Венсан Равалек - Гимн шпане

— Ты охренел! — рявкнул я, подталкивая его в сторону дома. — Это тебе не Северный вокзал, здесь же меня все знают.

Да, конечно, этак скоро ты совсем обуржуазишься, проворчал он, а я поинтересовался: ты что, предпочел бы, чтобы я стал бомжом? Он плюхнулся в наше единственное кресло — мы еще не успели обставиться — и мне пришлось сесть на деревянный ящик.

— Я позволил себе маленькое удовольствие…

Теперь каждый вечер, перед тем как представить отчет за день, он непременно сообщал мне свежие новости о состоянии своего здоровья: тошнило его или нет, сколько он принял таблеток, ездил ли на прием к своему врачу в «Видаль» [39] «Видаль» — известная наркологическая клиника. . Сегодня, ожидая, пока девица вернется от парикмахера, он дал слабину.

— Не думай, это другое, просто без выпивки я дико страдаю, надо ж человеку как-то расслабляться.

Он купил у уличных торговцев порцию за четыреста франков.

— Классный товар, я даже удивился, думал, впарят какое-то дерьмо, а меня сразу шибануло.

И тут же стал восхищаться тем, как я ловко вправил шлюхе мозги: повесив трубку, она признала, что я прав, тридцать тысяч здесь и сейчас — от такого не отказываются, сразу видно, что я профессионал, она больше не будет возникать, но мы должны провернуть дельце до конца месяца, потому что потом она уедет в отпуск.

Только мы с ним собрались перекусить — сегодня меня не тянуло ужинать в людном месте, — как раздался звонок в дверь.

В окне маячила голова Сильви.

-Да?

Сильви жестом попросила меня выйти, она не знала, что у меня гости, и не хотела мешать.

— Держи, вот, возвращаю тебе долг, — она сунула мне счет за такси и конверт, из которого торчали уголки купюр.

Размахивая у меня перед носом пластиковой сумочкой, она промямлила: ты, наверное, совсем закручинился, ну, как у нее дела? Я взял конверт и сказал, что пока неясно, если плод не выйдет сам, придется оперировать. Она переминалась с ноги на ногу. Мы тут подумали с Марианной — Марианна была еще одной соседкой, на прошлой неделе Мари-Пьер просидела у нее целый день, — сегодня она устраивает скромную вечеринку, ей стукнуло сорок, так вот Сильви подумала, и ее поддержали все друзья, что мне пойдет на пользу немного развеяться. Даже если тебе не хочется, надо себя заставить. Это лучший способ выйти из депрессии, она-то знает, ей пришлось перенести болезнь матери.

Я был захвачен врасплох.

— Дело в том, что у меня в гостях коллега…

Ее лицо выражало полное понимание. И тут сзади появился Жиль.

— Ну и хорошо, приходите оба, вот замечательно.

Я видел, как округлились ее глаза; привет, сказал Жиль из-за моего плеча, Сильви тоже поздоровалась. Не успел я оглянуться, как уже поднимался по ступенькам небольшого домика Марианны и Жан-Клода, Сильви шагала впереди, Жиль замыкал, его голубые глаза резко выделялись на фоне пудры, которой он присыпал свои язвы. Ну, смотри, шепнул я ему, — только при соседях мне концерта не хватало.

