Венсан Равалек - Гимн шпане

Выйдя на улицу, я почувствовал такое опустошение, будто вернулся после пятнадцатилетней ссылки на Луну; Марка с Бруно отпустили без каких-либо взысканий, Мари-Пьер тоже, в руках у меня был документ об обязательной явке в судебный контроль и двадцать тысяч франков, что выдали мне легавые, остальное конфисковали в интересах следствия, да и за эти двадцать пришлось поведать им еще о некоторых делишках недавнего прошлого.

— Расслабься, — заметил комиссар, имея в виду двести тысяч франков, принадлежавших Марку, — такой везухи у тебя больше не будет.

Денежки ему вернули в целости и сохранности, более того, не прошло и часа с момента задержания, как на комиссариат обрушился шквал звонков, семья Марка была связана с высшей государственной элитой, так что неуважительное обращение было просто недопустимо. По большому счету, дурачок действительно ни в чем не провинился, кроме того, что доверил свои сбережения проходимцу. Что касается Бруно, то, начитавшись за свою жизнь всякого барахла, он сжимал челюсти на манер сыщиков из черной серии — мне нечего вам сказать, мне нечего вам сказать, — пока тулузец не прижал его к ногтю, объяснив положение дел в другом тоне; и все-таки должен отметить, сказал мне легавый, он молодец, держался до упора. А Мари-Пьер к этому часу, наверное, уже добралась до Нормандии. Перед уходом из кабинета следователя мне впервые за последнее время улыбнулась удача на стопке папок с документами я увидел ее дневник и сумел стянуть его так, что никто не заметил.

— Имей в виду, — предупредил меня следователь, — кто пытается нас надуть, обязательно попадется, закон природы.

Перво-наперво я пошел за своей машиной, на месте ее не оказалось, и я подумал: ну точно, у меня явно черная полоса — бросили в кутузку, вышел и обнаруживаю, что тачку сперли, но я напрасно возмущался, ложная тревога, ее увезла аварийка на штрафную стоянку под авеню Фош, где машины стояли до уплаты; отдав пятьсот франков, я осознал, что и без того жалкая сумма, которой я обладал, тает, как снег на весеннем солнце.

Не имея других вариантов — я не мог себе позволить поехать в отель, тогда как владельцу дома в Шатильоне было уплачено до середины ноября, — я прошел в дом через сад , чувствуя себя здесь после всех событий нежелательным гостем, звук моих шагов эхом отдавался в пустых комнатах, я попытался разжечь огонь, отопление было отключено, и в доме стояла холодрыга.

Дневник Мари-Пьер начинался с фразы: «С тех пор как мы повстречались, я живу будто в сказке». Из глаз снова фонтаном хлынули слезы, и я не мог их остановить. То, что мне зачитали в участке, было цветочками по сравнению с откровениями, которые содержались практически на каждой странице, У меня буквально волосы на голове встали дыбом, Шлюха, дрянь, готовая при любой возможности раздвинуть ноги, — и с этой девушкой я прожил почти год и был влюблен в нее по уши. В Гавре, пока я как проклятый мокнул под дождем, Жоэль ублажал ее рукой, и она не осталась в долгу. Я как сейчас видел: вот она под дождем идет ко мне навстречу, спрятав голову под капюшоном. Каждая запись наносила мне новые удары, рисуя сцены одна отвратительней другой: она трахалась с парнем из офиса под нами, а всего через две недели после знакомства Александр возил ее на групповуху, она нашла, что это странно, но, пожалуй, забавно. Странно, но забавно, господи…

Я так долго рыдал, что заснул прямо на канапе, мне приснилось, как Жоэль мастурбирует, шепча при этом: The Dark Side of the Moon [65] «Темная сторона Луны» ( англ .), название альбома рок-группы «Пинк Флойд». , старик, как их узнать, тайны человеческой души, и прочее в том же духе. Когда я открыл глаза, огонь погас, было уже светло; сидя в единственном кресле, на меня с беспокойством смотрела Мари-Пьер.

— Ты что здесь делаешь?

Она скорчила гримаску. Ее дневник лежал на ночном столике, на самом виду;

— Меня привезли Жиль с матерью, чтобы забрать вещи. Полицейские сказали, что я не должна с тобой видеться и что тебя надолго посадили в тюрьму.

Я как мог причесался рукой, а то все волосы спутались.

— Как видишь, я на свободе.

— Ты сердишься?

Я не понял, намекала ли она на дневник, но из-за того, что легавые запретили ей меня видеть, а может, по какой другой причине, только мы вдруг как по команде вскочили на ноги и стали лихорадочно раздеваться, подобно героям одного идиотского фильма, когда им остается жить несколько часов, и они трахаются, как кролики; я крепко сжал ее в объятьях, забыв, о том, что прочел ночью, однако не совсем — жутко возбудившись, я безумно ее хотел, мы начали трахаться, но тут я с ужасом почувствовал, что у меня больше не стоит, и ничего не мог поделать, все мои старания взять себя в руки приводили только к обратному аффекту пришлось остановиться, а она успокаивала, мол, ничего страшного, ерунда, главное, что ты не в тюрьме, — еще и это до кучи, подумал я, интересно, какие сюрпризы впереди?

Она оделась, Жиль с Мириам укатили за покупками и вот-вот должны были вернуться, лучше я утаю, что мы виделись, а то, знаешь, мать на тебя бочки катит. Я вспомнил нашу вечеринку, когда заплатил за кучу шмоток. Не сказал бы, что Мириам проявила щепетильность в этом вопросе. Мари-Пьер поцеловала меня, позвони, как сможешь, сообщи, где ты. Раздался гудок клаксона, и она упорхнула, прихватив свой дневник, мне не хватило ни смелости, ни времени поговорить на эту тему.

В одиннадцать я должен был отметиться в полиции. Пришлось умыться ледяной водой, вот тоска, как старику, побитому жизнью и потерявшему все надежды. Сев за руль своей красотки, я немного взбодрился — по крайней мере, совсем другое дело, чем трястись в метро. Нужно было взвесить шансы, чтобы начать все заново, в конце концов, я не единственный, кому случилось испытать поражение; на повороте недалеко от Шатильона кто-то вдруг постучал мне в окошко — один из братьев, которых я только накануне сдал легавым, махал мне из гоночной «ямахи». Мы остановились. Вот спасибо, подумал я, спасибо, Господи, удачный ты выбрал момент; одно время мы были приятелями, почти друзьями, а теперь я должен улыбаться, глядя ему в глаза, он расспрашивал про мою жизнь, разглядывал мою тачку — слушай, у тебя процветающий вид, у него дела шли так себе, они с братом оба были инфицированы и приехали, чтобы тому удалили селезенку, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, на самом деле, бывают вещи похуже. Вообще он брался за все — что поделать, не в том он положении, чтобы претендовать на руководящую должность в «Рено». Мы договорились, что обязательно встретимся; у тебя тот же адрес? — спросил он, я сказал: да, тот же. Иуда. Точно как в Библии, я как раз прочел то место, когда жил в отеле, обнаружив Библию в комнате Элоизы: «Когда настал вечер, Он приходит с двенадцатью; И когда они возлежали и ели, Иисус сказал: истинно говорю вам, один из вас, ядущий со мной, предаст меня.» [66] Мк. 14:17-18.