Венсан Равалек - Гимн шпане

— Неужели я ошибся, неужто звезды обманули меня?

Но ближе к полудню по городу прошел слух, что приближается королевское войско, которое встанет на зимние квартиры в городе. Эмиссары уже прибыли и занимались подготовкой дворца к приезду свиты. Говорили, что в честь многочисленных побед будет устроен грандиозный праздник, куда позовут всех жителей.

Повсюду слышались восторженные крики — после долгих лет прозябания город вернул благосклонность короля, и каждый надеялся, что вот-вот начнется новая, безбедная жизнь. Аскет широкими шагами направлялся к той части города, где проживала знать. Отсюда начинались сады королевского дворца, куда вход был запрещен, поэтому он, ничуть не смущаясь, прошел вдоль садовой ограды, мимо стражи, выставленной по обе стороны водяного рва. Через какое-то время, видимо убедившись в тщетности своих поисков, он вышел па огромную площадь, откуда выступали в поход войска, и, выбрав кратчайший путь, двинулся в сторону старухиного дома.

В нескольких сотнях метрах от садовой ограду, у которой на минуту остановился аскет, в одной из комнат дворца томно раскинулась на ложе молодая девушка. Назвать ее красивой значило не сказать ничего: смоляная грива, обрамляющая точеное лицо с прекрасными чертами, гибкое и в то же время пышное тело, нежная полупрозрачная кожа — все в ней так и дышало красотой и изяществом. Слегка приподнявшись, она ударила в маленький серебряный гонг. Тут же явилась служанка.

— Путешествие утомило меня, вели массажистам быть наготове и согреть воду для ванны.

Потом ее взгляд устремился на кроны кедров, и она прошептала в глубокой задумчивости: «Если б только знать, где он...»

Настал заранее объявленный день гулянья, и к центру города потянулись толпы наряженных жителей. Ворота сада отворят лишь на один вечер, чтобы все горожане, даже беднота могли вволю вкусить приготовленных увеселений. Таким образом, в честь победы было решено убить двух зайцев; с одной стороны, отметить возвращение двора в город, а с другой воздать почести войску.

Сидя в верхнем зале дворца, с черноволосой красавицей у ног, на троне из редкой породы дерева, украшенном резными фигурками демонов и чудовищ, король размышлял. После долгой войны провинции наконец были вновь покорны, дикие племена, которые в течение ста лет стремились обрести независимость от Королевства, дали клятву верноподданничества, экономика государства процветала. Все эти заслуги принадлежали королю, однако сейчас лицо его омрачала тень.

— Мой брат вернулся.

Услышав новость, девушка вскрикнула.

— Значит, он жив. Скажи, кто тебе сообщил ?

— Мои люди, они видели, как он прогуливался вокруг дворца, одетый в рубище то ли нищего, то ли отшельника, больше мне ничего не известно.

— Что ты намерен делать ?

— Не знаю. Я с минуты на минуту жду новых известий. Если бы он тогда не попался в западню, сейчас бы на троне сидел он, а не я.

И чуть не добавил: а ты была бы его женой.

Словно подтверждая слова короля, вошел слуга, которого послали за новостями. Король велел ему говорить.

— Он живет у кормилицы. Со вчерашнего дня не выходил.Словно чего-то ждет.

Глаза женщины метали молнии.

— Неужели за годы правления ты забыл об элементарных правилах этикета ? Разве так суверен должен обращаться с кровным родственником? Ведь он твой брат.

С минуту кораль обдумывал, какую манеру поведения следует избрать, потом сказал:

— Ты права. Да будет так. Пусть этого человека разыщут и приведут сюда. Посмотрим, если он и в самом деле мой брат, то будь что будет!

Когда небольшой эскорт ввел в залу аскета вместе со старухой, которая следовала за ним по пятам, была уже глубокая ночь, повсюду вспыхивали фейерверки, возвещающие начало гуляний.

Два брата долго смотрели друг на друга. Король первым нарушил молчание.

— Ты изменился. Тот же, и все-таки другой.

Несмотря на пропасть, разделяющую собеседников, присмотревшись внимательно, любой заметил бы их поразительное сходство.

— И ты изменился.

Голос у аскета был уверенный и звонкий. Не зная, что еще сказать, слишком много воды утекло за эти годи, король решил спросить, что означает эта странная поза — рука, воздетая над головой:

—Ты дал обет, так требует твоя вера?

Старуха, стоящая сзади, в испуге закатила глаза, она взрастила обоих братьев, вскормила их своей грудью, а сейчас передней стали два чужих человека.

Аскет улыбнулся.

— Кто-то завоевывает мир, а кто-то умерщвляет свою плоть и подавляет страсти. У каждого свои победы.

Но в этот момент он встретился взглядом с молодой женщиной, и из его груди вырвался наружу душераздирающий вопль. Несмотря на долгие годы лишений и воздержания, в тот миг он осознал, что его любовь к ней жива до сих пор.

Здесь книга обрывалась, дальше страницы были вырваны, но я без конца перечитывал ее, пока не выучил практически наизусть, единственное, что уцелело из продолжения, — это иллюстрация, судя по номеру страницы, явно где-то в самом конце, на ней был запечатлен аскет, пораженный десятком стрел, король с кинжалом в руке и заломившая руки красавица со страдальческим лицом, а под картинкой была леденящая кровь подпись: Аскет упал, пронзенный тучей стрел, и Король, испустив нечеловеческий вопль, добил его.

