношения с женой вновь настолько похолодали, что Н. пользовался всяким поводом для пребывания вне домашнего круга. Чаще всего он пропадал на работе (вечерами и в выходные), где готовил диссертацию; иногда бывал в гостях у друзей и сослуживцев, в том числе на дачах. Жена с ним в одни компании не ходила, даже по приезде, что, возможно, было своеобразным укором за предыдущий разрыв (известно, что в своих прегрешениях жены часто корят мужей — может, и правильно). Н. всегда предупреждал ее о своих отлучках, на что она не возражала, но где-то в голове вела им счет. Несколько раз она являлась в НИИ вечерами или в выходные под надуманными предлогами, но всегда заставала мужа на рабочем месте. Сейчас, задним числом, Н. ей посочувствовал, но тогда задыхался под ее деспотичным гнетом и бывал рад каждому глотку свободы. Как и в этот раз.

На дачу они приехали к полной темноте; впрочем, в поселке было электричество. Затопили печь, дружно прибрались, выпили-закусили, немного потанцевали под магнитофон и стали петь под гитару, которую захватила хозяйка. Было им тепло, уютно, славно в своем кругу. Наконец, решили спать, но где? Дачка была скромная: одна комната, в передней части которой вдоль стен по-геологически были устроены двое нар. Н. уже подумывал о том, чтобы лечь на чердаке, через который проходила теплая печная труба, тем более, что у хозяйки был спальный мешок, однако женщины решили иначе.

Пока он ходил перед сном погулять и заодно осмотреть подробнее чердак, они обсуждали, с кем его положить — о чем ему много позже рассказывала Елена. У хозяйки имелся муж и, хоть в данное время она была с ним «в контрах», лечь рядом с другим мужчиной считала для себя неприличным. Другая подруга, которая испытывала к Н. не более интимного женского любопытства, тоже проявила солидарность с именинницей. После этих заявлений они обе выразительно посмотрели на Елену.

— Всегда я у вас самая крайняя, — посетовала она и замолчала.

— Вот и ладно, — успокоились подруги. — В случае чего мы тут рядом.

Соответственно, слабую попытку Н. обособиться они пресекли, пожелали им с Еленой спокойной ночи и, выключив свет, улеглись вместе на соседних нарах — на матрасе, но по-туристически, сняв лишь обувь и свитера.