Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

Приезд старшего сына с семьей, праздник для бабушки, обращался в бойню для кур. Не меньше чем десятку из них было не суждено пережить то радостное событие.

Отрубленные головы, валявшиеся у колоды-эшафота, тоже не пропадали попусту. Из них варился суп-лапша, что от души нахваливал Архипыч. Алеша, однажды завидев в тарелке с супом сощуренный птичий глаз с приоткрытым клювом и лиловым гребешком, наотрез отказался его есть, даже без мяса.

Олимпийское спокойствие бабушки, методично лишавшей жизни столько забавных белоснежных задиристых хулиганов, озадачивало его.

— Бабуля, а тебе их не жалко? — не выдержав, спросил он.

— А чего жалеть-то, Алешенька?.. Их у нас полно, а кончатся — мы еще цыплят на птицефабрике купим, — не совсем поняла она смысл вопроса внучка. — Мне для вас ничего не жалко, родной.

— Смотрю, отец, ты крышу полностью перекрыл, — отлучившись на кухню в отсутствие матери за второй бутылкой, вернулся к бередившему рану, болевшему на душе вопросу Анатолий. — Помогал кто?.. Володька приезжал?

— Зачем? Чего мне помогать?.. Я сам, сынок, — буднично промолвил отец. — Наперед вон ее хотел попросить, — кивнул он головой за окно, — чтобы мне лист шифера снизу поддержала, смотрю — еле стоит… Тогда я сам — веревку петлей закидываешь и по жердям лестницы аккуратно подтягиваешь, втаскиваешь, чтоб не сорвался…

— И что — сам на коньке, что ль, сидел? — не щадил, с кровью кромсал свою повинную душу сын. — Не страшно?.. Ведь слетишь — башку сразу свернешь?

— А это Наденьке спасибо, — Архипыч благодарно погладил руку снохи, тут же убранную ею под стол. — Я вон без таблеток — видишь, как руки-то трясутся?.. А две-три таблеточки «Элениума» возьму с утра — и словно другой человек! Я на коньке сидел — как вот на стуле сейчас с тобой. В руках сила — наклонюсь вбок, за веревки лист подтяну, быстро наживлю в двух местах, а потом уже не спеша — «соткой» с резинками. Так и перекрыл потихоньку… Дочк, а ты мне таблето-чек не запамятовала привезти? — проникновенно обратился он к своей спасительнице. — Без них я ведь на хозяйстве не сдюжу…

— Да привезла, привезла, — пытаясь скрыть нараставшее внутри раздражение, подтвердила Надежда. — Еле допросилась… У них лимиты, сколько на одного человека можно выписать.

— Ай да умница! Золотце! — суетливо заерзал за столом дедушка, потирая ладони с нескрываемой радостью. — Ну, дай-ка скорее упаковочку!

— Может, ты с водкой не будешь сейчас? — неуверенно вопросил Анатолий. — Зачем тебе?.. На конек, что ли, полезешь?

— Ты, сынок, не беспокойся — я сто раз так делал, — уверил его Архипыч. — С водкой даже лучше — тогда экономия получается. На дольше хватит… А то когда ты мне в следующий раз пришлешь?

Дергающимися руками дедушка безуспешно пытался раскрыть коробочку.

— Дай-ка сюда, — брезгливо скривилась Надежда и достала блестящий блистер из фольги с крошечными белыми чечевичками в прозрачных гнездах. — Сколько тебе?

— Дай две, доченька, — в спешке протянул тот алчно раскрытую длань, крупно подергивавшуюся из стороны в сторону.

— Удержишь?.. Не много — с водкой-то? — заколебалась в нерешительности сноха. — Может, одну пока?..

— Нет-нет, две аккурат будет.

Дедушка изловчился, поймал мгновение, с хлопком ударил ладонью по морщинистому безгубому рту и резко запрокинул назад голову, как пьющий воду пожилой петух. Настырно торчащий щетинистый кадык дернулся вверх-вниз на худой пергаментной шее, и полстакана водки через секунду отправилось вдогонку за лекарством.

