Венсан Равалек - Гимн шпане

Но вот зажегся свет, и мы направились к выходу. У кинотеатра тусовалась компания, все со смаком чмокались — как дела, чмок, — видима, это были знакомые Марка, потому что он подошел к ним и тоже со всеми перецеловался; мы с Бруно и Мари-Пьер ждали его в сторонке, когда Марк наконец закончил отправление светских обязанностей, уже настала пора ужинать, и он предложил пойти в соседнее заведение, «У Анжель», чтобы поговорить в тишине, но как раз с этим вышел облом, там два певца развлекали публику, безжалостно наяривая на аккордеоне популярные мелодии, а целая гурьба подростков подпевала им, хлопая в ладоши. Деньги у меня с собой, крикнул Марк, отлично, сказал я, это вроде бы его утешило. Меню, написанное мелом на доске, было изысканное, подошла официантка, рубленый бифштекс для всех и один салат из цикория, заказал Марк, а потом нагнулся вперед и громко засипел, пытаясь перекрыть шум, ты их заберешь сегодня, они при мне! Я удивился. Как, двести штук, все сразу, но тут же осекся и спокойно ответил: после ужина пойдем вместе к машине.

Мясо было пальчики оближешь.

— Вкусно, правда?

Бруно подтвердил мое мнение.

— Просто, но изысканно.

Марк сказал, что он тут завсегдатай. Он угостил всю компанию «за встречу», я ответил тем же, и атмосфера быстро потеплела

— Учитывая, какую дрянь мы вынуждены смотреть, этот сюжет должен принести мне золотые горы.

Мы подняли тост за успех картины, нашей картины, подчеркнул Марк, теперь мы все в одной лодке, добро пожаловать на борт.

Не знаю почему, я припарковал машину у черта на рогах, на стоянке на улице Фош, пришлось идти через всю площадь Звезды, мы оба несли в руках по небольшой сумке, свои сбережения я тоже таскал с собой, конечно, я мог арендовать сейф и хранить денежки там, но после налета на наш дом это было бы просто безумие, я не хотел оставлять их без присмотра.

— Здесь ровно двести тысяч франков.

Как ни глупо, но забирая у него конверты, я почувствовал, что мне стыдно, стыдно за его наивность и тупость. Мари-Пьер и Бруно остались в ресторане, поэтому мы решили доехать на «вольво» до улицы Бреи, при выезде нас подрезала полицейская машина, мне показалось, что легавые присматриваются к нам, Марк шумно задышал, поздравляю с почином, старина Клайд, подумал я, теперь у тебя не будет ни минуты покоя. Пряча его деньги, я как бы невзначай показал свои, якобы чтобы не перепутать, — твои, придурок, будут в больших конвертах, а он вдруг спрашивает, много ли у меня инвесторов, на что я с деланно надменным видом отвечаю: еще бы, о чем речь, выбирай — не хочу — промышленники, политики, целая толпа, обычно деньгами занимаюсь не я, но у того парня сейчас грипп. А он не просто принимал все за чистую монету, ему казалось, что он беседует с Марлоном Брандо и Аль Пачино в одном лице, это было круче, чем в кино — ого, тут он издал нервный смешок, даже политики!

Я остановился у ресторана, и мы вернулись к столу допить кофе; все прошло хорошо? — поинтересовался Бруно, Марк соединил большой и указательный пальцы в кружок, мол, все в ажуре, у него был довольный вид, а я почти возместил свои потери — без какой-то сотни. Мы еще немного посидели, этакая компашка добрых приятелей, расслабляющихся после работы, я не преминул рассказать пару «страшных историй», за такой куш можно было постараться, он слушал меня открыв рот: обычно порошок пакуют в коробках с личи [62] Личи (лиджи, лайси, «китайская слива») — субтропическое и тропическое растение со съедобными плодами овальной или яйцевидной формы; из-за сочетания белой мякоти и темного семени личи носит также название «глаз дракона». , но не свежих, а замороженных, из-за холода собаки не могут его унюхать, кстати, помнишь того старика, Мари-Пьер кивнула, такой невзрачный с виду, посмотришь — ну типичный китаеза, мсье Го, понимаешь, о ком я говорю, а на самом деле — парижский эмиссар Триады. Да-да, радостно воскликнул Марк, я буквально вижу его, весь такой морщинистый, из кармана передника торчит кальян, жестокие раскосые глазки… Да уж, с такими приметами Нику Картеру [63] Ник Картер — один из старейших литературных сыщиков, отличается неунывающим характером. предстоит, нелегкая работа.

