Николай Васильев - Импотент

Дверь гостю отворила скупо улыбающаяся тринадцатилетняя Анечка, младшая дочь Гнедича, и тут же сообщила:

— Все на кухне, лепим пельмени.

— Сергей, — загудел из глубины квартиры Владимир, — раздевайся, мой руки и иди сюда, на смену Кате: ей уроки давно пора делать!

— Ну, папа…

— Ты ведь знаешь, я два раза не повторяю…

Карцев передал Анечке конфеты и розу, проделал рекомендованные процедуры и, чуть не столкнувшись в коридоре с рослой, грудастой, слегка заторможенной Катей, вошел в просторную кухню Гнедичей с возгласом:

— Ну, здравствуйте, громадяне!

— Здорово, пропащая душа, — отозвался голый по пояс хозяин дома, обминавший пельмень. — Занимай место у стола и делай как я.

— Здравствуйте, Сергей Андреевич, — нежно пропела свежая, домашняя, прикрытая лишь свободным халатиком Ирина. — Если не ошибаюсь, эта чудесная роза предназначена мне?

— Вам, вам, Ирина Николаевна; вашим девушкам я пока ношу только конфеты.

Тут к гостю подбежал шустрый улыбающийся мальчик и вцепился в брючину у колена.

— А вот и Сашка-букашка, — подхватил его на руки Сергей. — Пельмени есть будешь?

— Буду, — твердо пообещал плотный бутуз.

— Тогда еще побегай, мне надо помочь их делать.

— А они уже варятся, — выдал глазастый человечек.

— Да, первая партия почти готова, — подтвердила Ирина. — Но нас ведь вон сколько, Сашенька, и все мастера покушать.

— Некоторые и выпить не дураки, — вклинился Гнедич, улыбчиво глянув в сторону жены. Та потупилась, но тоже заулыбалась:

— Грешна, люблю выпить в приятной компании. Когда еще Сергей Андреич у нас появится…

Спустя полчаса на кухне, стараниями Ирины преобразованной в уютный мини-бар, остались лишь взрослые. И вот сдвинуты первые рюмки с охлажденной водкой под традиционный у Гнедичей тост за главу дома, поглощены первые порции дымящихся пельменей, а там и вторые рюмки вздымаются для здравицы в честь прекрасной хозяйки… Легкое опьянение быстро охватило и гостя и хозяев, посыпались добродушные шутки, подначки, каламбуры — большей частью, в адрес так мило рдеющей молодой женщины…

Но когда с пельменями и тремястами граммами водки было покончено, приятно отяжелевшие сотрапезники взяли перерыв на перемену блюд, заполняя его более содержательной беседой. Тон ей задал хозяин дома:

— Ты знаешь, что второй канал местного телевидения заключил контракт с известной московской телеведущей Мариной Тарасовой?

— Слышал краем уха, но не понял: она что, новости местные нам будет ежедневно излагать?

— Конечно, нет. По ее словам, она сделает серию интервью с интересными людьми нашего региона. И с одним таким человеком уже побеседовала.

— Это с губернатором, что ли?

— В десятку. Теперь понял, куда ветер дует, в преддверии выборов?

— Чего тут понимать… Стали раскручивать нашего дорогого и мало кем любимого… И сколько же серебряников ей обещано, не знаешь?

— Будто бы десять тысяч баксов — в месяц, конечно. Неплохой довесок к основной зарплате на ОРТ.

— То есть в месяц у нее получается тысяч сорок-пятьдесят, а в рублях, значит, полтора миллиона. В месяц. Нам с тобой такой суммы хватит, пожалуй, до конца жизни. И любому трудящемуся россиянину, не говоря уже о пенсионерах. Как же после этого ты осмеливаешься мне толковать о преимуществах капитализма?

— Толкую и буду толковать. Только при капитализме у разумного человека есть шанс стать богатым и независимым. И я как разумный человек буду двигаться, крутиться и находить все новые и новые источники дохода. Чем я сейчас в своей фирме и занимаюсь, заключая договора с разными потребителями. Ну да ты ведь знаешь…

— Знаю. Но знаю и то, что начали вы несколько лет назад резво, зато сейчас ваши доходы, несмотря на все твои усилия, покатились вниз. Этак вы года через два и копыта откинете…

— Через два года меня здесь не будет. А буду я с семьей либо в Питере, либо в Австралии…

— Эх, Вова, Вова, наивная ты душа! Впрочем, я был бы очень рад за вас. Да ты уже и не раз мне доказывал, что предприимчивость творит чудеса. Захотел — и основал фирму. Осознал — и выучил английский язык. Потрудился вечерами — и докторская диссертация без пяти минут готова. Проникся — и освоил компъютер, вышел в Интернет, завязал обмен информацией с австралийскими и канадскими специалистами, стал публиковаться в их журналах. Может и правда, получишь от них грант на решение неотложных проблем нижнего карбона в России, а то и приглашение на полевые исследования в Канаде или Австралии. Ведь мы уже вступили в 21 век! Стоп: Ириша вон намекает, что все готово для продолжения застолья. Давайте поднимем тост за этот новорожденный век и за реализацию в нем наших возможностей!

За новым подходом к столу уже не частили, да и закусывали слегка, больше для смака. Тему беседы пока не меняли.

— Сергей, я, конечно, ценю достигнутый тобой уровень познаний вашего региона, но согласись, что они до сих пор не востребованы пользователями. А все потому, что вы понятия не имеете о маркетинге. Да и выход на иностранных инвесторов без знания английского и без Интернета весьма проблематичен…

— Убедительно излагаешь, но я напомню тебе притчу о Магомете и горе. В нашем случае, как ни странно, гора явилась к Магомету: на днях мы имели счастье погуторить с инвестором, да непростым, а с канадской пропиской. И получили от него заказ на краткую экспертную оценку золотоносности региона.

— Да ну! За сколько подрядились?

— Две тысячи долларов, оплата на троих через месяц по предъявлению заключения.

— Для них это гроши, но по нашим меркам неплохо. Сможешь, наконец, купить себе компьютер. Могу подключить тебя в нашу кооперацию по пользованию Интернетом.

— Эх, хоть не лежит у меня душа к этой электронике, да придется, видимо, осваивать ее всерьез. А там, глядишь, и ужасный английский вызубрю. Впрочем, в написании он неплох. Если б только не их дурацкое произношение…

— Сергей, вспомни, что говорил об английском и русском языках Набоков и устыдись своего квасного патриотизма…

— Гейне тоже был человеком европейской культуры… — пробормотал Карцев, но, видимо, устыдился.

— Мужчины, мне тоже очень стыдно за свое невежество, — вклинилась в их перепалку внимательно слушавшая Ирина, — но скажите, что они говорили об английском языке?

— Набоков, написавший «Лолиту» по-английски, при ее переводе на русский язык сетовал, что ему не хватает соответствующих русских слов, — взялся пояснить Карцев. — То есть русский словарь беднее английского, если не считать огромного количества анахронизмов. Гейне же писал, что англичане берут в рот дюжину односложных слов, жуют их, глотают и выплевывают — и все это называется английским языком.