Архипыч помолчал, затем медленно выдохнул и деловито повернулся к сыну.

— А что там Чернобыль у вас? Потушили?.. Или все горит? — как ни в чем не бывало завел он застольную светскую беседу.

— Да говорят, якобы, скоро уже потушат… Но вроде горит еще, — неопределенно ответил Панаров.

— Ты знаешь, сынок, я ведь все время про это думаю, — признался Василий Архипыч, заметно взбодрившийся и вернувший рукам былую точность движений. — Лежу в сенях на топчане, зрю в темноту и думаю.

— Философ! — презрительно фыркнула Надежда. — Это он в вашу породу пошел, в Панаровскую… Лишь бы думать, лежа на диване.

— Сынок, ведь это исход страны! — с мужской непринужденностью игнорируя замечание снохи, старик проникновенно взглянул долгим неподвижным взором в глаза Анатолию. — Это диверсия, американцами подстроенная… Ты же знаешь, что это как атомная бомба. Там тоже уран, плутоний, нейтроны…

— Знаю, конечно, отец, — кивнул головой Алешин папа. — Но не бывало еще отродясь ничего серьезного на наших станциях. Ты знаешь, сколько там степеней защиты?.. Думаешь, даже покуда с улицы туда проникнешь, сможешь что-то серьезное набедокурить? Ну, взрывчатку взорвешь — так ведь еще надобно знать где. А те, кто проектировал, они с расчетом на эту взрывчатку строили… Нет, отец, вряд ли…

— А я не говорю, что с улицы! — с запалом возразил дедушка. — Это свои, изнутри — те, что там работают… Из бандеровцев, предатели родины! Они под дудку американскую пляшут. Не всех при Сталине после войны успели подчистить.

— И что, ты думаешь, какой-то дурак с высшим образованием сам, по своей воле, взрыв на реакторе устроит? — скептически усмехнулся Панаров.

— Сынок, у них рычаги есть! — перешел на взволнованный шепот уверенный в своих мыслях Василий Архипыч. — Угрозы, шантаж, деньги, обещание жизни красивой… Но самое страшное не это… А то, что они теперь власть над нами заполучили! Увидишь: скоро кому надо там, наверху, по секрету скажут, что это была Хиросима. Если, мол, не будете делать, как прикажем — ждите Нагасаки… Сколько у нас по Союзу АЭС работает? И под Москвой есть, и у Ленинграда… И невесть кто предатель, кто диверсант… Всем ведь в голову не залезешь.

— По-моему, пап, это уже паранойя… От таблеток твоих чертовых с водкой, — с жалостливой грустью заметил Анатолий. — Бросай лекарства с водкой мешать… Крыша совсем поедет.

— Увидишь, сынок, что я прав! — убежденно поднял вверх указательный палец Архипыч. — Вот скоро они с Горбачевым встретятся и все ему скажут… Про Хиросиму в Чернобыле и про Нагасаки — ежели заупрямится.

— Ну, а вдруг они просто блефовать будут?

— Может, и так, конечно, — на миг задумался дедушка. — Но вот как вас я днесь душой почувствовал там, на речке, так и здесь душой чувствую — не врут.

— Так ведь и мы им можем такой сюрприз устроить, — допустил Панаров. — Коли не в Америке, то в Европе… Там реакторов побольше, чем у нас.

— А вот это уже будет война, сынок! — значительно возвысил глас, даже слегка приподнявшись на стуле, Василий Архипыч. — Ты представляешь, какая сейчас на Горбачеве ответственность?.. Сталин бы — тот бы и секунды не думал. Хрущев, поди, тоже… Но как-то по-другому надо — не знаю только как… Горбачев не люб мне. Но, может, такой нам сейчас наверху и нужен? Чтоб по лезвию ножа над бездной, над пропастью проскочить?