Перед тем как разойтись, он произнес заключительную речь: уверен, своим фильмом я смогу пробудить в людях мечту, это для меня самое главное, я сказал, что полностью разделяю его уверенность, а сам, глядя им вслед, думал: вот кретин, прости господи, и вдруг услышал за спиной голос — добрый вечер, Мари-Пьер, здравствуй, Гастон — и увидел, как две фигуры быстрым шагом догоняют Бруно и Марка, мое плечо сжали чьи-то пальцы — сдавай оружие, парень, и без глупостей. Я разом обмяк и встал как вкопанный, тем временем меня с ног до головы ощупали, забрали сумку и пистолет, потом я почувствовал резкий тычок в спину, нас с Мари-Пьер повели к полицейской машине, чуть дальше нашим друзьям, по-видимому, устроили такую же теплую встречу, когда я пришел в себя, мы уже ехали по Елисейским Полям, уэ-у, уэ-у, впереди нас не ожидало ничего хорошего.

По пути к нам ни разу,не обратились, легавые трепались, не обращая на нас внимания, водитель посмотрел тот же фильм и теперь обсуждал его со своим коллегой, машина въехала на стоянку префектуры, я понятия не имел, что могло послужить причиной нашего ареста.

— Ну-с, мы тебя слушаем, — сказал бородач, когда мы вошли в кабинет.

Мари-Пьер куда-то увели, Бруно с Марком тоже, один из легавых порылся в моей сумке: а это что такое, Гастон, твои сбережения? Подошел еще один с регистрационной книгой и велел расписаться в графе «Допрашиваемые», заметив, что я следующий номер их программы; мне приказали раздеться, а они тем временем вскрывали конверты, я чувствовал, как у меня по спине струится пот; ого, да у него тут целое состояние, воскликнул легавый, все присутствующие выразили изумление, надо же, произнес самый главный, а еще говорят, в стране кризис, придется тебе все нам объяснить. Другой легавый вытащил из моего пистолета обойму: ты что, Гастон, пристрелить кого задумал?

Тот, что постарше, согласно новому порядку судопроизводства, зачитал мне права, кому вы желаете сообщить об аресте, может, надо вызвать врача? После восьми часов задержания мне разрешат позвонить адвокату. Я сказал, что сообщать некому — кроме Мари-Пьер, у меня, собственно, никого и не было, а когда они добавили, что в моем случае у них имеется разрешение прокурора на запрет посещений, мне стало ясно: дело труба.

— Ну что, — сказал старший, — может, начнем с фактов?

Молодой протянул мне номер «Паризьен».

— Ты знаешь, что твой дружок во всех газетах?

Какой дружок?

Но тут я все понял, они могли не отвечать — на странице красовалась рожа моего легавого из Гавра, как водится, с подписью крупным шрифтом: «Полицейский, которого подозревают во всех грехах», а дальше на четыре колонки тянулась какая-то байда, я толком не врубился, начиналась она так: «Благодаря исключительно удачному стечению обстоятельств, удалось вывести на чистую воду старшего инспектора Л. Допрашивая двух грабителей, пойманных с поличным, полицейские из Окружного отделения уголовной полиции г. Руана с удивлением обнаружили на скромной ферме под Гавром настоящие сокровища Али-Бабы...»