Я уже десять дней безвылазно сидел в четырех стенах, не видясь с Мари-Пьер. После дикой сцены с участием соседей я сел в машину и погнал к Симплону, к одной гостинице почти на пересечении с улицей Ордене. За это время я дай бог три раза высунул нос на улицу. При мне был мой верный кольт, рюкзак с деньгами и мобильник. В продолжение разборки хозяева дома, которым нажаловалась Марианна, потребовали освободить помещение, и Мари-Пьер временно поселилась у Патрисии, мне сообщил об этом Бруно, с которым я поддерживал, связь, для всех я был в отъезде по делам компании, и в данный момент в голове у меня вертелась песенка, которую без конца крутила моя соседка: Я хочу умереть красиво, /Знаешь, как бывает в кино, /Я хочу, чтобы ты завопила, / Увидав эту сцену в окно , в припеве, певец немного менял тембр, и ему подпевал женский голос: Я сумею прожить без тебя .

Мне было интересно, чем закончилась история про короля-убийцу и его странного, братца-аскета — по сюжету этот чудак дал обет никогда больше не опускать руку и постоянно держал ее над головой, так что в результате она, наверное, одеревенела, и он ее больше не чувствовал, конечность омертвела. Я попытался проделать то же самое, но рука затекла, началась ноющая боль, и я бросил, но это была не выдумка, известно, что индийские йоги годами пребывают в одной позе, так что кости просто ссыхаются, и они больше не могут согнуть руку в локте. Время близилось к полудню, мне давно надо было принять душ, скоро время моей соседки, обычно часов около двенадцати из ее номера доносился шум, потом она ставила «Я хочу умереть красиво» и вскоре приступала к туалету, тогда можно было надолго забыть о горячей воде. Она была клевая девчонка, работала на бульваре Ней, уже на второй день я знал всю ее биографию: она торговала наркотой, в тот день, когда у нее обнаружили БИЧ, решила, что теперь все потеряло смысл — проституция и вообще, послала своего сутенера и уже не могла обходиться без кокса ни минуты, она обожала кайф, и поскольку сейчас ее дела были плохи, — из-за СПИДа многие стали осторожнее, она скатилась на дно; я принял душ после нее, водичка была еле теплая, чтобы не сказать — холодная, к тому же в памяти всплыли жуткие пятна, которые она мне показала, они сплошняком покрывали ее грудь и живот, и хотя она успокаивала, что это всего лишь небольшой дерматит, мне, честно говоря, было противно. Разумеется, если бы я захотел, мог бы позволить себе гостиницу получше, даже «Хилтон», но меня охватила какая-то странная апатия: единственным желанием было сидеть в четырех стенах, думать да кумекать, но это — топтание на ровном месте. Я был уверен, что причиной послужило конкретное событие, и не только «возрождение», а какое-то иное, которое я не мог вспомнить, в нем-то, как говорится, и была собака зарыта, оно покоилось где-то на задворках моей памяти, и пока я его не вычислю, так и останусь бессильной пассивной жертвой нервных припадков, с которыми не в состоянии справиться. Даже тщательно взвешивая все «за» и «против», ведя счет собственным ошибкам, чтобы добраться до исходной точки полосы несчастий, которая меня преследовала, я, хоть убей, не находил никакого рационального объяснения; вообще-то это не в моем стиле, но когда Элоиза — так звали соседку — вернулась с работы, мы решили немного поболтать, понятное дело, ей тоже было нечем похвастаться, и слово за слово я выплеснул свои переживания — не то чтобы открыл ей всю душу, но, в общем, был довольно откровенен, мол, вот уже который месяц мне не везет, словно нечистые силы сговорились вставлять мне палки в колеса, и она авторитетно заявила, что когда-то жила с одним сенегальцем и знает характерные симптомы: нет сомнений, меня сглазили. Если разобраться, вполне вероятно, к тому же это было единственное объяснение; я не видел других причин, почему ни с того ни с сего превратился в тряпку и невротика, забрался в эту грязную нору и жду сам не знаю чего, забив на все — и на карьеру, и на любовь. С некоторого времени мне регулярно снился один и тот же сон: я стою на небольшой возвышенности на краю леса, лицом к широкому, бескрайнему полю, в центре которого виден домик с лужайкой, и вдруг замечаю человека, — он косит высокую траву, потом постепенно, как в замедленном кино, поворачивает голову и смотрит на меня, у него черные как ночь глаза, они будто всасывают меня, и через мгновение я оказываюсь в другом месте, далеко от него, в непроглядной тьме глубокого тоннеля. Человек этот был в плаще и странной шляпе, его наряд напоминал венецианских заговорщиков из комикса, который я когда-то читал. Для Элоизы дело было ясное: я должен пойти к экзерсисту. Всю ночь я обдумывал ее совет, но на следующее утро непонятное оцепенение, в котором я пребывал, внезапно спало, через минуту улетучилась и невыносимая тяжесть, паралич, казалось, совсем овладевший моим бедным умишком, тоже исчез, я пришел в себя и ощутил прилив сил, словно мне снова было лет четырнадцать.