Сначала я как-то не обратил внимания, но потом заметил, что на Сильви майка в полоску, наподобие моряцкой тельняшки, остальные, как я понял, тоже были одеты не совсем обычно. Что за дела, спросил меня Жиль, тут что, филиал ВВС? Из колонок доносился шум морского прибоя. Шум моря и резкие крики чаек. Мы тут затеяли небольшой бал-маскарад, объяснила Сильви, но не волнуйтесь, костюмы — это не обязательно. Совсем необязательно. Появился Жан-Клод. Как дела? Он пожал мне руку. Жиль тоже поздоровался; очень приятно, сказал я всем присутствующим. Устроившись на канапе, гости беседовали о чем-то серьезном под однообразный звуковой фон — шшу-шшу, кря-кря — шорох прибоя и птичий гомон. Мы уселись прямо на пол, на угол ковра, я стал разглядывать Жан-Клода, но никак не мог понять, в кого же он нарядился. Он замотался в кусок ткани на манер кимоно, которое открывало его щуплую волосатую грудь, а на голову напялил дурацкий тюрбан. Жан-Клод снова подошел к нам и развеял мое замешательство: я — Синдбад, Синдбад-мореход. Он предложил нам по бокалу шампанского. Держите, я сейчас принесу какой-нибудь закуски. Я взял бокал, а Жиль, не двигаясь, уставился на второй. Ты что, смерти моей хочешь, мне же нельзя. Он призвал меня в свидетели. Видал, что это? — шипучка, может, уж сразу предложат бутылку «Джей энд Би», чего мелочиться?! Дело в том, сказал я, что моему коллеге совсем нельзя спиртного. Здоровье не позволяет. О, конечно, простите, я понимаю. Жан-Клод покусывал губы: может, выпьете сок или «Перье» [40] «Перье» — известная французская марка минеральной воды. ? Жиль согласился на «Перье», а я говорю: спасибо вам большое, вы так любезны, и тут к нам подкатывает Марианна: привет, как Мари-Пьер? Юбка в блестящей чешуе и плавнички не оставляли сомнений — она нарядилась рыбкой. Марианна присела на корточки рядом с нами. Слушай, спросил меня Жиль, как думаешь, что это за бумажки висят по всей хазе? Ей уже намного, намного лучше, ответил я. Марианна кивнула: хорошо, что она попала именно туда, это прекрасная больница. Так что за бумажки на потолке, снова спросил Жиль, мухоловки, что ли?

— Это чайки, — сказала Марианна. — Чайки нашего Синдбада.

Жан-Клод потащил ее танцевать, что было весьма кстати; танцует сирена, сирена, сирена, пропел Синдбад, — зрелище офигительное, я быстро отвернулся к окну и задержал дыхание, чтобы не заржать, но слышал, как Жиль, сидящий рядом, громко фыркает: ты глянь, у нее юбка задралась, аж задница сверкает. Синдбад нашел сирену и полюбил сирену. Так он напевал, кружа ее по комнате, и взорам всей компании открывалась ее задница, обтянутая бледно-розовыми трусиками; он махал руками, приглашая нас присоединиться, но я поднялся, притворившись, что чем-то подавился, а Жиль довольно громко сказал: таких клоунов еще поискать надо. Изображая сказочных героев, они вошли в раж, остальные смотрели, я от смеха даже прослезился, Жиль смылся в туалет, мне пришлось быстро выйти в кухню и выпить воды, но все равно идиотский смех никак не проходил, стоило чуть-чуть успокоиться, как я снова вспоминал его тюрбан и ее жопу — сирена и Синдбад, блин. Я вернулся в комнату и сел, никто уже не танцевал, все разговаривали чуть ли не шепотом. Беседа вертелась вокруг животрепещущей темы, похоже, все собравшиеся были преподавателями, потому что речь шла о переводах да временных работах; о, господи, подумал я, да эти люди, должно быть, всю жизнь только и делают, что фигней страдают. Прислушавшись, чтобы понять, о чем речь, я уловил, что теперь они обсуждали дома в кредит и стоимость отделочных работ, и вдруг кто-то крикнул: пожар, в туалете пожар! Жан-Клод завопил: без паники, слышите, без паники; половину придурков как ветром сдуло — они сразу ломанулись в сад, я побежал к туалету, Синдбад пытался открыть дверь небольшой отверткой, бесполезно, она лишь краску царапала, Марианна колотила в дверь: эй, не пугайте нас, отзовитесь… слава богу, когда Синдбад сказал, что придется выбивать, и уже отбежал, взяв разбег для броска, дверь приоткрылась и появился Жиль — пустяки, пустяки, просто газеты вдруг загорелись. Он проковылял в гостиную: не знаю, что со мной, должно быть, лекарства вступили в реакцию, что-то мне фигово. Я быстро заглянул в туалет. Ослепительная белизна, блеск никеля. В центре сияющей эмалированной раковины, под самым краном, красуется огромное выжженное пятно, а пониже дымится почерневшая краска. Господи, твердила Сильви, как же он умудрился? Как будто сложно сообразить. Этот олух решил докурить свой косячок, затянулся, сделал неловкое движение, и огонь перекинулся на кипу газет. Синдбад уложил пиромана на диване и дал ему стакан воды, тюрбан у него размотался, концы свисали на плечи, короче, было ясно, что веселью на сегодня пришел конец. Если хотите, я вызову врача. Он говорил сухо и напряженно, остальные начали постепенно возвращаться в гостиную, где еще явственно ощущался резкий запах гари.